Анатолий Пердунок : Фактор – «Б»

— Есть! Есть в нашем народе настоящие самородки! – вскрикнула Алла Рогачева, и легко выскочила из мягких объятий глубокого кожаного дивана. Присланный из Тамбова диск с новой песней медленно выехал из недр DVD. В эйфории открытия очередного таланта она подошла к антикварному буфету, распахнула инкрустированную перламутром дубовую дверку и, облизываясь, вытащила пузатую бутылку – «Hennessy Paradis».
- Ты че кричишь мамуля? – спросил Максим Белкин, внезапно появившийся в пышущей вычурным богатством комнате. Его мальчишеское тело было затянуто в голубой шелковый халат с широким отложным воротником. Белкин с осуждением уставился на Аллу, тепло обнимающую хрустальную бутылку, наполовину заполненную янтарной жидкостью.
- Мамочка, опять? Тебе же нельзя — проверещал он, жеманно покручивая толстую кисть на конце вышитого золотом пояса.
- Да, ладно тебе, малыш. Ты только послушай, как девчонка поет. Без микрофона. Без музыки. А голос идеальный, словно через компьютер пропустили – сказала она и, махнув рукой на ухмыляющегося спутника, налила коньяк в хрустальный стакан для виски.
- Да, знаю я все. У меня у самого, таких вот дисков вагон и маленькая тележка. А толку?
- Толк будет! Моя передача! Кого захочу, того и возьму! – сказала Рогачева и лихо, залпом, накатила сто пятьдесят грамм французского коньячку.
- Да, ладно душа моя. Ты же знаешь, что список утвержден на самом верху. Как говорится все оплачено и отхуяченно! – сказал Максим и элегантно сел в изящное венское кресло восемнадцатого века.
- Да, пошел ты на хуй, умник! Я НАРОДНАЯ! И не на бумаге, а на самом деле. Куда они без меня. На мне вся попса держится! Хоть когда включи ящик — я там. Прекрати крутить свой поясок. Знаешь, что не люблю. Раздражает – сказала Алла и закурила длинную тонкую сигарету.
Белкин с тревогой смотрел на свою немолодую жену и пытался спрогнозировать последствия. Алкоголь, обычно, плохо влиял на, и без того крутой нрав, некогда великой певицы.
Тем временем Рогачева нервно ходила-шаркала по драгоценному туркменскому ковру и зло шептала:
- Я им покажу, список. Я им оплачу и отхуячу. Совсем, суки, все распродали. Ни стыда, ни совести не осталось. Народ меня знает. Народ поддержит.
- Мамуля, не нервничай, тебе врачи что говорили?
- Да, какие к чертям врачи! Тут жизни нет! Все за тебя решают! Как хотят, так и делают. Продюсеры херовы! – сказала она и уверенно налила себе еще пол стакана.
- Я сорок лет на сцене! Меня полроссии любит! Без меня не было бы никакой эстрады! Понабрали мажоров, содержанок да пидоров безголосых! Поют, как член сосут. Если бы не фонограмма, что тогда делали бы! А?
Упоминание о лицах с нетрадиционной сексуальной ориентацией заставило Максима вздрогнуть. Он с упреком посмотрел на свою благоверную и с грустью произнес:
- Мамочка, ты же не только талантливая, но и мудрая женщина. Снова скандал этот ненужный затеяла. В который раз уже. Не надоело?
- Именно, достало все, Максик! Хочется, чтоб настоящие артисты на сцене стояли, а не этот сброд. Куда ни плюнь — блатные, хорошо дающие, да срущие деньгами.
- Душа моя, а замок мой с башенками откуда? А антиквариат, а драгоценности, а квартира в Майями? Лимузин, самый длинный в Москве, откуда? Да и дочурка твоя, поет разве? – сказал он и опустил вниз томные глаза.
- Ты Крыську не трогай! Она сама себя сделала! Я о других говорю, сам понимаешь – огрызнулась Алла, махнув рукой. Ее мутные глаза горели решимостью, а плотно сжатые губы говорили о невероятном душевном напряжении.
- Отдохни, мамочка, завтра утром кастинг, а ты сегодня уже с допингом переборщила – тихо прошептал Белкин, приобняв ее за плечи.
- А вот им хрен, умникам этим лысым! – крикнула она, с пренебрежением вырываясь из фальшивых объятий.
Закурив новую сигарету, она подошла к исполненному под старину, золотому телефону. С шумом выпустив дым, Алла принялась накручивать блестящий диск. Толстые пальцы с длинными заостренными ногтями плохо слушались, и набрать незамысловатый номер, оказалось нелегко.
Наконец, непослушные цифры сложились, и на той стороне линии кто-то отозвался.
- Але, это вы? – спросила Рогачева, сощурив глаза и скорчив злую гримасу. Ей ответили. И разговор, начавшийся на повышенных тонах, вскоре побежал по заранее всем известному сценарию.
Интеллигентно закинув ногу на ногу, Максим Белкин рассеянно следил за ходом беседы. Он не в первый раз становился свидетелем очередной пьяной выходки своей пожилой подруги. Максим знал, чем, в конце концов, все это кончится и уже не волновался.
Через пять минут охрипшая примадонна уже оправдывалась. А еще через три, горькие пьяные слезы катились по морщинистому лицу, оставляя глубокие неровные бороздки в тональном креме. Вскоре она в изнеможении грузно села на стул и прошептала:
- Меня нельзя из ящика совсем убрать. Народ за меня, не допустит.
- Конечно нельзя. Да и не посмеет никто. Ну, пойдем, пойдем мамочка на кроватку. Утро вечера мудренее – приговаривал Белкин, ведя обмякшую, обессиленную старуху в спальню. Она не сопротивлялась, а только все что-то шептала и сморкалась в шелковый фиолетовый платок.
Через несколько минут молодой человек на цыпочках вышел из спальни и аккуратно прикрыл за собой массивную дубовую дверь. Тяжело вздохнув, он подошел к телефону и уверенно набрал номер. Подождал пока ответят, покраснел, зарделся и произнес:
- Рустамушка, тотчас выезжаю… Ага, угомонилась… Спит… Жди, не вздумай в душ идти, сладкий.
***
Народная артистка России и Советского Союза, Алла Рогачева, сидела в самом центре стола, за которым расположилось компетентное жюри, и тупо смотрела на сцену. Лучи вездесущих софитов слепили. Объёмный концертный звук прибивал к земле. Ей было плохо. Не смотря на экстренные утренние процедуры, во рту пересохло, а в тяжелой голове стоял гул. Ей хотелось простого мирского покоя, но понимание того, что в данный момент это невозможно, убивало.
Она нехотя перевела взгляд на свои опухшие морщинистые руки и глубоко вздохнула.
«Фактор – Б, вот именно блядство какое-то! Господи, ну почему так? Почему? Я же лучшая певица в этой гребанной стране. Все вроде есть у меня. Тогда почему так мерзко. Мужиков, как говна было. А счастья как не было, так и нет. Повенчали с пидорасом, а потом еще с одним. Ну что за жизнь блядская. Ничего от меня не зависит! Ничегошеньки…» — думала Алла, созерцая крупные пигментные пятна на трясущихся руках.
Стало совершенно невыносимо. Захотелось встать и пойти, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого фальшивого мерзкого места.
Примадонна попыталась отогнать назойливые черные мысли и встряхнула головой. Ее взгляд, скользнув по сторонам, обозрел Лолиту, унылые усы Николаева и вернулся к лежащим на столе рукам. Старческие коричневые пятна и морщины внезапно исчезли, а внимание захватило яркое и завораживающее сияние. Чистейшей воды бриллиант в четыре карата, пропуская через себя электрический свет, стрелял в пространство огненными переливающимися лучами.
« Ладно, не так уж все и плохо» — подумала Алла, залюбовавшись произведением искусства от дома Тиффани.
- Ты что микрофон доишь? Это что вымя? Доярка херова – закричала она. Злыми колючими глазками, уставившись на застывшую в недоумении девушку на сцене. Примадонна уже наслаждалась пусть и ограниченным, но всемогуществом.