Dementy : Про Ивана. Американская мечта.

В некотором царстве, в нек… короче, в селе Задротово, Мухосранского уезда, Тульской губернии. Жил да был Иван. Не царевич. Колхозник. Жил себе, горя не знал. Осилил 8 классов, в путяге на тракториста отучился, отдал долг Родине на границе с Три-дестаном. Вернулся в родную деревню, погулял ещё месячишко да и пошёл в Светлый Путь пахарем.

В колхозе Ваня на хорошем счету был, с председателем ручкался, но в передовики не выбивался, жил как все, одним словом. Выпивал в меру. С мужиками, да после работы, чего б не выпить. А у тракториста вообще с этим проблем не бывало: кому дровишек подвезти, кому картошку с поля вывезти… А валюта на селе одна — поллитра. Односельчане парня уважали. Говна не делал никому, за слова отвечал, попросишь чего — не откажет по возможности, словом, хороший мужик, правильный.

Живи, Иван, да радуйся! Да не тут-то было. Пришло на Руси время смутное. Сначала светлое будущее отменили, потом и Светлый Путь приказал долго жить. Колхоз-то, конечно, был, председатель был, трактор Ванин кой как ещё держался, да и то на честном слове и загадочной русской изобретательности, вот только никто ничего не пахал, не сеял, комбикорм пораспиздили, коровы сдохли, а ферма развалилась. Полный… коммунизм. За что боролись, на то и напоролись. Молодёжь, кто не спился, в город ломанулась. Говорили, там великие дела какие-то творятся. Остались в Задротове пара бабулек, пара дедулек, у которых родни в городе не было, Ваня сам, ну и председатель всё ждал, когда за ним приедут за развал колхоза судить.

И стал Ваня думать. О жизни, об России-матушке, и чем больше думал, тем больше выпивать стал. Вот только понять никак не мог, как оно такое вообще произойти могло. Короче забухал Иван. Конкретно. С самогоном проблем не было, да и с закусью особо… Водка она, сука, калорийная. Когда пьёшь и жрать-то не надо, было б чем занюхать. Ну а прижмёт совсем, возьмёт двустволочку, лося завалит и будь здоров, ещё и старух соседок накормит.

И вот, после двухнедельного запоя, лежит Ваня в избе своей покосившейся. Второй день, как на выходе. Мокрый весь, где-то между сном и явью. Минут на десять засыпает и от кошмаров тут же просыпается. Как же мне хуёво, думает.

Вдруг голос из за печки откуда-то: «Ваня»!
Глаза открывает: чёрт! Ну, пиздец! Допился. А тот, дальше:

— Что, боишься?

— Да пошёл ты, сука, на хуй, тварь нечистая, не мешай подыхать, и так хуёво (бабки говорили нечисть мата не выносит).

— Я тебе помочь хочу, Иван. Сдохнешь, ведь, правда, раньше времени, накой ты нам такой нужен. Поди мало погрешил-то ещё. У тебя ж вся жизнь впереди, Ванюша. Эх, Ваня, Ваня, как же ты дошёл-то до жизни такой?

— Хочешь помочь — стакан налей, а морали читать мне есть кому. И так председатель все мозги выеб, хоть и пьём вместе.

— Да не, Вань, пить ты не будешь больше, а председатель твой, кадр ценный, мы его давно дожидаемся.

— А как не пить-то!? Как тут не пить? Не видишь что вокруг делается? Ты где живёшь, вобще?… а, ну да… Не могу я трезвыми глазами на это блядство смотреть, башню рвёт, понимаешь? Напрочь. Не верю никому больше. Бросили нас тут подыхать, как падаль ненужную. Ни Веры, ни Надежды, ни Идеи, нихуя.

— Какой идеи, Ваня?

— Ды как какой… — вздохнул Иван,- Дай водички, обосную ща… Вот, скажем, до Советской власти, верили в царя-батюшку и Господа Бога, прави… э, э, куда ты, ладно, ладно, не буду больше… При коммунистах всем сказали верить в Светлое будущее и все поверили, блядь! НЕ так, как в Бога, конечно, а всё же прониклись. Национальной идеей. Какой-никакой, а идеей. А щас что? Во что верить прикажешь? В тебя, что ль, тварь рогатая?

— В меня тоже можно, но я тебе вот что присоветую, Иван. Есть на свете страна одна, сказочная. Америкой зовётся. И есть мечта общая у иноземцев этих. Так вот, стоит только к той мечте устремиться, как она сразу сбываться начинает. Отвечаю… Зуб даю… Ну падлой буду! Оттого они все счастливые такие и живут припеваючи, не то что вы, пьянь подзаборная, нажрётесь и горюете, как же нам х… плохо. Так что, Ваня, хочешь жить долго и счастливо, ни в чём себе не отказывая?

Долго думал Иван. С одной стороны, и не стоило бы этим бесам доверять, а с другой и правда, живут же люди, сам слыхал, да и в газетах пишут. Чем ничего, так уж лучше что-то. Так и порешил:

— А давай, хуль, чем чёрт не шутит, а чё за мечта-то у них?

— Миллион долларов. Только пить тебе не стоит, Ваня.

И пропал.

Чёрт не шутил. Ваня вышел из запоя. Бросил пить. Бросил, к ебеням, Задротово это, вместе с его старухами и колхозом, да и рванул в город. Сперва барыжил чем-то, потом приподнялся чуток. Как-то темка подвернулась, зацепился и в струю попал, как говорится. Да так и попёр в гору семимильными шагами к великой американской мечте...

И вот он, первый миллион! Живи, Иван, да радуйся. Да не тут-то было. Не весел Ванюша что-то. И за собой замечать стал, что изменился он очень. Злой стал. По мелочам заводится. Вокруг одна мразь крутится. Одни требуют, другие наебать норовят, третьи и вовсе просят, да выклянчивают. Да и сам так же, чего греха таить, с волками жить… С совестью бабла не срубишь, а то что есть потеряешь. Кругом враги. Опять задумался Иван. Вроде и деньги есть, а счастья-то как не было, так и нет. Как будто не хватает чего-то. Ну и налил себе грамм 50 парламента, чисто попробовать...

Проснулся Ваня в своей избе кривой, в Задротово. Как в сказке. Весь трясётся, морда заплыла, башка трещит и сушняк жуткий. Огляделся, в хате не убрано, кругом стеклотара валяется, под столом председатель спит, на столе полбутыли самогону, два пустых стакана, шмат сала, полбуханки чёрного, вялый зелёный лук и пачка примы.

— Как же мне Хорошо, Господи!