Миша Розовский : Укус

Эхо моих шагов по растрескавшемуся асфальту улицы-коридора, пролегающей между рядов тёмных заброшенных домов Южного Бруклина, гулко металось между угрюмыми в ночи махинами с выбитыми окнами и заколоченными подъездами. Луна трусливо спряталась за низкие, набухшие майским дождём, тучи и окружающая реальность потеряла очертания в сумраке полуслепых фонарей горевших отнюдь не везде. Мало кто посещал этот район с наступлением темноты. Я — не исключение, но сегодня так сложились обстоятельства, что мне пришлось рискнуть. Автомобиль мой находился в ремонте, а воспользоваться услугами такси по вызову мне не пришло в голову, так как пройти мне надо было совсем ничего. Я решил ещё подсократить путь (точность — вежливость королей, а я уже опаздывал) — срезать пять-шесть кварталов пути — и ступил на опасную территорию когда-то носившую название Боро Парк.

Стояла тишина. Покосившиеся дорожные знаки, ржавые окаменевшие пожарные краны, горы мусора — битого стекла, кирпича — на проезжей части редкопосещаемых улиц, обрывки старых газет привидениями носившиеся подгоняемые тёплым ветром — люди покинули прОклятое место.

Я — молодой и здоровый мужик далеко не робкого десятка, но мне стало совсем не по себе когда недалеко раздался тихий всхлип прервавшийся неожиданно, словно захлебнувшийся от ужаса. «Авось обойдётся» — убедил я себя, хотя убеждай не убеждай…

Я прислушался, но вокруг, в жирном душном сумраке, опять безраздельно властвовала тишина. Ещё метров триста — четыреста и я выйду к заброшенной станции метро поезда «F», а там и рукой подать до обитаемых (пока) и хорошо освещённых мест.

Полнолуние. Призрачный голубоватый свет расползался вокруг — Луна застенчивым шаром выкатилась на середину неба и мрак отступил, спрятался по углам. Опять то-ли всхлип то ли стон — будто прохныкал маленький хилый ребёнок — догнал меня и вонзился в мою напряжённую спину. Не буду скрывать, даже волосы в паху встали дыбом, а я ускорил шаги, но пока ещё не побежал — я всё надеялся на «авось»...

И тут я увидел его — затаившегося в ночи еврея-хасида.

Он притаился за углом полуразрушенного магазина кошерных деликатесов с полустёртой надписью. Его большие глаза хищно сверкали фанатичным блеском, короткий чёрный халат облегал тощее тело, а всклокоченная длинная борода обрамляла рот под сильно загибающимся к низу носом с горбинкой. Хасид понял, что замечен и бросился на меня.

Я никогда не жаловался на свою реакцию — рука моментально метнулась к поясу, но… НО… кобуры там не было. В тысячную долю секунды я вспомнил, что оставил оружие на кофейном столике у В.Д. Я погиб! Мой верный, проверенный, родной чёрный пистолет с ручкой отделанной слоновой костью и заряженный серебряными пулям со свиным салом внутри — единственное оружие способное остановить хасида — грустно лежал забытый безалаберным хозяином в дешёвой квартирке в километре отсюда.

Он мчался прямо на меня. Длинные пейсы с проседью словно уши гончей собаки развевались за его узкими плечами. Глубоко надвинутая на глаза шляпа не скрывала злого сверкания глаз. Он приближался огромными скачками, а за ним, как плащ Дракулы, развевались и блестели в лунном свете засаленные полы лапсердака. Белыми молниями мелькали гольфы на ногах в разношенных галошах. Эта кошмарная сцена полностью парализовала мою волю.

В следующий миг острые мелкие зубы впились мне в плечо. В первый момент я не почувствовал боли. Правой рукой я нанёс ему удар в ухо наглухо заросшее жёстким волосом. Но еврей-хасид никогда не выпустит свою добычу — не успел я сгруппироваться как он снова бросился на меня и вцепился в бедро. Тонкие цепкие пальцы легко рвали джинсовую ткань и царапали мою кожу ногтями, челюсти щёлкнули и сомкнулись. Вместе с болью я почувствовал как по ноге у меня потекла кровь.

Хасид сделал несколько глотательных движений, удовлетворённо ухнул, разжал зубы и исчез в темноте откуда ветер донёс каркающий смех.

По длине всей ноги я ощущал острую пульсирующую боль. Саднило плечо. Я понял что еврейская слюна уже разносится по сосудам — маленькие специфические молекулы этого необычного яда уютно устраиваются в моих органах, мозгу, костях. Спасения уже не было. Другие в подобных случаях кончали жизнь самоубийством, но я решил бороться до конца.

Закусив губу и хромая я медленно продвигался к дому. Для меня всё было кончено. Укушенный не имел шанса. Никогда.

Прошли сутки. Нога уже не пульсировала. Отёк спал. Перевязанное плечо перестало болеть и я уже мог немного действовать левой рукой что бы, например, налить себе кофе. Изменений пока не наблюдалось. Правда сильно болела голова и почему-то всё время в мозг стучались разные, несвойственные мне философские мысли на тему мироздания.

Я продолжал ходить на работу. Сегодня на ленч я взял отлично прожаренную свиную отбивную, но съев лишь маленький кусочек вынужден был бежать в туалет и, склонившись над корпоративным унитазом, исторгнуть из себя любимое мной мясо. Организм не смог принять его — спазмы тошноты скрутили желудок и вывернули его наизнанку. Когда я нёс почти целую, но уже холодную отбивную к мусорному бачку капелька жира упала мне на руку и я зашипел от боли — между большим и указательным пальцами образовался крошечный красный ожог правильной круглой формы.

Странно. Может мне повезло, может я буду первым пережившим укус еврея-хасида? Моё состояние пока не сильно изменилось, хотя нечто неуловимое словно витало невидимым ореолом — я как будто стал несколько другим, непохожим на всех. Даже негры отличались от белых меньше чем я ото всех. Что бы это могло быть? Последствия? Разумеется я никому не рассказал о своём ночном приключении — кому охота в неполных тридцать восемь быть навечно изолированным или гуманно усыплённым властями.

Со дня «Х» прошла неделя. С утра я, протирая глаза, направился бриться. Глянув в зеркало я не узнал себя. То есть это был конечно я, никаких сомнений, но и не я. Мой правильный маленький нос неприятно вытянулся и чуть загнулся вниз. Верхняя губа слегка нависла над нижней, но главное — глаза. С моими глазами что-то было не то. Явно не то. Обычно весёлые, полные оптимизма мои искрящиеся глаза потухли и были непривычно печальны. Сколько я не пытался улыбаться, губы отвратительно ползли в стороны, а глаза, суки, оставались грустны и серьёзны.

Сославшись больным я остался дома. Решил пойти в парк и собраться с мыслями. Никак не мог я понять все изменения происходящие со мной. Ведь это был я. Я, чёрт побери, но в то же время и не я, я не совсем, Я-I I, Я клон...

По дороге в парк, проходя мимо огромной витрины я глянул на своё отражение и поразился второй раз за день — обычно прямая спина моя сутуло согнулась и напоминала молодой вопросительный знак, руки вытянулись вниз и похоже стали тоньше. Неужели...?! Я точно знал, что заразился.

Удивительно, но все мои тревожные мысли шли стороной точно я думал о ком то далёком. Ну, ну...

Интересна была реакция сотрудников. Все приглядывались ко мне, но не могли точно сказать, что их настораживает. «Да ты что… э… э… заболел ?» — спрашивали одни, а другие просто долго смотрели и отходили задумавшись. Одна экзальтированная дамочка предположила, что мне надо женится ибо «у вас глаза такие ищущие, такие душевные...». Про себя я конечно посмеялся — я и жениться...

Но, что было удивительно уже для меня, моё внимание привлекла незаметная и страшненькая бухгалтерша Анна, на которую раньше я мог взглянуть лишь брезгливо- жалостливо. У неё были слегка заметные тонкие усики, сильно заметные кривые короткие ноги и плохой запах изо рта. Если нам случалось ехать в одном лифте она неотрывно смотрела прямо в пол у себя под ногами. На чёрных, как ночь, волосах были заметны сахарные кристаллики перхоти.

Теперь я находил её довoльно привлекательной. И не мог объяснить себе почему. Ну подумаешь усы, ноги и запах, кстати запах и не такой уж противный, а вовсе даже терпимый. Зато я почему-то был уверен в её глубоком внутреннем мире. Хотя зачем он мне сдался. Нет это точно зараза.

Прошёл ещё месяц.

В течении последних тридцати дней произошло несколько знаменательных событий. Однажды я не смог выйти в магазин в субботу. Не смог и всё. Остался дома и читал. Даже к компьютеру почему-то не подошёл.

В другой раз я забылся и моя рука сама вывела какие-то непонятные значки на куске простыни. Рот сам собой выкрикнул незнакомое мне словосочетание «Бору Хашем !». Не знаю, что это такое, а спросить боюсь, да и не у кого… Потом в один день я обнаружил выдающуюся растительность у себя на висках. Тонкие длинные локоны спускались почти до груди.

Ещё неделя и… моя обычная одежда меня страшно раздражает. Незаметно я начал ходить только в чёрных брюках и белых рубашках. Появилось абсолютно абсурдное, но непреодолимое желание постоянно носить что нибудь на голове.

Чихнувшей соседке со второго этажа мой рот сам сказал «Зайгизунд»… Что это значит я тоже не знаю.

Сегодня полнолуние.

С утра всё тело ноет и болит. Неужели грипп? Я же никогда не болею. К вечеру вдруг всё прошло. Ноги сами прыгнули в стоптанные галоши которые мне на размер велики и вынесли меня на улицу. Ночь была ласкова. Мрак говорил со мной на непонятном языке — какие-то «они… ахшаф… медраба… аколь… бе… ма… ни», я не понимал слов, но я отлично понимал смысл.

Я шёл на охоту.