corp.l : Сила духа

Наверное, если идти все время прямо, можно оказаться неизвестно где. Так я шла целую вечность, спотыкаясь о колени мертвых зябликов и еще каких-то диких птиц. Долгое время алое отражение моих век было мне путеводителем, а обоняние тростью для исследования этого ровного пути. Чувство того, что все это нужно прекращать уже давило мне на грудь и каждый вздох был неимоверно тяжелым, словно все мои идиотские и вековые мечты подвесили на края моих истрепанных столетиями легких.
Очередной шаг уже не просто был шагом, а отрезком временного пространства состоящего из боли и страдания тех, кто были у меня под ногами на протяжении всего этого безумного похода. В этот раз, наступая на живое и трепещущее под моими стертыми туфлями, мне впервые захотелось оборвать это шествие за выживание, разлепить склеенные туманом и дождями веки.

В самом начале пути я была наивным ребенком, нас было много. И как каждый ребенок я понимала только ту боль, которую испытывала сама и от причинения боли, от вида крови и мучений тех, на кого наступали мои, тогда еще новые туфли, в моем организме поднималась волна превосходства.
Мы шли дружно, никто не ссорился, все понимали, что каждый из нас избранный и в конце мы будем поощрены.
Через три года пути, когда закончилась первая стадия созревания, под ногами уже были не просто случайно попавшиеся существа на пути, а уже специально пойманные и попавшиеся в ловушку. Иногда я задумывалась, почему они попадаются, но понимать я отказывалась. Кто-то защищал себя и тех, кто с ним, кто-то из-за доверия к моему существованию и обманчиво не жестокому виду, но были и те, кого мне было до боли жалко и эта жалость, порождала смерть. Мне казалось, что не должен быть шанс у жалких духом.
Первого из нас не стало когда он потерял контроль над собой. Мы спокойно шагали по Полю Невинности. Все кто скрывался от нас в этом месте, надеялись, что мы их не заметим и просто пройдем мимо. Их невинность их ослепила, заставила сдаться и подчиниться неизбежности. Они молча и покорно переносили шипы на нашей обуви, которые мы сделали когда переправлялись через Леденящую Суть, некоторые молились за нас и просили нам прощения. Меня это удивляло, во мне в те времена еще оставалось что-то, что пугало моих спутников, когда они смотрели на меня. Кто–то из под ног не выдержал нашего шествия и схватился за одежды Рабиеса. Его это разозлило, и он стал с ожесточением и неудержимой злостью наступать на больные места тех кто его посмел обидеть. Мы не могли его остановить, с каждой минутой каждое его движение и выпад затягивали его в им же созданное месиво. Он тонул и захлебывался в своей ненависти, и чем больше он пытался сопротивляться, его засасывала воронка из трупов тех, кого он топтал. В итоге мы лишились «Бешенства». Эта была самая первая и самая памятная наша потеря.

Второй период созревания пришел незаметно для нас самих, спустя столетие после гибели Рабиеса. Мы решили отдохнуть и остановились возле Озера Воспоминаний.
Обитатели этого озера напоминали нам о том, что мы живые. Шептали нам о нашем происхождении и о тех кому мы были дороги, о том как каждый из нас сосал молоко матери и с ним впитывал мудрость заложенную в гены существования существ. Слушая их мы плакали, плакали от того, что нам приятны были эти воспоминания, от того что в минуты выслушивания этого шелестящего шепота мы могли расслабиться и уснуть. Так же мы плакали от понимания того, что именно это нас еще делает слабыми, именно это заставляет нас отдыхать, спать и простаивать на месте. Обитатели озера еще не знали, что их участь уже предрешена. Они не имели права на существование, обладая даром делать нас слабыми. Дослушав этот ласковый и успокаивающий шепот, мы пошли по головам обитателей этого странного озера. Дотрагиваясь подошвами нашей обуви ко лбам существ, мы лишали их дара. Каждый череп разлетался вдребезги и почти прозрачная вода озера окрашивалась темно коричневой кровью этих созданий. Закончив переправу через озеро, мы услышали слабый стон, один из них выжил, нужно было его добить. Крудэлитатем молча и бесшумно направился обратно. Озеро было почти черным, но кто-то в этой черноте и смерти, был еще жив и он не давал ему покоя. Выломав длинный прут и заточив его ножом, Круд протыкал повторно каждую голову. Он был жесток, наверное даже самым жестоким из нас. В его глазах горел огонь презрения, в его жилах бурлила кровь не знающая страха и милости. И вот он добрался до выжившего, размахнулся и занес прут над его головой. В этот момент цепкие когти схватили его за ноги и потащили на дно. Выживших было много, они прятались под водой и теперь обозленные радовались этой добыче и раздирали ее своими когтями. Мы ничем не могли ему помочь, было уже поздно. Уходя мы осушили озеро и сожгли трупы всех обитателей. В этот раз мы поступили не так как обычно. Что-то восстало против нас и наши ноги не смогли пройти по головам всех, но все же мы еще были сильными и никто не мог нас победить. Так мы потеряли «Жестокость».

Шли тысячелетия, мы прошли почти все стадии созревания, в нас крепла сила. Никто нам не перечил, нас боялись и прятались. Я чувствовала себя гордой и прекрасной. Хоть за эти долгие века мы и потеряли много наших, я продолжала ценить опыт, который нам давала каждая смерть. Через триста пятьдесят лет после трагичной гибели Круда мы потеряли Контемтума (Презрение), еще через шестьдесят лет Тиморе (Страх), через шестьсот Гаудиум (Радость) и наконец еще через тысячу лет погиб и Ид (Смысл). Но мы не отчаивались, нас было еще трое – всегда молчаливая и черная Мортем, постоянный ее спутник Хоррер и я, Аними. Они всегда уходили вместе и возвращались довольные. Меня они с собой брать отказывались, аргументируя это тем, что во всех стадиях созревания, я отличалась от них. Я всегда дополняла каждого из нас: когда это был Рабиес, рядом со мной он был более бешенным, Крудэлитатем более жестоким, Контемтум становился презрительнее по отношению к сущему, Тиморе заставлял всех дрожать от страха до такой степени, что лопались глазные яблоки, всему этому еще более радовался Гаудиум, а Ид во всем этом видел тайный смысл.
Хоррер любил Мортем, они были одним целым. Она пела ему песни, в то время как он расчесывал ее длинные и густые, черные как бездна волосы. Чаще я оставалась одна, мне было ужасно страшно идти одной по этим все не прекращавшиеся существам, головам… видеть эти пустые глазницы, сломанные колени, вывернутые руки, молящие о пощаде голоса. Все вокруг вертелось, словно вихрь созданный моим воспаленным сознанием. Правда когда на меня накатывали приступы ужаса Мор и Хорр возвращались, брали меня под локти и вели по бесконечным душам, душившим мое сознание. Потом ко мне пришло понимание, что я становлюсь для них обузой, что я лишняя. Косые взгляды чаще меня стали тревожить, по ночам я боялась закрывать глаза. Но я была уверенна только в одном полностью, скоро конец! Скоро закончится последняя стадия созревания и это будет конец этого долгого, липкого, иногда сладкого и вечного пути, постоянного бега по корде. В то утро была идеальная погода и хорошее настроение, за долгие века я наконец-то опять заулыбалась. Временно не было ни одного живого существа – это иногда утраивала сама Мор. Она была старшей и я ей верила. В тот день они позвали меня с собой и я конечно же сразу согласилась. Мы вышли на крутой обрыв и могли видеть даже конец нашего вечного пути. Еще вчера идя через лес, я мечтала разлепить мои засохшие от дождя и тумана веки, а сегодня я уже своими глазами вижу красоту этого мира, в котором мы застряли много тысячелетий назад. Стало легко, легкие наполнились теплым воздухом нагретым весенним солнцем, я оживала, крепла, светилась. Носки моих истоптанных туфель касались края обрыва, руки были раскинуты в стороны, мне хотелось взлететь. Сзади я услышала шаги, резко обернувшись я почувствовала опасность. Возле меня стоял Хорр, он вытянул руку ко мне, одно движение его руки и я могла полететь с обрыва. Он улыбался, сзади него была Мор. По их взглядам я поняла, что они решили избавиться от меня, от ненужной обузы. Ужас накатил, я поняла в этот момент все силу Хоррера и увидела всю суть Мортем. Хотелось крикнуть, но кроме стона из груди ничего не вырвалось, я дрожала, во мне закипала ярость, во мне что-то рождалось, что–то живое. Шевелилось и предавало сил. Сбросив с себя оцепенения я одной рукой схватилась за руку Хоррера, а другой сняв с себя туфель со всей силы оглушила и толкнула его в пропасть. Мортем не ожидала такого поворота событий и была обескуражена. Она стояла как всегда бледная с развивающимися черными, длинными волосами. Я молча достала из-за пояса нож и направилась к ней. Она не испугалась, не отошла в сторону, даже не пошевелилась. Последнее, что она произнесла:
— Без Хора я ничто, я не прошла последнюю стадию созревания.
Одним движением я перерезала ей горло и скинула в пропасть, куда до этого скинула ее Хорра. Во мне не было бешенства, жестокости, презрения, страха, радости, во всем этом не было смысла, но я поборола Хоррера (Ужас) и Мортем (Смерть). Они действительно были неразлучны и не могли существовать друг без друга. Во мне продолжало что-то зарождаться, я не могла понять что. Мне стало печально оттого, что все эти века я несла существам этого мира. Я сняла оставшийся туфель, подобрала второй и швырнула их в пропасть к моему уже не существовавшему ужасу и не созревшей смерти. Опустившись на колени, я стала плакать и от каждой моей слезинки стали появляться какие-то странные, пока еще маленькие существа, они стали жить своей новой, чистой жизнью и никто им не мешал это делать. То, что во мне шевелилось и рождалось, не имело пола — это было чудо! Я родила. Бесполому существу я дала имя Пенитентиам.

Я Аними – Сила Духа, храню и оберегаю Пенитентиам – Покояние.