чалдон : Посторонняя вещь

(Из цикла «Однажды вечером»)

Однажды тихим осенним вечером, лежа на диване, соблюдая полную темноту и осторожность, я держал в поле зрения луч света, медленно двигавшийся по правой стороне моей квартиры, от окна ко мне, огибая малочисленные предметы, попадавшиеся ему на пути, приближаясь к моему лицу. Тотчас, для надежности протерев очки, я закрыл глаза, рассчитывая немедленно угадать его приближение. И вскоре обнаружил, что он уже режет мне зрачки, привыкшие к темноте. Открыв глаза, я вгляделся в свет, но источника не увидел. И, удивившись, скатился с дивана (с крайне озабоченным лицом), нырнул под стол, разгребая теплую мохнатую пыль, черствые окурки и старые книги. Нашел нужную, раскрыл: «Угол падения равен...». Так, думал еще немного, если несколько преломлений? И бросился к лучу — убедиться в его полном исчезновении. Я проклинал свое легкомыслие и стонал от утраты. Я передвинул всю мебель, предпринял кучу упреков, а поиски не приносили результатов. И вот через два часа, когда, казалось, я был близок к цели, прозвенел звонок.
Извините, — он стоял на пороге, и мои очки отражались в его толстых стеклах в массивной роговой оправе, — я случайно с улицы увидел, как вы что-то ищете, могу я чем-нибудь помочь? — Что ж, — сказал я, — одни очки хорошо...
Он, как нельзя кстати, оказался физиком. Сходите в туалет, — сказал я, -поиски будут долгими, может быть, кофе? — Да, да, — сказал он, — кофе, если уж нельзя опохмелиться.
Он был в рваной куртке и кокетливо стоптанных башмаках — настоящий физик. За кофе с техническим спиртом я объяснил ему суть эксперимента. Он все понял, повеселел и многократно заверил меня в своей верности науке. Да, — говорил я, — он должен быть здесь. Он же был здесь, куда ему деваться? М-м, ик, — говорил он, — так-то оно так, но согласно тем же законам, если он двигался, ик… Он просто убивал меня своей железной логикой. Давайте все-таки поищем, — говорил я, — давайте, давайте, не ленитесь, нельзя же так, что-то уж вы и мордой раскраснелись совсем… Ты, ты, пьяная скотина! На пол! Быстро! Искать! Искать везде! Я столько лет ждал его!

Невероятно, но я столько лет ждал его. Этот вальс в фойе заснеженного города. Она влетала в снегу, как самая огромная снежинка, и мы кружились, оставляя мокрые на мраморном полу следы… Они высохли тотчас после ее ухода. Тотчас. Нерешительность, вот оно что. Это все моя нерешительность!

Я сидел на диване, физик просто на полу. Он был утомлен и обижен — спирта ему больше не давали. И тут меня озарило. Штору, заорал я, отодвиньте штору! Он кинулся, расплескивая остатки опьянения, срывая штору вместе с карнизом. И луч засиял! Я же говорил, говорил, что он здесь, — волновался я, — он же был здесь, куда ему деваться. Давайте, быстрей, высчитывайте, где же ваши формулы? Сколько преломлений, сколько?

И он повторился! И я уже не был нерешителен. И даже напротив — немного раскован. Но отчего, отчего она снова покинула меня, оставила одного посреди фойе с холодным мраморным полом? А может?..

… Скажите, а в личной жизни ваши законы действуют? Не мешайте, не мешайте, — бормотал он сидя на полу, что-то быстро высчитывая, прихлебывая из кофейной чашки спирт, — да, да, конечно, законы действуют везде, законы это такая штука… Два! — вдруг заорал он, — два преломления! Скорей, пока он не исчез, он должен быть слева, он… Мы выбежали на балкон и уставились в левую сторону — источника не было. Нич-чего не понимаю, — пожал пиджаком физик. А может, ваши расчеты фуфловские? — пригрозил я. Н-нет, нет, — трясся он от холода, — не может быть, посмотрите сами, — протянул мне листки, испещренные формулами. Что я там пойму? Все же повернул листок в сторону. И увидел источник! Он шел справа, со стороны шоссе, от медленно двигавшегося автомобиля, освещавшего одинокое дерево, и уже оттуда, как бы запинаясь об дерево, под совершенно незаконным углом делая два преломления в соседних окнах, попадал в мою квартиру.
- Н-да, — сказал физик, — посторонняя вещь, вот в чем дело. И нагло ухмыльнулся.
Потом мы сидели на пороге балкона, ждали солнца и пили коктейль из спирта с водой.
- А я ведь сразу догадался, что ты не луч ищешь, а закономерность, — говорил физик, клоня голову на бок и разглядывая палец, вылезший сквозь дыру в ботинке, — а, черт, так я и знал, вылез-таки.
- Как, как именно ты узнал, — вскричал я.
- А чего тут знать-то. Лез, лез и вылез, — озабоченно шевелил пальцем физик.
- Да не про то я...
- А-а, — сказал физик, — так это совсем просто, молодой человек, женщин ведь до постели доводить надо.
Я покраснел.
- Так ведь я и… Что же их сразу туда тащить, что ли?
- Доводить, доводить, дотащить-то каждый сумеет. А вы, юноша, если и доводите, то все какими-то кружными путями, спирта больше нет? — замолчал физик. «Скотина», — думал я, пока бежал на кухню.
- Ну на скотину я не обижаюсь, — надул щеки физик, когда я прибежал со спиртом обратно, — так вот, значит, кружными путями, — физик выпил чашку спирта и сдул щеки, — так вот на этих путях… наш бронепоезд… ик… бр-р-р… — такой огромный… большой, большой… и цистерна спирта… еще больше, ик… а он как даст пару… и...
И физик свалился. Он лежал спокойно-спокойно, перевалясь спиной через порог балкона, так, что его голова была в комнате, а ноги на балконе, и лучи восходящего солнца золотили его мудрое высокое чело.
- Чтобы помочь тебе устранить постороннюю вещь, — сказал физик, когда опохмелился, умылся и проснулся, — я должен знать твою жизнь, то, что дорого тебе. Расскажи, например, как ты пишешь?
- Как я пишу? — удивился я, — так ведь это совсем просто…
… Прежде всегда что-либо обязательно случается… То есть почти всегда… Ну-у, если и не всегда, то мне, по крайней мере, так кажется — что вот опять случилось… И затем наступает депрессия. Это такое состояние, как будто у тебя высокая температура. Градусов сорок. Или девяносто шесть, как вчера. В общем, мучительно проходит вечер, почти всегда вечер, особенно мучительно вечер, а иногда и ночь. И как только прошла ночь, наступает утро. А бывает, что и ночью. Или наоборот — уже к следующему вечеру приходит ощущение, прозрачное, легкое, неуловимое — нельзя встряхиваться и отвлекаться. Я храню его и пишу, пока оно не кончится...
- Понятно, — сказал физик и направился к входной двери.
- Куда же вы, — вскричал я, — вы же обещали мне помочь!
- Вам нельзя помочь, — сказал физик уже из-за порога, — посторонняя вещь вам просто необходима.

1992