Бабанин : Я и Оно.

Иногда по ночам из меня выползает Оно… Я даже научился его видеть и слышать! Оно липкое, холодное и влажное. Оно издает хлюпающие и чавкающие звуки, но со временем я научился понимать их. Поначалу было не по себе, даже страшно. А еще я страдал оттого, что ни с кем не могу поделиться: даже близкие друзья сочли бы меня либо полоумным, либо с похмелья – вот я и молчал. Молчал и носил это в себе. А еще со страхом ждал полнолуния, когда Оно непременно появлялось. Я оставался один на один с Оно.

- Как дышишь?
- В смысле? Как я дышу? Да вроде нормально… А что?
- Надо дышать. Надо дышать… Дышать надо непременно. Что?
- Что «что»?
- Иволга!
- Поет?
- Кто поет?
- Ну иволга… поет.
- Нет, иволга не поет. Поет только душа. Больная душа. Где душа? Твоя душа где?
- Моя? Не знаю. Я думал, что она в…
- Ерунда. Там ее и в помине не бывало! Ее нет. Нет, есть, но не у каждого. У большинства вместо души – Оно! Оно – это я! Я — это Оно… «Я и Оно». Ха-ха-ха! Давай чикнемся? Давай, не бойся.
- Как это?
- Не знаешь, как можно «чикнуться»?
- Не знаю…
- Врешь, вот я сейчас лягу рядышком, прижмусь к тебе и можно чикнуться.
- Это как… трахнуться?
- Ха-ха-ха! Пожалуй, да. Почти, как трахнуться, но без секса. Лежать рядом, взявшись за руки, молчать и чикаться! Хорошо бы вот так вечность лежать и чикаться!
- Со мной?
- А с кем же еще?!

Я, едва дыша, пытаюсь представить, что такое “чикаться”. Оно такое отвратительное, такое холодное и – самое страшное – влажное! Холодное можно согреть, к отвратительному можно привыкнуть, но вот влажное рядом с собой! Да еще и холодное!.. Отвратительно! Я не хочу “чикаться”! Еще немного, и я расхочу даже трахаться. Но Оно это не понимает. Оно смотрит на меня своими болотными светящимися глазами и источает вокруг себя влажный отвратительный холод. “В средние века мужчина считался горячим и сухим, а женщина, напротив, холодной и влажной”! Из всего гринуэйевского “Ада” отчего-то запомнилась только эта фраза, и вот – ее материальное подтверждение. Оно надолго утихает, расположившись в кресле и мне кажется, что Оно спит. Но стоит мне едва шевельнуться, как напротив меня загораются болотные огни его глаз, а вокруг образуется светящееся облако с рассыпающимися искрами холодного огня. Даже огонь холодный!

- Не любишь ты нас, нет, не любишь.
- Кого это, “вас”?
- Нас, ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Но ведь все уже предрешено. И еще твой роман…
- А что роман? При чем тут роман?
- Так, не при чем, но ни к чему все это. Такие истории никому не нужны – только тебе.
- Этого достаточно.
- Нет, не достаточно. Они должны быть интересны хоть еще кому-нибудь. В противном случае это – блажь. У вас почти все замешано на блажи. Из блажи все появляется в этом мире, в нее же и исчезает. Подвинься-ка, я лягу рядом.
- Я, пожалуй, пойду приготовлю кофе. Что-то не спится.
- Боишься? Или надеешься, что по возвращении с кухни меня уже не будет? Не надейся, я всегда с тобой. Нет, пожалуй, в тебе. Ну, иди за кофе, а роман-то брось, блажь все это. Счастья он не принесет ни тебе, ни… никому. Блажь. Ступай, я жду.

Я торопливо выскакиваю на кухню, дрожащими руками прикуриваю, мелю вручную кофе, жду, когда он поднимется в турочке, и пью обжигающий напиток.

“Все блажь”! Оно – это… Впрочем, вы и сами все понимаете! Не старайтесь обнаружить Оно в себе или рядом на подушке – мало не покажется! Спите по ночам крепким сном и никогда не засиживайтесь до ночи, особенно, в полнолуние. А еще, никогда не пишите романы, особенно о своей жизни! Все это “блажь”!

«Все из блажи возникает и все в нее обращается!» Все? Все.