Комісар : Мой дедушка алтайскый мужик Сидор Прокофьич.

«Сколько б мущына не жанилси, а все одних и тех баб в жоны береть».
Мой дедушка алтайскый мужик Сидор Прокофьич.

- Первою моей зазнобной любовью была красна девица Антонина, Тосей я ее называл. Ножки точеные, щеки розовые, а глаза что твои блюдца с лазурью. Хош бери и напейся ЫЫЫ. Амур у меня сей был – выше крыши! Мдя. Девушка она порядошная была, посему ебать до сваньбы не давала. Так и вышла за курсанта. Дак и курсанту то ниче не выгорело. Она ж как пломбы девичей лишилась, как с цепи сорвалась! Бросила горемычного курсанта через год, и ну в разгул. Ща поговаривают она тюрму сторожит в Прибалтике. Работа не женская, да все ж к любимому делу ближе. Вот така у меня любов была первая.

- Вторую мою напасть сердешную Анютой звали. Я ж не какой-нить фраер заезжий. У меня с телками строго: любовь так любовь, до гробовой доски значит. Да, дак о чем это я? А ну да. Познакомился с ней в парке, препод знакомый познакомил. Вот это и есть Аня значит, прошу любить и жаловать. Ну, значится, и любил я ее и подарки жаловал, не бог весть какие, денег у молодого журналиста не много, а все ж приятность девушке. Да че там, барышня видная – 90-60-90, из династии педагогицкой. Вот уж думал, Сидор Прокофьич, пофартило! Перевернулси и на нашей улице Камаз с пряниками! Да не все мед у меня и ентой барышней было. Мед с дегтем, едри твою на лево! Все б ничего, кабы рассказами из своей прошлой жизни она меня не подчевала. Было, идем с ней по парку, а она мне: «У тя груповой секс в жизни был?». Не был, говорю, Бог миловал. А у меня, грит, был. Сосед моряк, ее значит на «фияте» своем в лес вывозил и регулярно со своим дружком пользовал, а мне че, говорит, жалко штоль? Скушал значит я слова эти ее, виду не подал. Все себе представлял наш балтийский раскладной, в колах «Защитникам Севастополя» тьфу, будь ты не ладна! Ведь полгода встречались, можно сказать корнями в нее голубушку врос, а тут тебе такой ушат на голову. Ладно, думаю, дело то былое. А у самого комок в горле стоит. Гадко и горько, прости господи. Лег и проснулся я с ентой мыслю, в зеркало утром глядь: батюшки родные! Из зеркала на меня леопард молодой смотрит, только в пятнах пунцовых! Я значится рысаком орловским в КВД, мол, спасайте люди добрые! А медсестра говорит, эт у вас, батенька, нервный срыв, вы вот капельки Павлова попейте все ж легше будет. Ну, тут я капелькам и дал волю. И Павлову, и Распутину и Мягкову, даже Кеглевичу свят, свят, свят, боль свою душевную проговаривать стал. Худо-бедно протянул с ей 2 года, все с кабаков да дискотек гламурных забирал, апосля она к майору ушла. Еще и хвастала, мол, нашла управу на него такую, что ходит как шелковый. Раз ему салат французскый на голову вывернула, а он обиделся и к матери уходить.Так она, шельма, ему земли сырой в сапоги насыпала и какой-то заговор прочитала. С тех пор он ваще ей не перечит. Жаль парня. Не ровен час, вражина мериканская сунется, а у нас майоры зачарованные. Ыых-ЫХ-ХЫХ.
- Дедушка, а чавой эт ты в третий раз не женилси?
Сидор Прокофьич растер окурок красным залатанным кедом «Тодс», и, щурясь, посмотрел на настенный турбийон с кукушкой.
- Однако надо и цветочки полить. Пойдем касатик, по дороге расскажу.
Прямо за домом на пригорке – две усаженные флоксами могилки. Старик взял лейку и начал поливать. И тут мой мозг озарила страшная догадка:
- Так, ты их чаво, дедушка..ммм того?
Старик перпуганно замахал руками:
- Чур тебя! Эт, сынок я их для себя похоронил, земля она все выдюжит, а мне че такой груз в сердце то носить? А для людей они живут и здравствуют. И дай им Бог здоровья.