Павловский : Отвращение

Но радио харкает в меня злой песней,
О том, что ты не будешь моей невестой.
У меня для радио пара слов:
Заткнись, сука! Fuck & off!

Lumen — Fuck Off

—Дри-ри-ри-ри-ри-ри-ри-ринь!
Это наш школьный звонок. А раз он кричит, значит в двадцать четвёртой средней школе начинается учебный день. Ещё один. Сотни шумных учеников ползут, шагают и летят по лестницам, коридорам, врываясь и вваливаясь в кабинеты, готовясь к учёбе, к неучёбе, к фэйсбуку с твиттером и чему-нибудь ещё. На уроках по всякому можно себя развлечь. Всё зависит только от фантазии и сноровки. Один мой знакомый умудрился накуриться через бонг во время лабароторной работы по химии. Талант.
Я толкаю стеклянные двери и, стараясь не раздавить несущийся под ногами поток первоклашек, вхожу в школу. Который раз. И нет ничего удивительного в том, что всё по-старому. Не могло же за выходные что-то резко изменится. Хоть иногда и очень хотелось бы.
Иду мимо одиноко бредущих школьников, мимо пар и парочек, мимо групп и стаек. Все знакомые лица и почти нет знакомых людей. Всё таки рано я пришёл в школу, адекватный народ ещё спит. Сейчас тут в основном задроты и младшекласники. И я, какого-то чёрта. Думая, чем бы себя занять, поворачиваю в столовую. Мне кажется, что жрать – это древнейший, впитанный с молоком матери, (или даже через семя отца) способ борьбы со скукой. Признайтесь, когда дома становится нечего делать, вы идёте к холодильнику. И даже если вы там ничего не нашли, вы обязательно проверите ещё раз минут через пятнадцать. Потому что генетика сильнее нас. Я останавливаюсь у буфета.
Нелёгкий выбор – булочки с орехами и карамелью или шоколадный батончик. Сладкого по утрам хочется до жути. В итоге, посомневавшись, я покупаю булочку с чаем и усаживаюсь за один из многочисленных пустых столов. И только собираюсь откусить, как вдруг:
—Олег!— девчачий голос.
Я оборачиваюсь и вижу свою одноклассницу Эмилию. Господи, какие у неё буфера, с ними такое декольте носить нелегально, могут посадить за ношение расчехлённого оружия. Определённо, я сегодня как следует трахну её. Хоть она и не знает об этом.
—Привет, Эм. Что хотела?—я возвращаюсь к сладкому завтраку.
—Слушай, ты алгебру сделал?
Вау, какой неожиданный вопрос! (тут ломается датчик иронии)
—Да, сейчас дам,— делаю ещё один глоток чая. Горячий сегодня – хорошо. Роюсь в сумке,— держи.
—Спасибо!
Пока она стучит каблуками в библиотеку, я, медленно жуя, любуюсь качающейся попкой. Интересно, какого цвета у неё трусики?
Она скрывается из виду.
Доедаю булочку, облизываю испачкавшиеся в карамели пальцы. Скоро звонок на урок уже, пора в класс идти.

***

—Good morning, class.
—Good morning teacher,— и судя по тому, как наш класс это пробубнил, всем ясно – этот morning совсем не good.
—Well, students, what was your hometask? Can anyone answer?
—Me, please!
—Ok, Ann.
—We had to write an essay about friendship between people and animals.
—Good. And what do you think, Ann? Is it possible?
—Of course, yes. And I can even prove it with my experience.
—Class, let''''s listen to Ann''''s essay. Start reading please.
И этот очкастый овощ начинает бубнить какую-то банальную чушь о том, как у неё был best friend – dog, как им было хорошо вместе, как они любили to play in the garden together и как однажды этот dog saved her fucking life.
Удивительно, вот хорошо учится, а тупая до безобразия. Неужели не стыдно писать такие откровенно детские эссе? Это же сразу выдаёт тебя с потрохами! Это всё равно, что публично заявить, что Pink Floyd''''у ты предпочитаешь Джастина Бибера. Это признак дурного вкуса. А дурной вкус – это действительно ужасно. Каким бы ты ни был хорошим человеком, если тебе нравится всякое гавно, то ты лох и жопа.
Пока я думаю обо всём этом, я наблюдаю за ножками нашей молодой учительницы. В этих туфлях они выглядят ещё более сексуально и агрессивно. Не зря она их одела. И в фитнес клуб не зря ходит. Её я тоже сегодня поимею. Хоть она и не знает об этом.
Идёт череда домашних работ и содержательные комментарии училки good, thanks you, next… Я уже достаю свою тетрадь, когда слышу своё имя одновременно со звонком. Ну что же, goodbye, teacher. See you soon.

***

MetallicA вызывает музыкальный оргазм.
Мы, почти весь класс, стоим у кабинета физики. Последний урок. К этому времени не то что желание учиться, но уже и способность воспринимать хоть крупицы информации кончилась или почти кончилась. И поэтому в моих планах не вытаскивать наушники до конца учебного дня. Однако, мои одноклассники походу не в курсе моих планов, Серёга трясёт меня за плечо. Вот чего ему неймётся? Я вытаскиваю одно ушко, оставляя великолепнейшее соло из Master Of Puppets в левом ухе.
—Олег!
—Да?
—Олег!
—Да, что?
—Олег!
—Я вас внимательно слушаю, уважаемый.
—Олег!
—...
—Олег!
—Что?
—Иди в жопу!
Я не обижаюсь – глупо. Им так же скучно, как и всем на последней перемене. Вот и развлекают себя.
Наконец звенит звонок, легко пробиваясь сквозь музыку. Я готовлюсь спрятаться на последней парте и наслаждаться дремотой под плэйлист «school_4». Не надо слушать учителя, что бы писать контрольные на девять и десять.
Прежде чем войти в кабинет я слышу запах духов прошедшей мимо девушки. Вроде на год младше, из паралелли одинадцатых. Запах будоражит. С ней я сегодня пожалуй тоже потанцую горизонтально. Хоть она и не знает об этом.

***

На улице непроглядная метель, поэтому автобус, подошедший к остановке одновременно со мной, как нельзя вовремя. Я захожу во внутрь и облегчённо стягиваю шапку, с неё сыпется снег, падает на грязный пол, где под ногами пассажиров превращается в мутное хлюпающее дерьмо. Эта каша – зимняя классика общественных мест.
Свободных сидений нет, их никогда на этой остановке нет. Я протискиваюсь к стене, чтобы облолкотиться, и тут замечаю Нику. Мы сталкиваемся взглядами, она приветливо улыбается, становясь ещё обворожительнее. Вообще все симпатичные девушки с улыбкой смотрятся ещё лучше. Факт.
Я вновь работаю локтями и наконец оказываюсь рядом.
—Привет.
—Привет, Олежка. Ты со школы?
—Да, блин, ты молодец, догадливая,— делаю восхищённое “you don’t say” лицо.
—Ай, ну дурак.
—Ну прости. Ты выглядела какой-то растроенной, Ник, случилось что?
—Да не, фигня, так,— и не дожидаясь, пока я спрошу, точно ли фигня, продолжает,— Просто, представляешь, у нас с Алиской есть супер-мега-идея, даже не идея уже, а чёткий план. Ты не представляешь! Мы, короче, хотим на выходных съездить в Питер. Ты же знаешь, Питер – это моя любовь. Мы уже распланировали всё, во сколько и куда пойдём. Каждую секундочку забили всякими музеями, прогулками, шоппингами...
—Питерскими красавчиками,— перебиваю я, улыбаясь.
—Ну а то!— Ника делает игривое лицо, и не успеваю я полюбоваться, как сразу возращается озабоченный, нахмуренный лоб,— Ну так вот, а родители говорят, что бы я оставлась дома, блин, и праздновала со всей семьёй бабушкин день рождения. Нормально вообще? Я конечно люблю бабулю, но это пипец! Почему я не могу так её поздравить? Я вот их вообще не понимаю, мне уже восемнадцать лет, в конце концов, могу я хоть что-то сама решить?
—Да ты старая, почти двадцать.
—Олег, ну ты серьёзно можешь мне ответить?
—Если серьёзно, то...
И пока я объясняю ей, что не надо капризничать с родителями, а раз она такая старая, пардон, взрослая, то стоит просто по-взрослому поговорить с родителями. И нет, наверняка они её выслушают. Просто не надо ссориться, с теми, от кого тебе что-то надо. Пока я говорю всё это, я разглядываю её правильное, красивое лицо с тёмной чёлкой набок, губами с красной помадой и чуть подведёнными большими глазами. Вполне подойдёт для обложки модного журнала. Всё таки, кроме воды, огня и чужого труда человек ещё может вечно смотреть на красивых людей противоположного пола. На сексуальные тела и прекрасные лица. Да к чёрту этот ваш огонь и воду с трудом впридачу!
Так мы болтаем – все места заняты и я стою рядом, а она сидит с какой-то располневшей тёткой в бежевом пальто, везущей большой фруктовый торт. Вокруг толпятся люди. Мы болтаем, пока автобус не объявляет мою остановку.
—Пока!
Я в кидаю последний взгляд на Нику — определённо, я сегодня найду достойное применение этим манящим губам. Хоть она и не знает об этом.
Автобус закрывает свои двери у меня за спиной и ветер снова бросает снег в лицо, заставляя постоянно моргать, щуриться и из-за этого делать идиотское выражение лица. В метель все с таким ходят, будто зажевали лимон и хотят сказать букву Ы.
До дома остаётся одна песня.

***

Дома никого нет, квартира абсолютно пуста. Бросаю промокшую уличную одежду на стул, стаскиваю ботинки и иду на кухню, растирая замёрзший нос и щёки. Зима, чёрт её побери. Перекусить бы чего. Не запариваясь сильно, хватаю из холодильника два сырка с киви и шурша обёрткой иду в свою комнату.
Шевелю мышкой, и пока компьютер выходит из режима сна (всё современное поколение первым делом по приходу домой включает компьютер. Но я пошёл дальше – я его не выключаю вообще), раздеваюсь, снимаю джинсы, байку и футболку, оставшись в конце концов в одних трусах. Лучшая домашняя одежда, когда никого нет.
А ещё есть лучшее домашнее занятие, когда никого нет.
Я заваливаюсь в кресло и откидываюсь назад поудобнее, вытягиваю ноги. Стягиваю трусы и пальцами правой руки начинаю массировать головку своего члена. При этом я смотрю куда-то дальше окна, вспоминая, воссоздавая в голове Эмилию, учительницу по английскому, девку из одианадцатого и Нику. Они оживают и начинают действовать согласно моим любимым сценариям.
Вот Эм во время урока кидает однокласснику за партой передо мной записку: «через две минуты приходи в учительский туалет на втором».
Вот англичанка, сидит на перемене, проверяя тетради и украдкой наблюдает за молодым сисадмином, копающимся в проводке компьютера. Потом встаёт и идёт, запирает кабинет.
Вот школьница, сидит на дополнительном уроке по математике, переписывает контрольную. Учитель подходит к её парте и кладёт руку ей на плечо, поглаживает
Вот Ника, входит в свою гостинную, где на диване сидит в одних джинсах знакомый чёрный. Она залезает на диван рядом с ним и по-кошачьи, на четвереньках подползает к нему, гдадит его по прессу.
Я перевожу взгляд вниз и наблюдаю, как мой член медленно набухает, наливаясь кровью, твердеет и выпрямляется. От массирования я перехожу к лёгкому подрачиванию головки одними пальцами, а в левую руку беру мошонку, мягко мну её.
Вот одноклассник, входит в учительский туалет, где Эм сразу же притягивает его к себе, запускает язык в рот и обхватывает одной ногой. А он запускает руки ей под майку, тискает грудь. В страстном засосе, задыхаясь, они начинают раздевать друг-друга.
Англичанка садится на стол перед молодым сисадмином и скинув туфлю с одной ножки, гладит ею его брюки в области паха. Он подходит к ней вплотную и запускает руку ей в трусики, она закатывает глаза и издаёт тихий стон. Он работает пальчиками и англичанка двигает тазом, навстречу его руке, откидывает голову назад. Второй рукой он стаскивает лифчик и наклонившись, впивается губами в грудь, лаская языком сосок.
Математик гладит девушку по щеке и она начинает облизывать его большой палец. Тогда он делает шаг вперёд, теперь его ширинка около её лица и она медленно растёгивает ремень, продолжая делать минет его руке.
Ника гладит негра по прессу, грудаку, паху, ногам, кусая джинсы в области ширинки. Он стягивает их и обнажает огромный чёрный член, который поднимается на тридцать с лишним сантиметров.
Я беру окончательно вставший член в кулак, левой рукой смачиваю головку слюной и постепенно наращивая темп начинаю дрочить.
Эм упёрлась руками в зеркало, расставила ноги и теперь одноклассник глубоко суёт ей свой член в задницу резкими движениями, крепко держа за бёдра. Она часто и громко дышит, стараясь не кричать, сжимает кулаки.
Сисадмин держит англичанку за её спортивные ляшки и трахает, он легла на стол и теперь, закусив пальцы стонет. В ритм, с каждым движением парня дёргается её обнажённая грудь. Второй рукой она ласкает свою промежность.
Математик взял девочку за волосы и жёстко насаживает её голову на свой член, доставая до самой глотки. Та давиться, из глаз текут слёзы.
Ника обхватила чёрного монстра двумя руками и с трудом умещает во рту только головку, старательно работая языком. Негр правой рукой держит её за булки, нежно пропихивая ей один палец в задницу, а второй – во влагалище.
Моя правая рука летает вверх-вниз на огромной скорости и я чувствую накатывающие волны удовольствия. Конец всё ближе. Эм кричит, не в силах больше сдерживаться. Англичанка извивается на столе, царапая его ногтями. Одинадцатиклассница дёргает головой вперёд-назад в бешенном ритме. Ника уже стоит на полу на коленях и негр дрочит нависший над ней огромный член. Всё девушки безумно сексуальные, их партнёры накачанные, притягательные. Девушки хотят их до потери сознания, хотят секса, хотят члена. Все они… и-иии… Ааа! Эм кричит, чувствуя, как пульсирует внутри неё поток. Сисадмин спускает в дергающуюся в оргазме англичанку. Школьница захлёбывается, когда математик стреляет ей прямо в глотку. И негр кончает Нике на лицо, полностью заливая его спермой из своего огромного члена. Её так много, что Ника не может открыть глаза, она повсюду – на волосах, груди, плечах, лице, во рту.
Я кончаю.
Сказка меркнет.
И на смену эйфории приходит отвращение.
Отвращение не к сперме, онанизму, банальным фантазиям, как в дешёвой порнухе, или чему-то такому. Это всё естественно, нормально.
Отвращение к себе. Я стою перед зеркалом, мою руки, смотрю на своё бледное, как смерть, кривое, уродское лицо, на пугающих размеров живот, на жир, свисающий со всех мыслимых мест, на бесчисленные складки...
Поэтому я и не фантазировал о себе, с этими девушками. На такое не встанет.
Но ещё большее отвращение, чем моя блевотная внешность, вызывает моя слабость. У меня нет сил перебороть себя и привести в порядок. Сделать себя хоть чуть-чуть лучше. У меня не хватит силы воли. Я отчаялся и смирился. Я жалок.
Поэтому каждый раз после эйфории, когда я открываю глаза и вместо удовлетворённой девушки вижу собственное волосатое пузо, залитое спермой, меня тянет блевать от осознания факта собственной ничтожности. Я понимаю, что единственный секс, который мне светит – это либо такие же уродливые суки, либо дешёвые потаскухи.
Поэтому меня преполняет отвращение к себе.
Я урод.

29 февраля 2012 года