ГринВИЧ : Поцелуй взасос

1.Камера № 5 казалась пустой. Смотритель Джон Берджесс пощупал дубинку и осторожно приоткрыл смотровое окно. Неизвестно, чего он боялся, потому что периметр отверстия оказался не больше бисквита, к тому же был затянут двойным слоем мелкоячеистой сетки, похожей на ту, что отделяет заварку из ситечка от кипятка в чайной чашке, ну, может быть, чуть покрупнее. Ровно настолько, что, если бы обитатель камеры вздумал плюнуть в смотрителя Джона Калверта Берджесса, то слюна его прочно повисла бы на сетке окна – такова была сила стального плетения.
Тем не менее, Джон осторожничал согласно инструкции.
***
Джон Берджесс, смотритель тюремных шести коридоров,
Исполненный долга, большими ключами от скуки бренча,
ходил, проверяя надежность чугунных запоров —
Желудок его в это время голодно урчал.
***

2.Внимательно всматриваясь в темную сетку и по- прежнему не приближаясь к двери, смотритель застыл настороженным телом, а глаза его высохли от напряжения зрительных нервов. В таком положении он находился примерно минуту, после чего поменял положение плеч, мимически дернулся и хрипло сказал:
- К окну подошел! Пальцы на сетку!
***

Две камеры слева у Берджесса, пара таких же напротив,
А маленький, вроде чулана, под номером пять
Отсек постояльца, который к раздаче баланды не ходит,
Ему, по инструкции, надо отдельно кидать.
***

3.Эхо от голоса Джона К.Берджесса гулко вошло в потолок и, хитро спустившись по масляной зелени стен, резко ударило в уши, наказав перепонки.
- Шит! – крикнул Берджесс, хватаясь за голову, — опять твои штуки, ты, факнутый пятый!

Сразу же, из-за толстой брони он услышал короткий смешок. Это весьма разозлило смотрителя.
- Молчать!
Пару секунд было тихо, а потом прорвало во всех камерах – обитатели их захохотали самым издевательским образом. Как будто бы видели Джона К. Берджесса в коридоре шестого отсека через толстые стенки и железные двери; будто бы он, Джон Калверт Берджесс, сидел за стеклом в зоопарке, а они потешались над ним – красным от страха и злости.
***

Наш Джон, поясним, прослужил в учреждении искренне долго-
Он вроде призвания чувствовал. Нравился замкнутый цикл
Устройства тюремного. Выдать сидельцу дубинкой без повода по лбу
Частенько смотритель Джо Берджесс в работе тяжелой любил.
***

4.
- Отлично, — сказал Джон, когда смех поутих, — я это запомнил. Суррей, Моулз, Сандерли… и кто там еще ржал?
- Фрэнки Чан, — подсказали ему, — не трудись вспоминать, идиот.
- Да, и ты, китаёза. Будь уверен, я не забуду.
- Напомним, — весело крикнул назвавшийся Чаном, — ты наше главное событие за день. Глупо лишаться веселья из-за пары ударов дубинкой…
***
Шестой коридор не крысятник какой-нибудь в нашей тюряге.
На пять одиночек, по плану тюрьмы укреплен, недоступнее всех.
Там тихо сидят. Кто-то письма строчит, кто-то плачет,
там – смертники, братья. Без тухлых надежд на успех.
***

5.
- Успею навалять, пока вас всех не вздернули, — отвечал Джон К.Берджесс, и с удовольствием выслушал вдруг наступившую тишину.
– Так-то, детишки. Писали бы лучше прощальные письма своим недотраханным миссис. Хотя нет, не пишите. Чем меньше они будут перечитывать ваши послания, тем быстрее попустит. Может тогда и у них появится шанс быть нормально оттраханными.
Ответом Джону Берджессу была все такая же тишина, словно никто не смеялся над ним, Джоном Берджессом. Будто он только вошел в коридор, густо измазанный темно-оливковой краской и собирается выполнить то, ради чего он оставил свои сандвичи – черт! Свои нежные, плотно прижатые крышкой контейнера сандвичи – четыре с тунцом, два с телятиной.
Чёртовы, чертовы зэки!
Джон Берджесс неожиданно вспомнил о собственном голоде; с обходом надо было кончать. Он переложил дубинку в левую руку, правая уже полезла в карман – глубокий и узкий, как у всех форменных слаксов, неудобных в работе. Джон с товарищами несколько раз писали начальству тюрьмы о замене фасона хотя бы на тот, что носят коллеги из Принстона — им отказали три раза, объяснив, что именно с этого вида материи отлично смывается кровь. И, пока они будут дубасить ублюдков по темным углам, резать уши и гениталии заключённым, новой формы никто не получит.
Наконец, Джон Берджесс нащупал: маленький синий флакон, белая этикетка в неаккуратных потеках, на которой было крупно написано: PEACH OIL.

- Эй, ты! – он вплотную приблизился к пятой камере, — облако сраного газа, слышишь меня? Хавку свою забери.

Темнота за квадратом из сетки молчала, как прежде, предлагая смотрителю Берджессу отступить на исходные – туда, где он так осторожничал, проявляя свой страх и исполняя инструкции.Словно это не он, Джон Берджесс, три минуты назад указал окружающим уркам их настоящее место. Словно он, Джон Калверт Берджесс, был обслугой тому существу, что корчилось в муках от голода, уж это Джон знал совершенно точно.


Поэтому Джон Берджесс сильно встряхнул разогретый лежанием в теплом кармане флакон, открутил маслянистую крышку и плеснул содержимое прямо на частую сетку окошка. Масло ударило мимо, не долетев из — за своей густоты. Черной полоской оно поползло по бугристой от краски двери, превращаясь в гусиную лапу самостоятельных нитей, окончания хода которых Джон Берджесс дожидаться не стал.
Запахло и сладко, и приторно – перезревшим, с надорванной кожицей, чарльстонским персиком, отчего у смотрителя вмиг набежала слюна. Сандвичи, мать их — и тут он заметил, что рука его в масле, проклятое масло.

Джон усмехнулся и вставил запачканный маслом кулак костяшками в темный квадрат, провернув его там со словами:
- Нахер мне ваши инструкции, — сказал он победительным голосом, – Лижи теперь с рук, тварь.
***

В момент, когда чувствуешь приторный запах желанной победы
Неважно, какой – хоть бы даже ты прыщ на носу победил
Запомни, что нет никого, кто тебя бы не предал.
Попался Джон Берджесс – уж лучше бы бздел, чем не бдил.
***

6.
- Херовый ты питчер, Джонни. Иди, я тебя поцелую.

Это было последнее, что услышал тридцатилетний смотритель Джон Калверт Берджесс в тюремном коридоре тюрьмы штата Мэн. Кулак его, мощно затянутый в небольшое, с печенье, окно, был раскроен на тонкие цилиндрические мясополоски диаметром со стальную ячейку, а опилки костей деликатно присыпали кровь. Дикий вопль Берджесса остановил ненадолго процесс — нужно было собраться с усилием, не ел столько дней! – из-за своей формы голова Джонни представляла препятствие и дробилась не слишком успешно.
Вовремя стало понятным, что голову лучше работать с нижней челюсти. Как только она поддалась — Берджесс заткнулся, и все пошло словно по маслу. По персиковому.

Ничего не осталось от Джона К.Берджесса в кишке маслянисто-зеленого коридора. Ну, может быть, пара черных, пахнущих кровью лужиц, обрывки какие-нибудь. Да и вид у двери снаружи, вероятно, неважный. Печально, но какой же эстетики вы ожидали в подобных стесненных условиях?
***

- Отлично целуешься, Каспер, — сказал после всего Фрэнки Чан. – Просто прекрасно. Хотел бы я видеть все это своими глазами. Остался какой-нибудь сувенир?
- Дубинка и пуговицы. Сорок пять долларов. Хочешь?
- По рукам, — сказал Фрэнки. – Спокойной ночи.