ChateringBox : Болезнь.

1.
Кажется, в январе я первый раз понял, что болен. Хотя это даже болезнью сложно назвать. Но определенно это не было нормой для «молодого и растущего организма». Все мои переживания скопились вокруг небольших прозрачных прыщей, размером со спичечную головку и красным ореолом вокруг, которые небольшим скопищем кучковались на лопатках. Поначалу я подозревал, что это какая-то венерическая болезнь, но затем, успокаивая себя, я решил, что это просто раздражение от пота и частых тренировок в грязном подвале. О, Подвал. Подвал был культовым местом для меня. Там я хранил свою первую приставку «Dandy» и с десяток картриджей к ней, соседствовала с приставкой акустическая система «Комета» и практически раритетная печатная машинка с непроизносимым немецким названием. Вполне рабочий металлический агрегат со скрежетом и стуком бил по истлевшей ленте, оставляя лишь едва различимые рельефные знаки на листе «Снегурочки». Каждый раз я убеждал себя, что обязательно куплю ленту, но, как и о многом забывал спустя несколько минут. Две гири, гантель и Z-образная штанга — это мой арсенал, мне его хватало для того, чтобы поддерживать себя в форме. Висящий в углу боксерский мешок позволял не сойти с ума в этом городе. Каждый день на мешке появлялась новая фотография, сначала там часто был мой босс, затем стали появляться коллеги, соседи и даже продавцы из ближайших магазинов. Я очень добрый человек и старался не ввязываться в драки. Последний раз я, желая человеку зла, бил его по лицу в 4 классе провинциальной средней школы. Как сейчас помню те дни: сущий ад. Я всегда сидел за последней партой, в углу. Звонок на перемену я ждал, как приговоренный к смертной казни ждет последнего взмаха палача над своей головой. Вот он. Звонок. Механическая трель. Пара человек обернулось посмотреть в глаза утопающему, ничего кроме кривой и хитрой ухмылки на их лице не помню. Ни имен, ни лиц. Только ухмылка. Дети цветы жизни? Дети, те которые начинают осмысленно бродить по улицам, чистейшее зло, не знающее ни пощады, ни любви к ближнему, ни сочувствия. Родитель, открой свои глаза, твой ребенок — сгусток зла, которое он прячет за красивыми, светло-голубыми глазами. Секунды тянутся, как расплавленное стекло на заводе елочных игрушек, который мы посетили с подачи директора школы, как класс с примерным поведением и лучшей успеваемостью среди начальных классов. Звонок замолкает. Полная и потная женщина, в очках с розовой оправой встает из-за стола и уходит, что-то приговаривая о том, что в столовой опять, наверное, гороховая каша. Две девочки отличницы выбегают вслед за ней, они знают о том, что здесь будет происходить и, дабы не явиться свидетелями этих безобразий, быстро ретируются в столовую вслед за женщиной, которая с отдышкой пытается обогнать мелких и жизнерадостных гномиков. Главные действующие лица: Петя Кам… Как же его звали? Мозг, похоже, беспощадно выкинул ненужную информацию из долгосрочной памяти для освобождения, всегда не хватающего, объема памяти. Да это и не важно. Петя Икс. Хер с ним, пусть будет Петя Икс и Женя Игрек. Два прекрасных чада с криками: «Детишка-Алкашишка!» бросаются на меня, хлеща по лицу кулаками и ладонями. Остальная часть класса встает полукругом вокруг парты — массовка. И для хорошего фильма есть все: герой-одиночка, отрицательные персонажи, которым противостоит герой и безучастные лица. Жаль. Жаль, что это не фильм и герой не отбрасывает левой одного, а правой — другого. Герой возвращается домой весь в синяках и ссадинах. Пьяный отец, не обращая внимания на слезы и синяки сына, вкладывает ему в руку бумажную купюру и посылает в магазин за очередной дозой паленой «беленькой». Добрая магазинная тетка Зина угощает разноцветными камешками-дражже и, качая головой, спрашивает про бедного папку-пьяницу. Отец мой, хоть человек и бедный, и пил часто, и бывало бил, но за глупости и проступки, был человеком порядочным и творческим. Воспитывал меня в страхе, в вере и в послушании. И я, будучи маленьким, впитывал все его небрежно брошенные в пьяном угаре слова. Из них я узнал, как рождаются дети и что женская моча пахнет морем, так же узнал, что все, что у мужчины есть это его достоинство, в смысле гордость. И что за надругательство над последней можно и убить. Так я и решил сделать. Я решил защитить честь отца. Я его ненавидел за то, что он такой. Я его любил за то, что он не такой. Он был художником, единственным в городе. Народ поговаривал, что с таким талантом можно и миллионером стать, а он совсем расклеился после смерти молодой жены и совсем спился.
Поздняя осень вступила в свои полные права. Небрежно и как-то нахально раскидав последние листья по аллеям и паркам, она принялась засыпать все это безобразие снегом, а днем обильно поливала холодным дождем узкие улицы. Утренние заморозки делали подарки всем детям — дневные лужи сковывало тонким льдом, который забавно хрустел под ногами. Грязь тоже замерзала и там, где вчера проехала простая машина, сегодня были безумно интересные узоры, которые можно было трогать, не опасаясь замарать руки. С утра, перед занятиями, по дороге в школу я готовил план мести. Готово. Идеально. Недалеко от школы, окружая пустой участок рыхлой черной и холодной земли, рядком стоял частокол из штакетника. Подошел, оглянулся. Дернул за верхушку — отломилась совсем короткая. Дернул вторую — а эта крепче. Уперся ногой и дернул сильней. Упал на мокрую траву, все еще зеленую, в обнимку с длинной зеленой палкой с двумя торчащими гвоздями. Улыбнулся. Вуа-ля. Закопал палку в куче грязно оранжевой листвы. Еще один день. Еще один бой. Настоящее испытание для детской психики, плакать в школе, скрывая улыбку от мысли, что после занятий они получат по заслугам. Все. Последний урок, бегом в гардероб, хватаю куртку и, не одевая, выбегаю на улицу. Они за мной, что-то кричат, смеются и шумной толпой валят по следам. Рукой в листья, приятная текстура дерева. Замах, удар и Петя Икс лицом вниз падает в листья, что-то вскрикнув от боли. Остальные остановились и испуганными глазами смотрят на меня и на лежащего Петю. Он лежит и практически не шевелясь, делает глубокие конвульсивные вздохи. Кажется, без слов всем стало понятно, что я больше не загнанный зверь, а опасный хищник. Я опустил взгляд на палку. Гвозди чистые, блестят, ловя последние лучи осеннего солнца. Крови на них нет, значит выживет. Разжал кулак, палка шлепнулась в грязь. Я развернулся и, накинув куртку, пошел домой. В этот день я улыбался, когда пьяный отец, проходя из кухни в туалет, осведомился о моих успехах в школе.


2.
Ух! Даже передернуло от этих воспоминаний. Глядя в зеркало я не понимал как из того маленького озлобленного и забитого мальчика вырос этот высокий голубоглазый блондин. Вот только эти прыщи на спине покоя не дают. Марина сказала идти в больницу и их не трогать. Она мнительная слишком. Но, наверное, не в этом случае, потому что выглядело это безобразие на спине угрожающе. Марина, моя пассия уже довольно давно, с ней мы прошли много — и хорошего, и плохого. Она не модельной внешности, верней ее красота не стандартна, она не была похожа на девиц с обложки, но никто не отрицал, что она по-своему красива. Она всегда притягивала взгляды, это ее природный магнетизм, люди ее любили и ненавидели за это. Еще она очень любит пастилу и козинаки. Но козинаки обязательно из семечек или кедрового ореха, а все эти изыски, в виде козинак из тыквенных семечек или кунжута терпеть не могла.
Девушка с большими зелеными глазами, в длинной мужской футболке на голое тело и с большими наушниками на голове из которых доносятся громкие звуки музыки. Именно такой я застал Марину сегодня утром. Она сидит на стуле, ноги закинув на угол стола и покачивая ими в такт музыке дережирует карандашом. Зеленые глаза прикованы к монитору компьютера — читает новости. Хм, что это за песня?.. Очень знакома, но не могу разобрать. Подкрался ближе, хотя она в наушниках, музыка громко играет, можно было спокойно подойти. Это Металлика. Отличная песня. Давно я не видел ее такой. Все как-то времени не было. Работа, тренировки, бары с друзьями и нежные вечера дома, а вот такого тихого утра не было давно. Медленно стащил с ее головы наушники, положил их на стол. Музыка почему-то заиграла громче. Теперь я отчетливо слышал слова: «What I''''ve felt, what I''''ve known, Turn the pages, turn the stone, Behind the door, should I open it for you?». Великолепная песня.
— Уже проснулся?
— Давно уже.
— А где был? В ванной опять торчал? — она потянула за руку, разворачивая меня к себе спиной — Я же говорила тебе не трогать их?!
— Я и не трогал!
— Когда в больницу? Пошли сегодня? время есть. Сегодня выходной.
— Не знаю, не люблю я ходить по больницам..
— Такой большой и боишься людей в белых халатах?
— Это не смешно! У меня травма детская — они мне зуб без наркоза удаляли! Знаешь как это больно..
— Какой зуб то? Молочный, поди? — с этими словами она встала, повернула меня к себе лицом. Улыбка сделала ее еще красивей. Она нежно обняла. Прижала к себе. Я потянулся, чтобы поцеловать ее, но она отпрянула: «Зубы почистил?». Я улыбнулся и поцеловал. Прекрасное утро.
По дороге в больницу я был не разговорчив и Марину это очень смешило. Ехали и слушали музыку с моего плеера. Иногда в особо жаркие моменты песен я играл на воображаемой гитаре, а Маринка на ударных. Люди, сидевшие с нами в маршрутке, смотрели, сначала, косо, а потом с откровенным недоумением и, даже, с испугом. Сегодня я решил прокатиться на общественном транспорте. Погода замечательная. С утра греет солнце, иногда пробегает легкий свежий ветерок, ощущаются все прелести лета. Такую погоду стали мы больше ценить после безумств этой весны, когда после мартовских +20-ти в апреле выпал снег и температура в самые погожи деньки не поднималась выше +7… В общем пусть машина отдохнет.
Большая, чистая, неприятнопахнущая — так я могу описать новую больницу. Общего у нее с больницей моего детства было только название и общие нотки запаха. Врач долго смотрел мне на спину. Сковырнул один прыщик и его содержимое отправил в лабораторию. Потом пожал плечами и наложил повязку, предварительно намазав область лопаток какой-то мазью. Запах мази пробивался через повязку и почти дурманил. Даже врачи ничего не прояснили. Этот день никак не хотелось проводить дома. Мы много гуляли, выпили кофе, опять гуляли и домой вернулись, когда солнце было уже почти у горизонта. Солнце отбрасывало причудливые длинные тени прохожих и стоящих у обочин автомобилей, похожие то на длинные лапы пауков, то на космические корабли рамуланцев. Бесподобный закат. Чуть позже, дома, вечерняя прогулка навеяла романтическое настроение, и мы с Мариной решили открыть давно мозолившую глаза бутылку чудесного дорого белого вина. Мы говорили красивые слова, друг другу и вообще. То ли от алкоголя, то ли от обуревавших душу чувств мы стали совсем сопливо-нежными, какими бываем очень редко, и легли в постель. Полусонное настроение сменилось агрессивно-игривым. Раскаты стонов утихли часам к двум ночи.


3.
Приглашение на корпоратив пришло по аське, причем всем сотрудникам нашего отдела одновременно, потому что все оторвали взгляды от мониторов, подняли головы и довольно переглянулись. В коротком сообщении значилась следующая информация: «Суббота, RockCity, 20:00. Быть всем, все бухаем». Удивление на лицах проявлялось по мере того как каждый из работников смотрел на имя отправителя. У каждого он был записан в контакт-листе по-разному, но это был один и тот же человек — гендир не маленькой IT-компании. Хоть я и общался довольно тесно с генеральным, но все равно никак не ожидал от этого статного мужчины лет сорока столь неофициального приглашения. Поводом для корпоратива и, наверное, для столь неформального общения стал юбилей директора как управленца. Ровно десять лет за штурвалом. Я, поддавшись стадному чувству, высунул довольную морду из-за монитора и подмигнул давнему другу и коллеге по цеху Валентину. Радостный Валентин походил на щенка, которому вот-вот кинут мятную палочку. Он смотрел на меня, кивал головой, изображал руками и пальцами сложные конструкции, о значении которых мог только догадываться.
Два дня пролетели незаметно и вот знаменательный день настал. Рабочее настроение отсутствовало у всех, даже у тех, кто в остальные дни трудится усердней остальных. Все ходили по углам, пили кофе с различными вкусностями и как могли, коротали время. Как бы медленно не тянулось время, вечер все-таки настал. Стрелка часов медленно, как кто же… ах, как жирный, сколький слизень, перевалила за отметку 5-ти часов. Офисный люд, пытаясь скрыть свою радость, медленно собирались домой. Но за порогом офиса скрыть великолепное настроение, в предвкушении чудной вечеринки, скрыть никто не мог. Все расходились по парковке, обнимаясь, смеясь. Каждый считал своим долгом сказать заветную фразу: <Ты сегодня придешь? Ну, мы там отожжем не по-детски! Готовь печень!" Домой я решил не ехать, а вместе с Валентином заехать в кафе перекусить и двинуть к нему. Чего мне дома делать, Маринки нет, она ушла на бизнесс-семминар. А с Валюхой эти часа два порубимся в приставку, он давненько звал меня опробовать новый агрегат. Все проходило по плану. Желудок полон. Приставка опробована и стало на одну мечту больше — поменять свою старую приставку на что-то подобное. С Мариной говорил по телефону, сразу предупредил, чтобы не ждала, а ложилась спать — буду поздно и, скорее всего, пьяный. Марина, золото мое, пожелала отличной гулянки и прислала цифровой поцелуй в смс. Несколько минут трафика в такси и вот мы у неплохого гриль-бара. Прошли, разделись, и веселье началось как-то плавно, но затем количество тостов за столом началось увеличиваться по экспоненте. Веселье, несомненно, набирало обороты и приближалось к своему апогею. Происходило все именно так, как я представлял себе весь рабочий день пятницы. Когда во время одного из пьяных разговоров на крыльце заведения я, своим довольно остекленевшим взглядом, разглядел очень привлекательную особу противоположного пола, поймал себя на очень не свойственной для меня мысли, содержание которой слишком прозрачно при условии моего состояния. Девушка среднего роста, с довольно привлекательной фигурой и недурственным фейсом в вечернем платье, которое очень удачно подчеркивало ее достоинства, а их у нее было предостаточно: шикарная высокая грудь, размера эдак третьего, которая даже внешне выглядела упругой, тонкая талия, плоский, сексуальный животик, веселая и кругленькая попа. Пьяный балаган поутих на мгновенье. Незнакомка гордо шагала по парковке перед заведением, стук высоких каблуков эхом отдавался в ушах. Проходя мимо, она мимолетом взглянула на меня. Ее глаза… Даже ее фигура не произвела на меня такого впечатления. Карие, практически черные глаза смотрели прямо в душу, заставляя ее колыхаться и трепетать. Душа резонировала и чуть не лопаясь, колыхалась внутри. Я обернулся вслед за ней, но в отличие от стоявших рядом сослуживцев я смотрел выше талии. Куда-то в затылок. Надеясь, что она повернется, и я хоть на секунду поймаю ее взгляд. Нет. Она, не оборачиваясь, ушла вглубь.
— Давай иди за ней, Ромео! — завопил Валюха.
— Да что к чему? Она не одна, наверное...
— Никогда не узнаешь, если не проверишь… Иди… — поддержал, еле стоявший на ногах Игорь.
Я колебался, но изрядная доза алкоголя в крови придала уверенности и толкнула вперед. Я вернулся в помещение и попытался найти незнакомку взглядом, но безуспешно. «Наверное, в VIP-зале» — подумал я и направился в сторону туалетов. Выпил я за вечер немало, а размер мочевого пузыря ограничен. Зашел в туалет. Хм, а здесь даже красиво. Приятно справлять нужду в месте, которое не торопит, а, даже, предлагает остаться. Большое зеркало над черной раковиной немного искривляло действительность, от чего голова закружилась немного сильнее. Футуристичный кран. Хочу себе домой такой же точно. Квадратные поворотные ручки. Прямоугольный носик с совсем уж не пропорциональными стенками — был довольно широк и тонок. Оказался очень удобен в использовании. И вот я — посвежевший и веселый, направился было к выходу, но дверь распахнулась и быстро, словно тень вошла та самая незнакомка. Она сноровисто закрыла на защелку дверь за собой и быстро приблизилась. Все ее движения казались жутко быстрыми, то ли опьяненный мозг не мог работать быстрее, то ли она обладала сверхъестественными способностями. В голове ползли улитки-мысли: «Парни подослали, поди, разыграть хотят». Она приложила палец к губам, заметив, что я пытаюсь изречь что-то похожее на членораздельную реплику: «Ни слова». Это было единственное, что я услышал. Я заметил, как она провела кончиком языка по пухлым губам. Я моргнул. И почувствовал, что эти губы уже страстно обволокли мои губы. Сопротивления мозга были совсем слабыми и быстро совсем прекратились. Я закрыл глаза и поддался соблазну. В глазах разлился алый свет, пошли темноватые пятна. Что она вытворяет с моими губами!? Небольшая грубость заводила еще больше. Основной инстинкт стал главенствующим и контролировал каждое движение. Руки побежали по телу. Ее по моему телу и мои по моему, ой, что ж это! Унял волнение и взял все под свой контроль. Мощно обхватил, приподнял и посадил на ту самую шикарную черную раковину. Какая упругая грудь, хм, похоже, имплант… Да и черт с ними! Пальцем подцепил тоненькую полосочку кружевной ткани и потянул, секунда промедления, она приподнялась, и трусики со щелчком слетели прочь. Еле уловимая улыбка: «Ну, понеслась душа по кочкам!» Страстный, немного извращенный секс окончательно отрезвил. От чего стало даже как-то грустно.
Домой я вернулся далеко за полночь. Упал лицом в подушку и, лежа в такой позе, долго не мог уснуть. В голове все крутились яркие картинки гулянки и совсем уж непристойного моего поведения. За которое стало теперь стыдно. Утром, не дожидаясь каких-либо вопросов, я решил все рассказать Марине. Благородный поступок — скажите вы, очень неосмотрительно — скажу я. В пылу ссоры разбита ваза, привезенная из совместной поездки на ГОА, сломан стул, порвана рубашка и вырван шнур из зарядного устройства. Марина даже попыталась меня избить. В эмоциях она дала пощечину и хотела дать вторую, я ее прижал к себе и попытался успокоить. Реакцией на такие действия была истерика. Колотила меня всеми конечностями, хорошо, что их всего четыре… Я был не в силах ее удерживать и отпустил. Она ушла к подруге. Я долго сидел и смотрел в пустой монитор. По спине что-то течет. Неужели так вспотел. Дотронулся ладонью, вся футболка уже насквозь мокрая. Что это? Ладонь вся в крови. Наверное, во время ссоры содрали эти гребанные прыщи. Нервно заходил по квартире. Снял футболку и подошел к зеркалу. Матерь Василиса, что же это такое?
На лопатках были уже не простые прыщи и покраснения, я небольшие кровоточащие язвы, которые, казалось, пытаются слиться в одну. Промыл водой, наложил повязку и набрал Марину. Она не ответила.


4.
В голове кружились фразы, образы и гулкие звуки пощечин. Достал бутылку водки из морозилки. Хоть я и за ЗОЖ, но чтобы заглушить этот грохот в голове или просто укушаться в дрова. Не хочу помнить ничего. Налил первую. Стопку затянуло, сквозь прозрачную, чуть маслянистую жидкость посмотрел в окно. Уже вечереет. Как так-то?! Весь день канул в анал. Опрокинул стопку. По глотке побежал холодный комочек и, упав на дно желудка, разразился адским пламенем. Без закуски. Несложные движения повторились некоторое количество раз. Синька чмо. Но только она спасала. Мозг быстро превратился из неплохой вычислительной машины в квашеную капусту, которую мама когда-то готовила. Перестав себя контролировать, пошел прочь из квартиры, в которой все напоминало о ней.
Долго гулял. Даже не понимая, куда и зачем, иду, я переставлял две конечности, ватные, тяжелые, сделаны, словно из желатина. Пытаюсь вступить на тротуар, запинаюсь и падаю. Матерясь, кручу головой. Редкие прохожие сторонятся меня. То ли боятся неадекватного поведения, то ли просто не хотят столь убогим зрелищем портить продолжение прекрасного вечера. Проведя в бессмысленных блужданиях, еще сколько-то времени окончательно заблудился. Размытые образы все реже и реже встречаются. Из них все больше таких же пьяных. Естественная нужда потянула в подворотню. И вот, стою я, покачиваясь и периодически сплевывая через плечо, никого не трогаю. В спину, одновременно с окурком, бросили вызывающее: «Эй, ты чО, блядь?». Искренне удивившись, я повернулся. Трое, на вид крепких, в меру поддатых парня смотрели в стеклянные глаза.
— Хорош ссать-то? Ты на мой гараж ссышь, гандон!
— Пардоньте, ребята. Не разглядел табличку, на которой написано «Гараж ахуенного поцана», темновато немного.
Ребятам и повода особого не нужно было. Но я, будучи в прескуднейшем расположении духа, дал им кучу поводов помочь мне принять горизонтальное положение. Знакомое чувство. Адреналин разбавил алкоголь в крови и в глазах чуть прояснело. Сердце ускорилось и било в уши, словно молотом в подушку. И звук похожий. Без единой секунды промедления самый дерзкий шагнул ко мне с занесенной рукой. Первый удар и парировал, и даже, ответил. Не так сильно как хотелось бы. Но следом посыпался град из ударов и оскорблений. Боли не чувствовал, но было неприятно. Больше от бессилия. Как и в ситуации с Мариной.


— Пора вмешаться я так думаю?
— Да, определенно пора.
Опустившись на пару метров ниже, двое забрали еле живое тело прямо из-под ног, почуявших кровь, пьяных животных.


ШУМ. Белый Гауссовский шум. Или как там его… Словно радио не настроено на несущую частоту. Шипит, скрипит и постукивает. Все это в голове. Какого… Только приоткрыв глаз, сразу понял что дома. Рядом с кроватью осколки разбитой вазы. Свет, проникающий через маленький зрачок, усиливает боль. И где-то в затылке пульс бьет по остаткам серого вещества и эхом отдается в виски. В лоб, такое ощущение, пневмомолотом забивают гвозди. Длинные, слегка кривоватые и ржавые. Блевотный запах. А. Вот и источник — лужа рядом с кроватью. Хорошо хоть не на подушку, себе под голову… События последних 12 часов припоминались смутно. Но постепенно восстанавливались. Однако, последнее, что удалось припомнить — это как валялся в луже собственной крови под ботинками жлобов.
— Не пытайся. Не вспомнишь. — От неожиданности я подскочил. Приток крови заставил сесть. В глазах быстро потемнело. Сердце с новой силой застучало, и теперь я слушал каждый звук. Даже звук скрежета быстро бегущих эритроцитов о стенки вен.
— Не бойся.
— Я не боюсь, просто не ожидал.
— Воды?
— Какого х… Ты кто вообще такой? И что делаешь в моей квартире?!
— Ты уверен в том, что готов к этому разговору?
— Ну, конечно же! Давай уже выкладывай! Или звоню мусорам!
— А! Полиция? Не поможет. Вот такая, значит, благодарность за вчерашнюю помощь?
— Это ты домой меня приволок?
— Не я, а мы. — Из-за спины говорившего вышли еще двое как две капли похожих на него. Сейчас я заметил, что они все трое одинаково одеты. Белые костюмы «тройка» на голое тело и босы. И все трое жутко похожи на меня...
— Кто вы? — Я немного отпрянул. Страх разливался по конечностям. Коленки и локти дрожали мелкой дрожью.
— Мы, это то, что здесь принято называть ангелами. — Говоря это, он держался высоко и непринужденно, на розыгрыш не похоже.
— Ангелы?
— Вообще, мы — сущность, которая не описывается ни вашими законами, ни религиозными канонами. Но самое большое сходство, несомненно, с этими вымышленными, вашей церковью, персонажами.
— Погодите… — В голове все спуталось. Сон? Реальность? Ангелы? — Да ну нах… Какие же вы ангелы без крыльев.
— Давай без этих старых клеше?
— А как тогда?
— Не хочешь задать пару стандартных вопросов: Почему я? Почему сейчас? Зачем вы пришли?
— Задавать их не хочу, а ответы на них услышать хотелось бы..
— Тогда слушай. Ваша церковь за две тысячи лет порядком переврала истину. Правдой осталось немногое и одним пунктом из этих немногих и, наверное, самым важным остается тот, что между добром и злом постоянно идет борьба. — Он опустил лицо и засмеялся. — Сам попросил без клеше и тут же использую такую фразу. Извиняюсь за столь избитые фразы, но других подбирать времени нет. В этой борьбе две стороны. Мы — выступаем за то, чтобы человек был предоставлен сам себе и как может, продолжал свое существование. Шахорцы предпочитают считать вас, людей, низшими существами и желают вступить в земную жизнь для правления вами. Если это произойдет, худшие времена человечества вам покажутся детскими забавами.
— И значит, Бог есть?
— Есть, и это мы и есть, но когда мы вместе, а по одному мы только Единицы, его нет в вашем представлении, но мы всегда следим за вами и ваших глазах, обязательно, выглядим в этом амплуа.
— А как же Рай?
— Не существует, смертные тела вы помещаете в деревянные ящики, а бессмертные души мы помещаем в гляняные горшки. Душа там ждет решения. Суд есть, мы и судим души, а после суда либо разбиваем сосуд и отправляем душу в скитания по задворкам миров, либо доливаем вино в кувшин и душа заново перерождается на земле.
— Зачем же я вам?
— Так сложилось что «ангел» или Единица — как мы называем друг друга, постигший людей, оказывается сильнее и шахорцев и других единиц. Поэтому нами решено готовить воинов на земле. Человек, исключительно сложное создание, в нем, как в горниле готовятся тонкие яды. Изучить которые возможно лишь отравившись ими. В них развиваются такие болезни, понять которые можно лишь переболев ими. Другими словами, ты — Единица. И твое время пришло. Мы заставлять не имеем возможности. Но мы можем предложить тебе вступить в ряды Единиц и отстоять право человечества на существование. Ты идешь с нами?
Единица протянул руку и сейчас я заметил два огромных белых крыла за его спиной. Бог ты мой, какая пошлятина… В голове не укладывалось. Единицы, шахорцы. Бред. Хм, голова совсем перестала болеть, во рту появилась слюна, и горло перестало пересыхать. Не могу сказать, что я всерьез задумался, но поставленный вопрос заставил напрячь пару извилин. Прикинуть все за и против. Спина еще чешется… Мать его за ногу! У меня тоже крылья торчат! Они не шутили… Решение всплыло ниоткуда и показалось настолько же фундаментальным насколько и очевидным.
— Нет.
— Нет?
— Я отказываюсь. Знаете, мне тут слишком понравилось. Хочу дожить свою жизнь и еще покоптить небо. В общем, идите в жопу. Я хочу быть человеком и творить всякую хуйню!
Я встал и вышел из квартиры на лестничную площадку, прихватив с собой телефон. Марина так и не отвечала на звонки. Когда я вернулся в квартиру ни Единиц, ни крыльев у меня за спиной не было. Ну и хер с ними.