Бабанин : Девушка и генерал.

Автобус резко затормозил перед светофором. С веселым гамом народ повалился друг на друга, вырывая с корнем пуговицы и карманы стоящих рядом. Кто-то горой навалился на Ингу и больно придавил ногу. Стиснув зубы, она едва не закричала от невыносимой боли. Через мгновение людская волна хлынула в обратную сторону и замерла, чтобы перевести дух и подсчитать убытки. Ругаться ни у кого не было ни сил, ни желания и лишь Инга процедила сквозь зубы:
• Нельзя поосторожнее, медведь?! Здесь же женщины.

Вместо обычного в таких случаях «виноват» или «простите» она услышала:
• Женщины? В такое время все женщины уже дома, — произнесено это было приятным хрипловатым баском без всякого позерства или желания понравиться публике. Мужская половина салона одобрительно засмеялась. Инге стало не по себе: ей показалось, что сейчас десятки цепких колючих взглядов сверлят ее затылок. Так ей стало обидно, что вся горечь, скопившаяся за четыре года неудач и бытовухи вырвалось в презрительное:
• Сволочь!

Это слово словно прозвенело в гробовой тишине притихшего автобуса. Инге даже показалось, что оно было подхвачено и многократно повторено невесть откуда взявшимся эхом.
• Нехорошо-с, — послышалось у самого уха. — Ай-ай-ай! Такая милая и невинная, а ругается, как торговка. Извини меня, больше не повторится. Хочешь, с завтрашнего дня буду возить тебя на работу и обратно на машине, ладушки?

Инга презрительно скривилась, приготовившись парировать брошенный вызов, — почему-то ей показалось, что это именно издевка, — но она сдержалась. Она даже не удостоила взглядом потенциального шофера.
На ее остановке он вышел первым и протянул ей руку. Растерявшись от неожиданности, она протянула ему свою ладошку в вязаной варежке.
• Ну, вот мы и помирились?
• Это вопрос? — Инга старалась не смотреть на «джентльмена».

« Чего я стою? Вот, дура! Мне надо сейчас же уйти. Сейчас вот возьму, да уйду», — твердила она про себя, не двигаясь с места.
• Знаешь, давай-ка я тебя провожу, нам по пути.

И тогда она буквально заставила себя посмотреть на шального провожатого. В свете неоновых фонарей его лицо казалось неестественно бледным, но приятным. А вот одет он был явно не по сезону: серый длиннополый плащ, из-под которого нелепо торчали высокие армейские ботинки, минимум сорок пятого размера. На голове медузой распластался намокший берет. Не дожидаясь разрешения, он осторожно взял ее за руку и через проходные дворы повел ее прямо к малосемейке с ненавистной вывеской «Общежитие театра оперы и балета».
«Вот откуда он знает, где я живу? Откуда? Он что, выслеживал меня? И вообще, кто он такой и почему я позволяю себя провожать? Прямо там, роковой мужчина!» Мысли путались в ее голове, одна нелепее другой: «А вдруг это маньяк или еще чего похуже! Нет, надо сматываться...»
• Чего ты так нервничаешь? Никакой я не маньяк, а простой советский генерал.

Инга ожидала услышать что-нибудь подобное: физик-ядерщик, резидент, скалолаз, но генерал — это уж слишком!!!
• Думаешь, молод еще для генерала? А по-моему, в самый раз. Генералом надо становиться до сорока, потом уже не тот кураж. На кой эти звезды, если теряешь способность жить на всю катушку, совершать глупости, с девушками знакомиться, ну и все такое?
• Все, спасибо, я пришла, — она умышленно остановилась перед подъездом многоэтажного жилого дома — то ли стеснялась своего общежития, то ли из-за страха перед «генералом». Но соврала она на удивление очень правдоподобно, чего раньше никогда не было. Инга высвободила руку и уже было пошла к чужому подъезду, когда он, улыбнувшись, пошел следом.
• Ты ничего не напутала? Действительно здесь живешь?
• А какое вам вообще дело до того, где я живу! Представьте, я живу именно здесь! Разве я не могу здесь жить? — она чуть не заплакала от обиды.
• А в какой квартирке, если не секрет? — иронично спросил он, и это вконец вывело Ингу из себя.
• В сто сорок седьмой, понятно?! Может, хотите проводить до дверей, так идемте, я вас с мужем познакомлю. Что, сдрейфил, генерал! — она поняла, что заносит ее по крупному, но остановиться уже не могла.
• Не сдрейфил, идем. С мужем познакомишь, — и он опять взял ее за руку и буквально отконвоировал в лифте на одиннадцатый этаж, а потом к обшарпанной двери с номером «147».

«Все. Приехали! Дальше некуда, пора кончать эту комедию».
• Пардон, мой храбрый генерал, но, кажется, я перепутала дом, — ей одновременно стало жутко и смешно. Стыда еще не ощущалось, но, видимо, это чувство было на подступах.
• Конечно, конечно! — улыбнувшись, кивнул генерал.— Скажи еще, что ты перепутала улицу, город и век! Да, хозяйка ты так себе — половик вон какой сухой и грязный. А дверь… Ладно, идем с мужем знакомиться, — он открыл дверь своим ключом и буквально втолкнул в прихожую оцепеневшую Ингу.


Красный светляк сигареты в руке у Ильина описывал затейливые узоры. В ногах они поставили большой поднос с недопитым за столом коньяком, кофейником и тарелку с сыром. Время от времени Ильин поднимался, смешно кутаясь в простынь, и наливал коньяк в крошечные глиняные рюмки. Пили за тесную связь доблестных Вооруженных Сил и Русского балета. При этом связь с каждым тостом становилась все теснее и нерушимее. В короткой паузе между поцелуями, Инга не выдержала и притворно прошептала:
• И все-таки, ты — обманщик.

Ильин весь напрягся и замер, как бы прислушиваясь. Затем высвободился из ее объятий и сел, спустив ноги на пол. Своей широкой спиной он заслонил и без того тусклый свет из окна, отчего Инге стало страшно. Едва коснувшись ладошкой его спины, она ощутила пальцами липкую влагу:
• Прости, — пробормотала она, чувствуя, что вот-вот расплачется, — я же не хотела тебя обидеть. Да мне наплевать, кто ты: генерал или сержант. Я даже в званиях не разбираюсь. Просто вспомнила, что у моего дядьки были точь-в-точь такие же погоны и все его называли майором. Поэтому я и спросила. Эй, ну ты что, обиделся? Тоже мне, генерал называется!
• Инга, я правда генерал, — твердым голосом произнес Ильин и повернулся к ней. — Ты боишься, когда кричат во сне?
• Не знаю еще… Никогда не слышала. А что, ты кричишь?
• Да. Иногда, когда мне очень больно.
• А отчего тебе больно?

Ильин вдруг поднялся с дивана, сорвал с себя простынь и выбежал в переднюю. Оттуда послышались голоса нескольких мужчин — разговор напоминал отрывок из военного фильма. Низкий с хрипотцой голос все время повторял, что надо уходить, а Ильин настаивал на том, что надо вернуться и забрать оставшихся. Вдруг Инга отчетливо услышала радиопереговоры: какая-то «ромашка» охрипшим женским голосом приказывала «полста девятому» срочно возвращаться, причем, хрипло повторяла это без перерыва. А напоследок к этому эфирному бреду прибавился истеричный мужской крик:
• «Ромашка», я — «колибри»! Они тут генерала завалили… — и вдруг все внезапно оборвалось, так же, как и началось.

В ужасе Инга вскочила с постели и выбежала в коридор. Ильин лежал на полу, неуклюже закинув голову и навалившись телом на левую руку. Веки над закатившимися глазами мелко-мелко подрагивали. Он тяжело вздохнул и закашлялся, но кашель не принес ему облегчения, напротив, на посиневших губах выступила розовая пена. Из ванной выскочила молодая черноглазая, с проседью в густых каштановых волосах, женщина и упала рядом с Ильиным, обняв его руками:
• Горюшко ты мое! Тебе больно? Потерпи, Игорек, потерпи, сейчас станет полегче. Скоро за тобой прилетят, и все будет хорошо, вот увидишь! Я же тебя никогда не обманывала, правда? Ну еще чуть-чуть потерпи, миленький, ну пожалуйста!

От ее слов Ильин, казалось, на мгновение пришел в себя, удивленно посмотрел по сторонам и прошептал:
• Инга?! Ты здесь? Инга...

Боясь шевельнуться, Инга стояла, прислонившись к дверному косяку. Чтобы не заорать, она зажала рот руками.
• Да нет здесь твоей Инги. Она далеко, в Союзе. Это я — Марина.
Ильин, ты слышишь меня? — Стоя на четвереньках, женщина тщетно пыталась его приподнять.
• Как это меня нет? — пересилив страх, закричала Инга. — Надо что-то сделать… О, господи, что же это такое!

Черноглазая обернулась на нее и криво усмехнулась:
• Ильин, слышишь? Женушка твоя пожаловала. В аккурат на панихиду...

Не помня себя от ярости, Инга с размаху ударила ее по лицу. Голова женщины запрокинулась и ударилась о стену. Из разбитого носа тонким ручейком полилась кровь. Отказываясь понимать происходящее, Инга закрыла лицо руками и по-детски заревела:
• Я никакая ему не жена, мы знакомы всего один вечер!

Привалившись к стене, женщина злорадно улыбнулась и посмотрела на Ильина:
• Ну что, слышал? Не признает тебя благоверная. Эх, Ильин, никому ты не нужен, и не надо себя обманывать, что кто-то там, в Союзе, будет тебя дожидаться! Вот в Москве, да с машиной, да при сертах — куда ни шло. А такой вот, при смерти, да на кой хер ты ей сдался! Она у нас вон какая ладненькая, поди уж и замену тебе подыскала.
• Убью! — Инга никогда не думала, что сможет угрожать кому-либо расправой, но сейчас была уверена, что сделает это.
• Инга, — тихо позвал Ильин, — я чувствовал, что ты где-то рядом. От тебя так давно не было писем, я уже стал волноваться. На Новый год собирался вырваться, да куда там! Вышло все наоборот. Жаль, что больше не увидимся, правда? А я все-таки генерал! Недавно присвоили… Так что я тебя не обманывал. Ты получила посылку?
• Да что происходит, в конце концов?! Ильин, какая посылка? Господи...

Вся в слезах от страха и нежности к этому почти незнакомому человеку, Инга ползала возле него на четвереньках, совсем не стыдясь своей наготы.

— Ты, наверное, путаешь меня с кем-то, я не твоя жена! Честное слово, я — Инга! Мы ведь только сегодня познакомились с тобой… в автобусе, помнишь?
• О, тот вечер я помню так хорошо, будто он был вчера, — Ильин едва улыбнулся и глаза его посветлели. — Но это же было четыре года назад.
• Игорь, какие четыре года?! Ты с ума сошел! Ты только что вылез из постели и пошел сюда, в коридор. А здесь стали происходить странные вещи: сначала ты разговаривал с мужиками, потом закричал и упал, а когда я прибежала, то возле тебя вот эта… женщина сидела. Я даже подумала, что она — твоя жена. Да, наконец, объяснит ли мне кто-нибудь, что здесь происходит?
• Война, знаете ли, дамочка, война, — ехидно пробормотала женщина и, поднявшись на ноги, бочком юркнула в открытую дверь.
• Постойте! Не уходите, пожалуйста. Ну простите меня, я не сдержалась.
Да, я виновата, но и вы меня поймите. Стойте! — Инга стремглав бросилась за женщиной, как была нагишом. Прыгая через две ступеньки, она нагнала ее у выхода. — Я прошу вас, не уходите! Одной мне с ним не управиться. Помогите же мне!
Казалось, что женщина сильно изменилась… Так сильно, что превратилась в обыкновенную старуху, которая сейчас с удивлением разглядывала Ингу и сокрушенно покачивала головой:
• Ну что же ты, милочка! Не у одной тебя такое горе, нельзя же так.
Ай-яй-яй! Иди скорее домой, пока никто твоего срама не увидал. Память мужа своего не позорь. Да и о сыне подумай! Ступай.
Инга позволила старухе обнять себя за плечи и, уткнувшись ей в плечо, они побрели на одиннадцатый этаж. Вконец обессиленная она вошла в парадную, захлопнула дверь и тяжело сползла по стене на пол. Сквозь сладкую дрему она слышала, как кто-то теребит ее и тянет за руку. С трудом открыв глаза, она увидела перед собой заспанного плачущего Сережку в мятой ночной рубашке. Из его глаз катились горькие слезы, а из носа при каждом выдохе выдувался сопливый пузырь. Выдувался и лопался...
• А ну, марш спать! Ты почему босой по полу ходишь, а? Кто будет завтра кашлять? — она подняла дрожащего малыша с пола, прижала к себе и понесла в спальню.
• Ты опять ходила папу искать?
• Да, опять, — Инга села возле него на край постели, утирая его заплаканное лицо.
• Ну, не нашла?

Инга мотнула головой.
• А завтра опять пойдешь?
• Пойду. А ты снова будешь плакать?
• Нет, завтра не буду. Мне кажется, мамуля, что завтра ты его обязательно найдешь, и вы вместе вернетесь домой. Мне это приснилось...- последние слова он прошептал засыпая. Уже во сне он чему-то улыбнулся и сильно сжал ее руку.