Бравый и Трюфель : Повод.

Иван сидел за столом и ел виноград. «Афанасий снова бьёт Марину», — как бы между прочим бросила жена через грохот посуды в мойке. Марина приходилась ей сестрой, и в душе она очень за неё переживала. «И что ты предлагаешь?» — равнодушно спросил Иван, сплёвывая косточки.
- Ты должен с ним поговорить.
- Пусть сами разбираются. Я в чужую жизнь, тем более семейную, лезть не привык, ты меня знаешь.
- Тебе не жалко мою сестру?
- Мне тебя жалко. Каждый раз из-за них места себе не находишь. Марина знала, что Афоня не дурак приложиться к стакану, а руки он распускал ещё до свадьбы. Чего теперь удивляться?
- Ей нужна наша помощь. Поговори с ним, как мужик. Пригрози что ли, ну ведь нельзя же так просто сидеть и есть виноград. Она там сейчас одна, я ей звонила, он где-то мотается. Съезди, Вань, а? Если он опять пьяный придёт, просто Маринку забирай и приезжайте к нам. А мне за Илюшей в садик.
- Да, а тебе за Илюшей в садик. Я, значит, поезжай их мирить, а ты за Илюшей в садик. Как у нас всё складно, не находишь? Я вообще иной раз удивляюсь: какого чёрта Илюша ходит в садик, если мы оба не работаем? Сидел бы дома лучше с нами, ну или пусть хотя бы у матери твоей пожил. Чего молчишь?
- Значит ты не поедешь?
- Да поеду я, поеду. Дай подумать. Ну приеду я, чего скажу? А если Афоня уже дома? Скажет, мол, Иваныч, тебе больше всех нужно? А я ему: ты тоже меня пойми, я не по своей прихоти, это меня Любка послала с миротворческой миссией. Ну или вдруг он бухой? Это, опять же, до драки дойдёт, а я драться с ним не буду, родня всё-таки. Может пусть Маринка сейчас приезжает, а я с ним завтра поговорю? Люб, ну правда, ну чего я сейчас поеду-то? Позвони ей, пусть едет к нам, ты за Илюшей...
- А ты доешь виноград.
- Люб, ну что ты, в самом деле? Давай я Афоне сам сейчас позвоню, узнаю где он… Так? Какой там у него номер… «Абонент временно недоступен или находится...» Ну понятно, киряет где-то. Звони Маринке, говори, чтобы у нас ночевала.
- Я ухожу уже.
- По дороге позвони.
- Всё, я пошла. «По дороге». Мужик в доме называется. Мясо из морозилки на стол положи, пусть размораживается и закрой за мной.
- Ой, чья сестра, в конце концов? Иди уже, позвони ей только, скажи, что Иван сам предложил, приезжает пусть.

* * *

- Алё, Афонь, это я. Ага, привет. Ну моя ушла за Ильёй, ага. Рассказывай, что там у вас опять случилось? Говорят, ты руки распускал? Тебе мало прошлого раза? Так-то Маринка могла заявление и не забирать.
- Иваныч, веришь-нет — не хотел. Вот, ей-богу, не хотел. Она сама вынудила. Я прихожу с работы вчера, ну после работы, правда, по пиву ещё с мужиками ударили, но чуть-чуть, всё в рамках. Я прихожу, значит, она уже спит. Ну спит, пусть спит, ладно. Ага, я тихонько раздеваюсь, наощупь… Слышишь? Наощупь, это важно, темнота — глаз коли. Я прохожу в спальню, ложусь осторожно рядом, только бы не разбудить, и чувствую — как будто не она. Что, думаю, за чёрт? Рукой щупаю — ну точно не она. Я аж испугался немного! Вроде бы баба, а вроде бы и не моя. Я встаю, включаю свет, ну точно, так и есть! Маманя её блядская приехала и спит на нашей кровати. И тут Маринка заходит, вся тоже заспанная такая. Ну ты представляешь картинку? Мать её, прости господи, растеклась на полкровати и я рядом бухой и без трусов. Ситуация, да? Думаю, что делать? Да так, знаешь, ещё неловко, тем более, что у меня от всех этих переживаний, прости за подробность, внизу зашевелилось. Смазал я Маринке, короче. Смазал, но легонько, как бы в оправдание. Растерялся, брат. А она-то, конечно, вой подняла, мамня тут же вскочила, тоже орёт. Обе орут и я стою, а у меня внизу шевелится и ничего поделать с собой не могу. Плюнул я на них, оделся и спать лёг. Утром просыпаюсь — их, понятное дело, уже нет. Ну я чай попил и к матери, сечас у неё сижу, не знаю, как домой ехать.
- Ну, слушай, история. Прям совершенно идиотская история. Ты хоть позвони извинись что ли. Моя же меня к вам отправляет, я вам зачем там такой нужен? У тебя опять что-нибудь зашевелится, мне таких делов не надо. Позвони Маринке, объяснись.
- Вань, ты меня извини, конечно. Мне тоже ведь перед вами с Любкой неудобно, но я, наверное, уйду от Маринки. Она ведь постоянно кого-то домой водит ночевать: то мать свою, то отца, то твою Любку, то ещё кого. Я уже устал каждый раз в своей постели людей посторонних находить. Ты думаешь это первый раз было что ли? Что ты! На той неделе к ней после работы сослуживица зашла, засиделась в гостях, у нас осталась. До неё мужик какой-то тоже был, не спросил кто такой. До него вообще нерусский был. В феврале бабка какая-то грязная ночевала. Сейчас тёща. Сколько можно-то?
- Да как же так? И ты её каждый раз бьёшь?
- Иваныч, нет, скажи, а ты бы не бил? Я весь день пашу, как прокаженный, прихожу домой — здрасьте вам, у меня в кровати опять хрен пойми кто. Да ведь нервы не выдерживают.
- Но ведь нельзя же так...
- Нельзя, Вань, понимаю, всё понимаю, но не могу. Не вру, устал. Да и разве это не повод?
- Развестись?
- Да.
- Ох… Да, пожалуй, это повод. Веский.