ITAN KLYAYN : Письмо брату (неотправленное).

Привет брат, хотя какой ты мне брат, ты Иван, не помнящий родства, а люди, забывающие про родственников, про корни, плохо заканчивают. Ты всегда очень плохо относился к матери, да и отца за человека никогда не считал, но запомни брат, у тебя растут дети и, видя твоё отношение к родителям, никогда, слышишь ты, никогда они не будут уважать тебя. Не заслуживаешь ты никакого уважения.
Я хочу напомнить тебе про святые вещи для каждого нормального человека, про людей которые произвели тебя, урода морального на свет божий. Про наших родителей. Жён можно менять как перчатки и детей настрогать при определённом везении или невезении с дюжину, не в этом подвиг, подвиг в том, что бы детей этих вырастить, так вот тебя родили, кормили, одевали, дали образование наши родители. И родителей у тебя других никогда не будет, только эти и никаких других, ни хороших, ни плохих, только такие которые есть, но стараниями твоей марамойной жены и при твоём молчаливом похуизме и таких скоро не будет. А тебе похоже и похуй на это.
Брат, ты далеко и не мне тебя судить за это, рыбка ищет, где глубже, а человек где лучше. Ты и не представляешь, как постарели наши родители за этот год как ты уехал, но ты и не можешь себе представить, как постарела наша мама всего за один день, всего за один день августа, когда твоя сучка отказала НАШЕЙ МАТЕРИ в доме. Отказать в приюте, в столе, в хлебе это самое поганое, что она могла сделать, тварина подзаборная. Но неужели ей было трудно потерпеть недельку, помолчать, засунув язык в жопу, где ему и место. Не имела она никаких прав лишать стариков встретиться с сыном и внуками. И всего лишь неделю потерпеть.
Я всё могу вам простить, и своё пропитое здоровье, и больное сердце отца, который до сих пор не знает всей той правды, но вот слезы матери я вам маразотам никогда не прощу. Ну, неужели тебе трудно хоть иногда позвонить матери и справиться о здоровье, ведь она пожилой человек, -что блядина язык отсохнет?, хотя и отсохнет когда — ни будь.
Будучи у тебя в гостях, отмечали пятнадцатую годовщину свадьбы, всё было пристойно пока твоя жена не начала марамоить нашу мать. Что-то рассказывала, всем было смешно, на что то жаловалась, все сочувствовали, и я вместе со всеми участвовал в этом блядстве. А мне бы взять кусок мяса, да и заткнуть поганый рот этой бляди, но не хотел я людям праздник портить. Сидел я, и совесть свою водкой заливал, пока не съебал с этой моральной помойки пить к соседу. За праздничным столом пьют за здоровье родителей, а не обсерают их всей толпой.
Стыдно мне до сих пор. Очень стыдно за себя, очень стыдно за тебя, за всех. Когда-нибудь я попрошу прощения у мамы и за тебя и за себя и за всех.
Успеть бы только.…Успеть бы…