Павловский : Мечта

I want this more than you know...
I need this.
Give it back to me!

Disturbed – Numb


Мы часто говорим себе, что поменяли бы всё это на свою мечту.

Кафельный пол. Плитка. Я сижу и пялюсь на простейший монотонный узор, от которого рябит в глазах. Но я вглядываюсь ещё сильне, и мне кажется, что мои глаза сейчас лопнут и вытекут. Больно, по-странному больно. Я смотрю на узор, и его линии начинают плыть. Они двигаются, причудливо складываясь и раскрываясь. Образуют сложные геометрические формы. Я пытаюсь разглядеть фактуру кафеля, неровности, шероховатый цемент стыков. Но внезапно они начинают изгибаться и ходить волнами. Как круги на воде. И вместе с ними искривляется пляшущий узор. Палочки и колбочки сходят с ума, мозг не анализирует происходящее. Я просто смотрю на это буйство плитки, на свободный полёт её души. Если, конечно, у плитки есть душа.
У меня приходы. Я вглядываюсь в эти странные, постоянно меняющиеся формы. Смотрю всё глубже и глубже. Между линий и волн. Я вижу историю.

Звёзды. Марк любил смотреть на звёзды. Ещё в детстве, когда все его окончательно доставали, он не запирался в комнате, он бежал из квартиры на крышу своей девятиэтажки, чтобы сесть там, свесив ноги вниз, и наблюдать за ночным небом. Таким восхитительно чистым над их небольшим посёлком, вдали от шума фонарей большого города.
И Марк мечтал, что однажды он полетит к ним. В один прекрасный солнечный день помашет рукой маме, улыбнётся и закроет за собой герметичный люк блестящей ракеты. И та, заревев соплами ускорителей, оторвётся от земли и, преодолев гадкую силу притяжения, взмоет ввысь. Через облака, навстречу космосу. Огромному, неизведанному космосу. И Марк будет одним из первооткрывателей его загадок, бесстрашным путешественником. Он будет бороздить его холодные чёрные просторы, летать к далёким звёздам. А возвращаясь, видеть в иллюминаторе крошечный голубой шарик тёплого дома.
Время прошло. Марк рос, хорошо учился, много работал. Он вырвался из посредственности родного посёлочка, уехал в столицу и стал успешным бизнесменом. Обзавёлся семьёй.
И сейчас, сидя в шезлонге на балконе петнхауса, он пил вино по четыреста долларов за бутылку и смотрел на звёзды. Он любил смотреть на звёзды. И делая очередной неспешный глоток он думал о том, что всё это, легко и сразу, он поменял бы на свою мечту.
Свою мечту о космосе.

Кафельный пол. Жестоко мажет. Тут я замечаю лежащее рядом белое махровое полотенце. И, чтобы отвлечься от плавающих калейдоскопов, хватаю его. Такое мягкое! Я мну полотенце в руках, оно большое и тёплое, меня это прикалывает. Ощущение, будто мириады крошечных человечков чешут, гладят меня своими щеточками. Я лыблюсь, пытаясь разглядеть их. Ворсинки, ворсинки, ворсинки… Целое море их, и все они синхронно колышутся. От этого в глазах опять начинает рябить, и я одеваю полотенце себе на голову. Темнота накрывает приятным спокойствием. Я глажу себя этим полотенцем, будто вытирая голову в замедленной съёмке. Теперь эти лилипуты просто повсюду, их щёточки залезают мне в рот, в нос, в уши, путаются в волосах. Я даже теряюсь в пространстве, путаюсь в размерах. Я то ли размером с колосса Родосского, то ли меньше комара. Меня уносит. В этой уютной пушистой черноте я вижу историю.

Мотоциклисты. Карина любила мотоциклистов. Красивых, стройных, слегка обезбашенных. В них был дух свободы, приключений, романтики. Секса, в конце концов. Она хотела бы просто сесть и уехать с таким парнем по длинному шоссе навстречу закату. И к чёрту всё!
Но ей не везло. Симпатичные мотоциклисты выбирали симпатичных девчёнок, и она оставалась в стороне. Не то чтобы она была страшненькой, нет, ничего такая. Но девятки спят с девятками, а семёрки – с семёрками. Как-то так Хаус говорил. И как всегда оказался прав. Карине вроде хватало секса, и вообще жилось замечательно. Хотя и без хорошеньких мотоциклистов. Она отлично закончила школу, родители оплатили ей обучение в штатах. Она выросла и стала известной журналисткой, запустила своё шоу на телевидении. У неё была слава, были деньги.
Но сейчас, сидя в гримёрке перед очередным эфиром, она смотрела в зеркало на своё закрашенное лицо, слегка округлившуюся от сытой жизни фигуру и вспоминала одного красавца на чопере из своей юности. И думала, что весь свой успех, талант, ум, легко и сразу, она отдала бы взамен на восемнадцать лет, сногсшибательный вид и того парня. Чтобы он увёз её далеко-далеко. Туда, где нет забот, нет работы, где нет ничего вообще, кроме юности и счастья.
Сидела и думала, что всё это она поменяла бы на свою мечту.
Мечту о романтике.

Кафельный пол. У меня на голове полотенце. Меня не по-детски кроет. Я почти ничерта не соображаю. Почему-то тут жутко холодно, я дрожу. Пытаюсь спеть орочью молитву, но к своему разочарованию обнаруживаю, что я ни одной не знаю. А жаль, я надеялся, она поможет согреться. Плющит. Ёрзаю ногами по полу. Внезапно задеваю ногой какую-то жестянку, роняю, и она с характерным грохотом падает на плитку, катится. От неожиданности вздрагиваю.Что это? Смотрю из под полотенца – освежитель воздуха.
Тянусь и беру его в руки. На безвкусно оформленном флаконе изображена лилия, которая переливается всеми цветами радуги. И причём в правильном порядке. Красная, оранжевая, жёлтая, голубая, синяя… А ещё она пытается крутиться против часовой стрелки. Да ну её нафиг.
Я зажимаю кнопку, направляя струю освежителя в полотенце. Купол, которым я накрыт моментально наполняется приторным едким спреем. На самом полотенце остаётся мокрое пятно там, куда он бил. Я зажимаю им нос и глубоко вдыхаю. Ещё раз. Ещё… Мозг постепенно отключается. Тут темно. Я ничего вижу. Я слышу голос.

Мы часто говорим себе, что поменяли бы всё это на свою мечту. Поменяли бы не задумываясь, верю. Абсолютно всё, как бы оно нам ни было дорого, потому что мечта дороже. На то она и мечта. Сладкая и прекрасная. Вот только никто не придёт и не предложит нам обмен. И ведь прекрасно все это понимаем. Очевидно, не идиоты же. Но всё равно сидим и думаем, торгуемся сами с собой. Бесполезные мысли. Дохуя в жизни бесполезных мыслей, подавляющее большинство. И никуда не деться от них. Поэтому и сидим иногда, и ждём торговца мечтами. И так хочется чтоб он пришёл!
Потому что поменяли бы, не задумываясь. Верю.

Кафельный пол. Я чувствую, как здоровенные кубики лего в кровь раздирают нежнейшую кожу моего ануса. Они с огромным трудом, жидким дерьмом и кровью лезут из меня, причиняя ужасную боль. Раздробленные. Еле проходят, острыми краями, осколками (Господи, да что это за зверство?) царапают, рвут зудящее кровоточащее очко. В мясо. Слёзы текут по моему лицу, я плачу и скулю. Мне невыносимо плохо.
Я упоролся пятикратной дозой какой-то палёной кислоты, которая и не кислота походу вовсе, а хуй пойми чё. Я жрал лего, и запивал его виски. Ещё много всякого делал, не помню. И теперь я сижу в сортире, у меня понос, но мне почти нечем срать – из меня просто вылезают с мясом эти, блять кубики. Я тихо вою, на пол катятся слёзы.
Мне очень больно.
Мне, блять, настолько хуёво, что я думаю откусить себе язык и захлебнуться собственной кровью, лишь бы не чувствовать этот кошмар, этот пиздец.


Мы часто говорим себе, что поменяли бы всё это на свою мечту.
Поменял бы я всё это: все свои бешеные путешествия в течении двух последних лет, свои прогулки по Раю, свои лучшие моменты в жизни, свои скитания по Аду, свои худшие кошмары – все эти свои побеги от проклятой реальности на свою мечту?
Поменял бы я все эти трипы, всё это дерьмо на свою мечту?
Поменял бы я всё это на свою мечту?
Поменял бы я всё это на тебя?
Да.

Я ору во всю глотку и плачу. Кажется, вместе с лего я сожрал кусок разбившейся тарелки. Я истекаю кровью.

Мы часто говорим себе, что поменяли бы всё это на свою мечту.



9 июня 2012 года