Питающийся крохами залупогрыз : Выдуманная об харизме.

Володя стоял у доски, шаря взглядом по классу, словно ища поддержки. В его глазах угадывался страх вперемешку с обескураженностью. Урок он знал. Все смотрели на него, ждали, но и это не было причиной смущения. Причина была в другом.
Накануне вечером, захворавшая мать Володи, Александра Алексеевна, послала сына к знакомым Арсеньевым отдать им взятую ранее и теперь прочитанную книгу – сборник стихов каких-то французских поэтов. Книгу Владимир благополучно отдал лично в руки Ольге Петровне, поговорил с ней о здоровье матушки и попрощавшись собирался уйти, но на выходе столкнулся в дверях с дочкой Арсеньевых, шеснадцатилетней Валей. Столкнулся буквально глаза в глаза. Она вбежала в дом, возбуждённо, на ходу начиная рассказывать маменьке какую-то через край удивившую юное сознание только что приключившуюся историю, совершенно не заботясь о том, слышит ли её кто-нибудь и буквально налетела на Володю, который тут же остолбенел. Валя извинилась, присела в книксене, озорно улыбнулась и замерла в ожидании ответных действий. А Владимир настолько растерялся, что опустив голову и буркнув под нос «извините» пулей вылетел во двор. С того самого момента глаза Валентины не давали юноше покоя. Огромные, чёрные, всепоглощающие, они с завидным упорством всплывали в памяти, легко вытесняя все остальные мысли и устанавливая в голове Владимира абсолютное опустошение.
Сейчас же, стоя у доски, юный гимназист словно сквозь дымку видел Валю, сидевшую за первой партой центрального ряда, прямо напротив него. Там, где должен сидеть Слава Северов, который ныне лечился, лежал дома с ангиной. Там, где никого не должно быть. И тем не менее Володя почти отчётливо видел Валю, завораживающе смотревшую на него и шкодно улыбавшуюся, с застывшим в ожидании взором как давече в прихожей.
- Нус, Владимир Владимирович, милейший, изволите ли отвечать? – Агнесса Павловна, учитель истории приятнейшей наружности, обладательница шикарных наливных форм не скрываемых даже строгим платьем, примерно тридцатилетнего возраста вопросительно посмотрела на ученика оторвав взгляд от классного журнала. – Вы готовились?
- Готовился.
- Так будьте любезны, отвечайте.
Володя панически пытался сосредоточиться, вспомнить выученное задание, но в голову настырно лез гипнотический Валюшин взгляд.
Дом. Стол. Учебник. Пётр первый. Азовские походы. Есть! 1695, 1696 года. Дворник Никодим рассевшийся на лавочке под окнами и бесстыдно распевающий похабные частушки. Фу ты, пьяный чёрт! Опять всё вытесняющий Валин взгляд, и вот оно, есть! Чётко всплывает в сознании заученный урок.
Владимир поднял голову, выпрямился как струна, встал полубоком, чтобы видеть и класс и учителя, начал отвечать.

***

Неизвестно откуда взявшаяся уверенность нарастала с каждой секундой, словно распрямляясь как только что сжатая пружина вместе с юным телом, придавая позе торжественности, чеканя в ровном голосе чёткостью, отточенностью фраз. Тема задания:
- Последний Царь Всея Руси
И Первый Император Всероссийский
Построил флот
И захватил Азовский форт.
Агнесса Павловна оторвала взгляд от журнала, заинтересованно наблюдая за манерой изложения ученика. Владимира понесло.
Он интуитивно, на лету добавляет к заученному комментарии с собственным мнением, формируя свою оценку действий Петра 1. Как не странно, выходит всё складно и логично. Порой фразы сами собой рифмуются.
- С землевладельцев Император подать учинил
Чтоб под Воронежем построить первый русский флот.
Прошёл всего лишь год, и нате, ВОТ!
По Дону флот в Азов плывёт!
Владимир делает паузу. Глубоко вдыхая весенний московский воздух, искоса, украткой он смотрит на парту перед собой. Валя, наклоняясь к нему, опёрлась локтями на столешницу, поддерживая и обрамляя ладошками лицо. Она всё буравит его своим взглядом. Сводящие с ума глаза внимают его словам. Сердце колотится как после серьёзных физических нагрузок. Кажется, что манера изложения приобретает формы как минимум свободного стиха, словно из той книжки французских поэтов. Неровное дыхание рвёт фразы.
- Для укрепления Азовской стороны
Возвёл
Великий император
Таганрог.
А после
Южной каторжной столицей
Его сделал
Володя ловит восторженный взор Агнессы Павловны, придерживающей тонкой белой ручкой свои очки за позалоченную оправу. Его взгляд сам собой опускается ниже, падает на непривычно бурно вздымающуюся грудь учительницы. В смущении Владимир отводит глаза. Первая парта. Валя восхищённо следит за ним. Её губы шепчут. Он слышит отчётливо нежный голос, произносящий такие непривычные ему взрослые слова: «Я вся Ваша, Володенька!»
И тут вот оно…
Внутреннее бурление чувств больше не скрывается, оно лезет наружу, принимая материальные обличия самым конфузнейшим способом. Плотная ткань гимназистских брюк не в силах скрывать напора юной энергии. На то, что гимнастёрка укроет от глаз нежелательный эффект тоже надежды мало.
Володя резко меняет позу. Широко расставив ноги, как моряк при качке, он, на свой страх и риск, засовывает руки в карманы, высоко задирает голову, отчего взгляды окружающих фокусируются больше на лице, и громко, почти выкрикивая продолжает.
Агнесса Павловна возмущена! Она хочет прервать ученика, но сообразив в чём дело, разрешает ему продолжить. Да и если честно, она сегодня разглядела в этом мальчике юного мужа, и ей, чего уж перед собой греха таить, так хотелось бы послушать его наедине, вот так глупо расставившего ноги и задравшего голову. А если кто потом спросит, то она лишь не хотела оборвать творческого вдохновения ученика.
А Владимир одновременно испытывая и страх и трепет и непонятное, будоражущее возбуждение уже почти видит, как раскачивается в такт его словам спёртая атмосфера класса. Должно быть ангина.
- Сказал им Пётр тогда
Как отрезал
Резко
Дворяне!
За границу
Учиться.
Вам флот построить
Доверю
Но строго спрошу
Если что я
За времени
Пустую
Потерю.
Страх пропал. Вздымающиеся в истоме груди Агнессы теперь как приз, как само собой разумеющееся, только добавляют уверенности. Стыда нет, но от этого где-то в глубине притаилось смущение. Лицо горит. Похоже покраснел. Главное – руки из карманов не вытащить случайно.