саша кметт : Сквер влюбленных и Славик Бес

Поздно вечером, манит сквер влюбленных не разбитыми фонарями. Нигде их больше не осталось, вымерли в хулиганском сафари, превратились в трофейные зарубки на травматических пистолетах. А в «сквере влюбленных» еще случаются. Работают через один, убаюкивают лавки для романтических домогательств.

Все есть в «сквере влюбленных»: воображаемый снег падает хлопьями, одушевленные тени изгибаются в таинственном порно, а с дальних аллей, целится в тебя, саксофонист-невидимка пронзительной мелодией. Тут тебе и обманчивый свет, и деревянные седалища, горячие от чужих прикосновений, и скрип покинутых скворечников, и стремление к продолжению рода. Нет в «сквере влюбленных» только самих влюбленных…

Бродит по скверу Славик Бес гопником-динозавром, мешает любить. На лице шрам как знак качества, на шее следы от укусов. Правое ухо свернуто конвертом и заколото серьгой-шпагой. В одной руке бейсбольная бита, в другой кастет. Улыбается Славик выбитыми зубами, ищет жертву. В глазах обида за ушедшее детство, на ботинках металлические носки. Предпочитает научных работников с красными портфелями, но не брезгует и простыми прохожими. Выплывет к незнакомцам навстречу ржавым буксиром, протрубит три раза, оглушит намерением. Ценностей в карманах не заметит, переступит через падшее тело, пойдет дальше. Влюбленных принципиально не трогает, чтит поцелуи как собственную маму. Зато, внешним видом пугает, из-за деревьев выглядывает, подмигивает будто маньяк. Да и темпераментные звуки ударов в кустах, не вдохновляют на чистосердечные признания.

Покинули влюбленные тихую заводь паническим бегством, перебрались под окна РОВД. Из них тоже свет — стелется сквозь решетки уютным покрывалом. Стоят теперь в свободно падающих лучах, обнимаются смело, мечтают о сексуальных наручниках. Вокруг серые «бобики» и перекошенные от ночного дежурства патрули.

Гремит начальник РОВД по столу женской рукой, требует убрать парочки с полицейской территории. Они вгоняют личный состав в возбуждающий ступор, мешают работать. Как тут людей сажать, когда под окнами, каждую ночь, планируют свадьбы, детей и брачные контракты.

— Верните влюбленных в сквер, положите обратно на лавки, — лютует начальник. – Выловите, наконец, Славика, отберите у него кастет.
— Не можем мы Славика поймать, Тамара Александровна. Сколько не пытались, все впустую, — оправдываются подчиненные. – Не отдает его ангел-хранитель. Сквозь сети проводит, на ловушки указывает. И облавы на Славика делали, и засады устраивали, а он словно в решете родился.
— Ничего, и на его ангела-хранителя управу найдем. Сами живем, без разных там мистификаций, и другим не позволим. Готовьте передовые отряды. Переоденьте их в научных работников, замаскируйте циничные глаза очками. Выдайте каждому по красному портфелю и электрошокеру. Заполните сквер, спровоцируйте Славика. Как поймаете, так бейте не сильно — я с ним сама разберусь…

Гонит начальник РОВД подчиненных из кабинета. Сама подходит к окну, смотрит вниз: там как обычно — поцелуи и петтинг. Морщится Тамара Александровна одиноко, вздыхает тоскливо. Под кителем лифчик поправляет, созвездия на погонах ладонью гладит. Затем подводит губы помадой и целует стекло…

Иду я по скверу, срезаю путь домой. Вхожу в освещенные круги, выпускаю тень на свободу. Навстречу Славик. По привычке крадется, но особо не прячется. Подходит вплотную, игриво меня оценивает, узнает. Разочарованно рукой машет, плюет за пределы видимости и протягивает мне леденец. Я немного нервничаю, но угощение беру. Пока разворачиваю обертку, Славик уже далеко — стучит битой по асфальту, ходит кругами.

На лавке, одинокая фигура кутается в плащ. Сажусь рядом, угощаю сигаретой. Моя расшалившаяся тень посягает на фонарный столб с недобрыми намерениями.
— Устал я, — произносит вдруг лавочный сосед. – Что со Славиком делать ума не приложу…
Рассматриваю его с интересом. Под плащом заметны перья, свитер мохеровый и носки без ботинок.
— Трудно мне, — продолжает лавочный сосед. – Старею, теряю нюх. Все сложнее мне хранить и спасать…

Со стороны визгливых трамвайных путей возвращается Славик. Очередной круг завершил, никого не встретил. Еще раз глянул на меня с надеждой, и снова узнал. Скривился инфантильно, на лбу пот, перебитый нос не дышит от насморка.
— Погуляй еще немного, и пойдем, — внушает лавочный сосед Славику, — Вечером облава намечается, но до десяти время есть.
Лоб его платком промокает, заставляет высморкаться.
— К научным работникам с красными портфелями, сегодня не подходи. Все засланные, у всех электрошокеры. Ступай лучше к главному выходу, там всегда кто-нибудь есть…
Назидательно по спине Славика хлопает, отправляет в заданном направлении. Просит еще одну сигарету и требует сочувствия:
— Я этот сквер ненавижу. Сижу на одном месте, закостенел весь. Славик – дегенерат, никакой фантазии. Сотрудники РОВД – такие же. А мне просторов хочется, мир посмотреть, Славика показать. Не могу я больше одни и те же рожи в засаде видеть…

Что ему подсказать, чем обнадежить. Указать Славику на источник вдохновения, так у всех он разный. Разбудить фантазию новыми впечатлениями, да где их найдешь в опостылевшем сквере… Смотрю на часы – пора домой. Поздно уже, да и со Славиком третий раз встречаться не хочется — может, в конце концов, и не узнать. Встаю, подзываю свистом тень, соединяюсь с ней подошвами. Жму руку новому знакомому, выдергиваю незаметно перо как доказательство. Напоследок задерживаюсь ненадолго и все-таки даю совет:
— Подумайте о гастролях. Тур по Европе: Амстердам, Лиссабон и Брюссель. Красота. И Славику должно понравиться.Никто его там не знает, одни незнакомые лица…

Лавочный сосед смотрит на меня озадаченно, но быстро осознает перспективы.
— Верно. Здорово. Ну конечно. Гастроли. Европа. Шикарные города. Исторические скверы, — говорит он скороговоркой. – Славик, а ну иди сюда, паршивец!

Плащ скидывает ловким движением, растет надо мной эксгибиционистом в перьях. Крылья расправляет, нестриженые ногти сквозь носки демонстрирует. Вышедшего из тьмы Славика ногами подхватывает, к себе ремнями вяжет. Славик не сопротивляется, ему интересно. Виснет парашютистом, бейсбольную биту из рук не выпускает.

— Эх, люблю я летать! – кричит на прощание ангел-хранитель.- Жаль, редко приходится...
Превращается в ангела-перевозчика и устремляется в небо. Крыльями отталкивается, окунает Славика в воздушные ямы. По дороге, то ли случайно, то ли для прикрытия, разбивает все фонари.

Я неожиданно слепну. Понимаю, домой на ощупь не доберусь. Ложусь на лавку и готовлюсь ко сну. Где-то рядом, ругаются матом «научные работники». Спотыкаются друг о друга, красные портфели побросали, освещают дорогу электрошокерами. Я зажмуриваюсь — темнота вокруг, темнота внутри. А где-то в небе, судя по утробным звукам, Славика бурно тошнит от резко набранной высоты.