Абдурахман Попов : Чёрт и его женщина

оттуда — сюда

Чёрту отсекло палец на фрезерном станке и обрубок унесло вытяжкой в бункер с опилками. Мужики случайно нашли палец, завернули его в пакетик и положили в морозильник. И когда Чёрт вышел с больничного тожественно вручили его. Чёрт смутился. Он немного походил с пакетиком и во время перекура выкинул его в выгребную яму. Я видел, как он шерудил в ней палкой, пытаясь поглубже затрамбовать свой, теперь уже совершенно лишний палец.

Чёрт был страхолюден. Его нос смотрел в сторону. Не помню в какую. Чёрт вообще был какой-то кособокий. И неуклюжий. Когда мужикам становилось скучно, они заставляли его переносить трёхметровую доску с одного конца цеха в другой. Чёрт с доской был подобен отвязавшейся в шторм пушке на корабле. Мужики смеялись, глядя на его пируэты. Мне не было смешно. Я смеялся со всеми.

Когда я устроился в цех, Чёрт с опаской посматривал на меня. Он думал, что теперь мне, как самому меньшому, доверят бегать за самогоном. А Чёрт хотел быть хоть в чём-то полезным коллективу. В производстве продукции он не участвовал. Ему поручали покупку самогона, уборку цеха и кипячение чайника. По пятницам он развлекал работников перемещениями с доской.

Чёрт был нужным человеком. Начальник цеха нуждался в таком сотруднике. Он вымещал на нём свой гнев. Когда у начальника случались неприятности по работе, он отвешивал Чёрту подзатыльники и пинки, а когда ругался с женой, бил поддых и в солнечное сплетение. Начальник цеха был «афганцем». Был психом.
Обеденный перерыв Чёрт проводил за сушильными камерами, вместе с цеховым псом Узбеком. Чёрт питался исключительно батонами и водой. От него плохо пахло. Но Узбеку нравилось.

- Как же это случилось? — спросил я у Чёрта.
- Так. Я подумал, а потом задумался. Вжик – и нету.
- Зачем ты вобще полез к станку?
Чёрт поманил меня. Он не боялся меня. Меня одного.
Мы зашли за сушильные камеры. Чёрт достал из тайника рамку для фотографии. Она была недоделана. И на ней были пятна крови.
- Вот. Бабе к восьмому марта. А уже шестое.
Я повертел рамку в руках.
- У тебя есть дети? — спросил я.
- Пока нет, — ответил он.
До пенсии ему оставалось чуть меньше года.

Я доделал рамку, прошкурил и покрыл лаком. В конце смены я отдал её Чёрту. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Он держал что-то в кулаке. Это были деньги. Россыпью. Я взял их.

У Чёрта была женщина. Она приходила в конце рабочего дня и бродила вокруг цеха, заглядывая в окна. Всё, что должно рано или поздно увясть в женщине, в ней давно уже увяло. Она заглядывала в окна как какая-нибудь ведьма из детских кошмаров. Никто не обращал на неё внимания. А я следил за её передвижениями. Её голова мелькала в оконных проёмах то тут, то там. Иногда она появлялась одновременно в нескольких окнах. «Жуткая баба», — думал я.
Узбек ходил за ней следом и норовил залезть носом под юбку.

Я забивал штапики. Я забил километры штапиков. В конце смены мне казалось, что извилины в моей голове выпрямились как штапики. Другую работу мне не доверяли. У меня был испытательный срок. Испытание состояло, по всей видимости, в том, чтобы не повредиться рассудком. Ну, эту проблему я для себя решил. Я отпустил разум на свободу.

В цеху упивались самогоном. Спрос превышал предложение, поэтому часто самогон не успевал остывать и его пили горячим. Как чай. Бабка, снабжавшая мужиков спиртным, слыла богатейшим человеком в промзоне. А я не мог спасаться самогоном. Ни горячим, ни холодным. Меня мутило от одного запаха. Это лекарство было не для меня. Рабочий класс разлагался. Я разлагался автономно.

Я придумал кое-что. Я стоял за верстаком, забивал штапики и представлял себя зомби. Полуразложившимся мертвецом. Трупом столяра третьего разряда. Я стоял, покачиваясь и издавая зловещие звуки. Мне становилось легко. И просто. И спокойно. Мыслей не было. Никто ничего не слышал. И не видел. Моя производительность труда возросла. Вечером я не мог вспомнить прошедший день. Вообще.

Чёрт выходил из цеха последним. Не говоря ни слова он шёл мимо своей женщины. Она пристраивалась сзади и так они и шли, загребая ногами и поднимая пыль. Два пожилых уродливых человека. Двое влюблённых. Я хотел в это верить.

И так оно и оказалось.

Летом к нам прислали практикантов. Каких-то репперов. Птушников. Я не мог сосчитать их. Может, их было трое, а может четырнадцать. Не важно. Их было МНОГО. У меня уже не получалось представлять себя зомби. Они привнесли в нашу милую мертвецкую пионерские костры. Мужики смотрели на практикантов, как на шалунов. А шалуны быстро поняли, кто тут жертва. Они навещали Чёрта в его укромном месте. У Чёрта горело лицо после таких посещений. Я не знал, что они там делали. Чёрт никогда никому не жаловался.

Практиканты стали присматриваться к женщине Чёрта. Принюхиваться. Оттеснили Узбека. Пару раз пытались заговорить. Женщина только улыбалась смущённо. Мне почему-то становилось тревожно.

Настал день, когда мужики решили посвятить практикантов в рабочие. Эта была пятница. Практиканты выпили по чашке самогона. Практиканты стали рабочими. Практиканты вышли на свежий воздух перекурить. И увидели женщину Чёрта. Они обступили её.
- Слышь, красавица, ты знаешь сколько извращенцев развелось? Один тут вчера лизал нам ботинки. Ну, ты с ним знакома.
- Да? И кто из вас извращенец? – ответила она.
Практиканты зарычали. Они задрали ей юбку, ударили по ногам, отвесили оплеухи. Женщина Чёрта закрыла лицо руками и опустилась на колени.

И тут из цеха, с трёхметровой доской наперевес, вышел Чёрт.
- Дети, — тихо сказал он.
Практиканты обернулись. Чёрт взмахнул доской и практиканты исчезли. Я, во всяком случае, больше никогда их не видел. Чёрт зашёл в цех. Он начал крушить всё подряд. Частые манёвры с доской не прошли даром. Он орудовал ей, как мастер кунг-фу посохом. Однако, дело происходило не в чистом поле. Мужики попрятались кто куда. Я обнаружил себя за шлифовальным станком. Начальник цеха выбежал с криком из своей кибитушки, но тут же получил удар в живот торцом доски. Чёрт кружился по цеху, переворачивая верстаки. Он очутился возле щита с дисковыми пилами. Я подумал, что он сейчас начнёт метать их, как в американском кино. Но Чёрт внезапно остановился. Он осмотрел поле битвы. Поверженных врагов. Он оскалил зубы. Он глубоко вздохнул, отбросил доску и вышел из цеха.

На следующий день мужики как-то буднично отпинали Чёрта. Он смиренно подставлял бока. Начальник цеха надавал ему пощёчин.

Я уволился с работы.

Много лет спустя я увидел Чёрта и его женщину из окна автобуса. Они шли по обочине, сильно постаревшие, загребая ногами и поднимая пыль. Двое влюблённых.

Выйти, поздороваться.