goos : Запасной вариант продолжение2

Переоделись мы, укрывшись между гаражами. Я выбрал любимую рубашку, белую в мелкий цветочек и брюки, которые остались с выпускного; это же сколько лет прошло, а брюки остались; когда-то модные, слегка расклешённые, из синтетики с отливом. Это же надо – выпускной не помню вообще, только штаны, как напоминание о среднем образовании. Из обуви – растоптанные босоножки.
Петя долго рылся в сумке, наконец, извлёк жёлтую футболку, которую я покупал в секонхенде, с надписью на английском, которая переводилась как « Сантехпомощь в любое время дня и ночи» и мои любимые треники с вытянутыми коленями. Так как Петя был на голову ниже меня и намного худее, всё это висело на нём, как на вешалке, и я сразу дал ему новое имя Петя Тремпель.
- Отлично, — резюмировал он, подкатил штаны, напялил пиджак и стал перекладывать что-то из карманов больничного халата в карманы пиджака.
- Что это у тебя? – поинтересовался я.
- Это таблетки, я связал медсестру и выгреб всё, что было в тумбочке. Нам нельзя прерывать курс лечения, иначе мы совсем сойдём с ума.
Этот факт меня сильно порадовал, я так привык к пилюлям, что бывало, плакал по ночам, когда меня лишали «сладенького».
- Дай парочку, — попросил я.
- Самому мало.
- У меня время приёма лекарств, ты не можешь отказать больному. Ты же давал клятву Гиппократа. Давал?
- Какую-то давал. Клялся больше никогда не ссать в рукомойник на кухне. Это она? Гиппократа?
- Да, именно.
- Тогда держи, — Петя открыл баночку и насыпал мне в ладонь штук десять. Просто праздник: врачи постоянно жадничали и давали по одной. А одной разве наешься? Я закинул всю горсть в рот.
- И себе, — Петя доел остатки. – За скорейшее выздоровление.
Светало. Приближающееся утро разъедало темноту ночи и растворяло в себе несчастные звёзды. Часов у нас не было, а к восьми необходимо быть в другом конце города, чтобы получить инструкции. И я пошагал в сторону проспекта. Идти с каждым шагом становилось всё легче и легче, иногда казалось, что шаги мои становятся всё длиннее, стоило лишь оттолкнуться, как можно парить над землёй, иногда прикасаясь к ней кончиками пальцев, чтобы очередной раз оттолкнуться и снова планировать дальше. Деревья с доброй завистью хлопали в зелёные ладоши, проснувшаяся ранняя пташка запела арию из «Турандота»:
«Tonight I''''m gonna have myself a real good time
I feel alive and the world it''''s turning inside out, Yeah!
I''''m floating around in ecstasy
So don''''t stop me now, don''''t stop me
Cause I''''m having a good time, having a good time»
Я остановился на мгновенье насладиться пичужьими трелями, как сзади кто-то сказал громовым голосом, тщательно растягивая слова:
— Акы–рпв-ные глдаюю-киии.
Я аж подпрыгнул от неожиданности и чуть не взлетел выше деревьев. Но это был всего-навсего Петя, он медленно открывал рот, и оттуда вываливались громкие вязкие бессвязные звуки. И ещё он протягивал кошелёк.
— Что это? – попытался спросить я, но слова не давались, они тянулись, трансформировались, и у меня получилась невнятная фраза с визжащими долгими гласными и бесформенным жирным вопросительным знаком в конце.
Петя совал мне в руку кошелёк. Осознав, что аудиоконтакт в данный момент затруднителен, я взял портмоне и заглянул внутрь. Он был битком набит бумажками, похожими на деньги, но такие купюры раньше мне не попадались: с глубоким тиснением, золочёными узорами и портретом незнакомого бородатого мужика с рогатым шлемом на голове. Номинал я не разобрал, так как буквы оказались незнакомыми — корявые и угловатые каракули. В ладонь выпало ещё несколько монет из жёлтого метала, выкованные пьяным кузнецом с пудовой кувалдой, такие они были мятые и неровные.
Что с этим всем делать, я не знал и вернул кошелёк Пете, указал пальцем направление, и мы поскакали на встречу со связным. Уже совсем рассвело, и я вдруг увидел, что город совсем не тот. То есть, я узнавал улицы, но дома совсем не похожи на те, которые были раньше. Унылые пятиэтажки и серые кубы высоток преобразились, вместо них стояли выложенные из камня, средневековые здания с маленькими окошками и черепичными крышами. Над обшитыми металлическими лентами дверьми висели кованые вывески. И никакой рекламы кока-колы, адидаса и пургена. Это пугало больше всего. Без рекламы становилось тяжело дышать и нагнетало беспокоящее чувство потери чего-то жизненно важного.
Появились первые люди, одетые в балахоны и рваньё, стучали деревянной обувь по брусчатке. Опущенные головы, потупленные взгляды, согбенные спины, словно призраки, словно остатки бредового сна. Сзади застучали копыта, и нас обогнала карета с зашторенными окнами. Затем на встречу из-за угла выехал толстый мужик на чёрном мерине. Наряд на нём был странный – джинсы и вышитый золотом кафтан. На голове – шляпа с перьями. Спустя несколько минут всадников становилось всё больше, лошади ржали, высекали подковами искры, а их хозяева вальяжно раскачивались в сёдлах. Пешие прижимались к стенам, чтобы не дай бог не попасть под копыта или не получить плетью по шее. И только на нас не обращал внимания никто.
Смена обстановки меня как-то не особо смутила, я по прежнему уверенно ориентировался и все странности воспринимались как де жа вю, словно я тут бывал уже не раз, только забыл, а может, видел по телику, а может, это всё таблетки.
До пункта назначения осталось минут сорок ходу. Это же надо было выбрать точку в другом краю города. Порхать становилось всё сложнее и пришлось перейти на шаг, снова появились современные здания и автомобили, и реклама, она самая, родимая. Лошади исчезли, а наряды прохожих ласкали взгляд привычностью.
— Долго нам ещё? – спросил Петя.
— Не очень, скоро будем на месте.
Я обрадовался, что снова могу понимать и воспринимать человеческую речь.
Мы шли вдоль заводского забора, длинного и пыльного, дальше должен быть пустырь, а за ним райончик из старых полуразваленных зданий, гнидников, как называл я такие дома. Там жили в основном алкаши и цыгане, довольные своей уединённостью от кичливой цивилизации. Узнав у прохожего, который час, поняли, что спешить совершенно не стоит. И пошли в развалочку.
Петя снова достал из кармана кошелёк.
— Видал? Кто-то мне во фрак подбросил.
— Там какие-то бумажки странные.
— Ничего не странные. Обычные баксы.
Он открыл бумажник и принялся пересчитывать.
— Неплохо. Две тысячи долларов. С копейками. Конечно, по сравнению с моими капиталами это капля в море, но в данный момент я доволен и этим. Знаешь, с какой суммы я начинал бизнес? Полтора таллера, которые я украл в булочной на улице Цайль. Главное – правильно вложить. Я бы мог их пропить или проиграть в карты, или дать проститутке, чтобы посмотреть на сиськи, но я сделал верную инвестицию. Теперь же у меня самая мощная сеть банков в мире. Я, можно сказать, правлю миром. Финансовый бог. Если бы в самом начале у меня была такая котлета, то я бы сейчас…
Я его не слушал. Я думал, как правильно потратить находку. Необходимо купить пирожки, пиво, сигареты, носки и трёхколёсный велосипед. Я помню, как мать говорила мне в детстве: «Обязательно куплю тебе велик, когда деньги будут». Денег у неё так и не было никогда, а теперь они есть у меня. Мечты сбываются.
— А вот ещё что мне подбросили в карман.
У меня в руках оказалась красная корочка с государственным гербом. С фотографии смотрел недавний знакомец, благородно согласившийся охранять мою жену от неприятностей. Бобров Андрей Николаевич. Полковник. Контора. Начальник отдела сверхсекретных изысканий. И печать с черепом и костями.
— И вот ещё. – Петя показал мобильник. Тоненький, с огромным экраном и без кнопок. Вот бы мне такой вшить в башку. Там, наверное, и игрушек побольше. А то «Змейка» утомила, если честно.
— Выбрось, — приказал я, скорее от зависти.
— Нет. Нельзя. Его придётся съесть, чтобы он никому не достался.
— Тогда ешь.
— Позже, я пока не голоден.
Вот и нужный нам дом. Да, я ожидал несколько иное строение.
Перед нами предстала куча строительного мусора, сваленная среди уцелевших стен. Двор зарос высоким бурьяном. Остатки крыши опасно свисали с остатков дома. В тёмной глубине бывшей комнаты виднелись зловещие силуэты мебели. Заходить внутрь совсем не хотелось.
— Это логово Сатаны, — сказал Петя. – Я туда не пойду. Сперва нужно вызвать экзорциста и бульдозер.
— Тебе и не обязательно идти. Это моя миссия. Если я не вернусь – считай меня сумасшедшим и скажи жене, что завещаю ей коллекцию спичечных коробков, любимую мельхиоровую ложку и пачку порнографических карт, которую я спрятал на антресолях.
— Прощай, друг. Я к тебе так привязался.
Петя смахнул скупую слезу.
Убедившись, что за нами никто не следит, я отправился в экспедицию. Осторожно ступая по опавшей дранке, мазанной кизяками с соломой, по сгнившим брёвнам и битому стеклу, я пробрался в самую глубь дома. Уцелевшее окно с мутными стёклами почти не пропускало свет. Перекошенный шкаф со слегка приоткрытой дверцей вызвал детские воспоминания о том, как я мочился в постель от мысли, что в моём шкафу жил Бука, голодный и немытый, обожающий полакомиться непослушными маленькими мальчиками. А под кроватью хоронился Бабайка с когтистыми волосатыми лапами.
Я сделал семь глубоких вдохов по системе агни-йоги и сразу полегчало. Детские страхи развеялись, но появились взрослые. Представилось, что прямо сейчас решит обвалиться потолок, потом – что меня могут арестовать за мародёрство, потом – что здесь засада, и звонил совсем не Бог, и вся эта афёра – всего лишь подстава, чтобы выманить меня из дурдома. Захотелось выскочить и бежать куда глаза глядят, вопить о помощи и спасении души. Ещё семь вдохов успокоили меня совсем, и захотелось прилечь на драный диван, из чрева которого торчала пружина, и давануть несколько часов.
В комнате никого не было, и тут я заметил ещё одну дверь. Потянув ржавую ручку, я обнаружил ещё одно помещение, похожее на большую кладовку. Мебели там не было, лишь сваленная в углу куча какого-то тряпья. Воняло мочой, кислятиной и сыростью.
— Что надо? – вдруг сказала эта куча.
Голоса. Снова я слышу голоса. Это мой воспалённый мозг, не нужно реагировать.
— Я спрашиваю – что надо? – настойчиво не унималось тряпьё.
Не буду же я разговаривать с хламом. И тут куча зашевелилась и от неё отделился силуэт, взмахнувший руками и пытающийся встать на ноги.
— Мама, — вырвалось у меня. Нужно бежать, но ноги не слушались, и сердце от страха чуть не лопнуло.
— Нет тут никакой мамы.
По полу покатилась пустая бутылка, монстр поднимался, заполняя собой половину чулана. От вони помокрели глаза и запершило в горле. Немного придя в себя, я стал пятиться, обдумывая, как выскочить отсюда, чтобы не споткнуться, не наступить на гвоздь, или не снести и так хлипкие стены. Чудище вытянуло руки и пошло на меня.
— Ты из ЖЭКа? – спросило оно.
— Не, я не Жека, я Серёга.
— Серёга. Понятно. Курить есть?
И тут меня осенило. Это же обычный бомж, и я забрёл в его берлогу. С бомжом уж я справлюсь как-нибудь.
— Сигарет нет, но можно организовать.
— Так организуй, а то невмоготу уже.
Я выбрался из кладовки и стал пробираться наружу, за мной сопел хозяин этой свалки.
Увидев нас, Петя заорал:
— Берегись! Сзади! Зомби атакуют! Да оглянись же ты.
— Спокойно, это свои.
— Что значит свои? Ты тоже зомби? Он тебя укусил?
— Петь, успокойся. У тебя сигареты есть?
Я выбрался из зарослей бурьяна и присел на кусок бетонной плиты. Бомж стоял невдалеке, как собачонка в ожидании косточки.
— Нет сигарет, но сейчас будут. Слышь, мужик, где здесь магазин или ларёк?
— Там, — рука неопределённо указала направление.
— Я мухой. Серёга, — в полголоса сказал Петя, — если что – их можно убить, лишь снеся голову или повредив мозг. Не подпускай его близко.
И он побежал по улице, оставив меня наедине с этой вонючей фигурой.
— Ты кто? – спросил я.
— Дед Мороз, мля. Отсиживаюсь до зимы.
— Ну, с Новым Годом.
— Ключ под унитазом.
Знакомая фраза. Где я её мог слышать?
— Я рад.
— Ключ под унитазом! – радостно повторил бомж.
— Я не глухой.
— Так это вы! – мужик полез ко мне, то ли пытаясь обнять, то ли сожрать.
— Эй, ты потише, — я вскочил на ноги и потихоньку стал отступать в сторону улицы.
— Да ну, я вас уже заждался.
Чёрт, это и есть тот самый связной! Кто бы мог подумать, что у Бога такая знатная агентура.
Он был одет в засаленный спецовочный костюм, на ногах ботинки без шнурков и, думаю, без подошвы, в бороде – остатки еды, давно не мытые волосы свисали сосульками. И амбре, устойчивое и густое. Если бы не ясные голубые смешливые глаза и белозубая открытая улыбка, я бы закатил скандал, что могли бы прислать кого поароматнее. Конечно, догадался я, это же конспирация! Чтоб никто не догадался.
— Так это вы? – спросил я.
— Я. Меня звать Гавриилом. Я должен передать вам инструкции.
— Отлично. Ну, у вас и видок.
— Да уж, но я привык. Раньше или позже мы все оказываемся в таком положении.
— Кто это «мы»?
— Мы. Ангелы. Падшие.
Ясно, ещё один полоумный.
И тут появился Петя. Я даже не рассчитывал, что он вернётся, думал, что он мчится со всех ног, не оглядываясь, подальше от этого кошмара-клошара. И уже распрощался с мечтой о велосипеде.
Петя достал из пакета газету и принялся накрывать поляну.
— Ах, господа, хозяйка заведенья мне продала чудеснейший набор – вот хлеб, грибы, солёное печенье, сыт твёрдый, колбаса и помидор. К ним баночку пресервов из селёдки, стаканчики, салфетки, сервелата палка, вся в инее литровая бутылка водки, две пачки сигарет и зажигалка. Прошу к столу, отведать оных явст и выпить…вот незадача, а ну ка, подскажите рифму к слову «явств».
Петя стал пощипывать в раздумьях несуществующие бакенбарды.
— Да ладно, Петь, потом придумаем, наливай.
— Нет, не Петром меня мамаша нарекла, совсем другое имя в метрику внесло перо.
— Короче… — рявкнул я.
— Всё умолкаю, ведь живительная влага не терпит ожиданий…
— За знакомство! – поднял я первый тост.
Мы выпили, закусили и открыли пачку «Парламента». Алкоголь сразу настроил на правильную волну. Посторонние запахи уже не так сильно шибали в нос, собутыльники сразу вошли в ранг самых близких людей, оттеснив даже родственников. Хотелось говорить и слушать, сочувствовать и получить долю внимания, потом поговорить о бабах и футболе, о том, какие мудаки у власти, и перемежать это всё анекдотами и истории из жизни. Минус таблеток в том, что они вызывают чисто эгоистичные чувства забытия, а вот водка объединяет. Наверное, если сразу напоить всё население страны за одним столом, то это население сразу наведёт порядок и коллективно решит все проблемы.
После второй рюмки бомж Гавриил принялся рассказывать историю своей жизни.
— Я был в самом авангарде, на передовой, приближённым самого Господа нашего Иеговы. Сколько мы с ним…а, не важно. Не в том суть. – Ангел смачно затянулся и выпустил кольцо дыма; оно поднялось вверх и зависло над его головой на подобии нимба. – Всё было замечательно – Райские сады, пушистые облака, мягкий климат, пятичасовый рабочий день. Работа не пыльная – сиди себе, бумажки перекладывай, души пересчитывай: сколько в рай, сколько в ад, сколько на реинкарнацию. Премиальные, молоко за вредность, всё как у ангелов. И тут дёрнуло меня попроситься в отпуск. Мол устал, глаз намылили сияющие небеса, скука одолевает, хочется разнообразия, а то так и до нервного срыва недалеко. Иегова говорит – не проблема. Куда хочешь? Ну, я ему и ткнул на глобусе наугад. И попал прямо в Пицунду. Хорошо, говорит Бог, вот тебе путёвка в пансионат «Бзыбь», слетай, отдохни. Только сам знаешь правила. Не мне тебе их рассказывать. Я манатки собрал и вниз, на землю. Прямиком в пансионат. Красота – номер люкс, полный пансион, пять видов полотенец, вид на море и пальмы. Отдыхай – не хочу. Но на второй же день я сорвался. Вокруг столько всего, чего там у нас, на небесах нет – вина абхазские, сигары кубинские, мини-бикини на пляже, вечером дискотека – декольте, короткие юбки, духи «Красная Москва», полумрак и «Скорпионс» — «Тайм, ит нидс тайм, ту вин бэк ё лав эгейн». Голова пошла кругом, лишнего принял, провёл даму в номер, шуры-муры, всё отлично и всего четвертак, потом вернулся продолжать, слово-за слово, устроил мордобой с кровопролитием, пиджак мне порвали, глаз подбили. Я же, когда на Землю попал, все способности свои на небесах оставил. Так я мог одним взглядом мегаполис испепелить, а свистом горы в песок обратить, дыханием море высушить, а тут – трое на одного, и наваляли, будь здоров. Очнулся я в обезьяннике. Ни документов, ни денег, ни здоровья. Менты меня выпустили, когда я им пригрозил, что сровняю их отделение с землёй. Посмеялись и отпустили. А в пансионат не пустили, не признали, говорят – документы предъявите. Еле вещи свои забрал. Пошёл на пляж, загораю, и дёрнуло меня с соседом в картишки перекинуться. В общем, остался я в одних плавках. Всё продул. Короче, психанул я на этого игрока и галькой увесистой башку ему проломил. Убил насмерть. Прямо к Богу с докладом отправил. С пляжа убежал. Денег нет, документов нет, и одеться не успел. Зашёл я в магазинчик на пляже, украл шорты и футболку. Во втором – тапки-вьетнамки. А тут и посыльный сверху явился – к шефу на ковёр, говорит, срочно. И получил я бессрочный срок с поселением на этой долбанной планете. Сначала даже обрадовался – а что, неплохо тут, масса развлечений, женщины, телевизор, бухло, даже наркоту пробовал, народ весёлый, не то, что унылые небожители. Поначалу держался, а потом всё хуже и хуже. На работу без паспорта не берут, в общежитие не селят, вот я и скатился до такой жизни. Но теперь у меня появился шанс вернуться. Вы – моя надежда. Сказали мне сверху – если всё пройдёт как надо – получу амнистию. Только вот незадача вышла…
Гавриил замолчал, сник, закурил очередную сигарету.
— А что за незадача? Мы же здесь…
— Вы-то здесь, ага.
— А что не так?
— Да нет, всё так, только…
— Да говори уже!
— Инструкция, которую я должен был вам передать…в общем, я ею по ошибке зад вытер. Вот!
Петя ах поперхнулся.
— Как это зад? Зачем? Я не знал, что ангелы тоже испражняются.
— Это я там был ангел, а здесь у меня от ангела только вот что…
Гавриил расстегнул куртку и обнажил плечи. На лопатках у него росли два общипанных крылышка, синих, похожих на куриные, которые продают в охлаждённом виде в киоске «Гавриловские цыплята».
— А перья где? – спросил я.
— Общипали, чтоб вернуться не смог.
— Да, Гаврюша, — подвёл я итог, — просрал ты свой шанс.
— Это точно, — кивнул ангел, и мне стало его жаль. За то, что мы каждый день творим, нам ничего, а его спустили в самый унитаз. Несправедливость везде.


начало здесь www.litprom.ru/thread47205.html
продолжение 1 здесь www.litprom.ru/thread47271.html