ранис : Ближняя дача.

Сладковато-пряный запах жасмина ударил в нос, как только я вышел из автобуса. Двухчасовая тряска рядом с корзинами полными сосисками, колбасами и другими копчёностями доводила до дурноты, так хотелось есть. Мне студенту химфака из общежития, пропахшего жареной килькой и селёдкой, живущего на скромную стипендию, хватающую только на книги да молоко и ждущего каждый месяц продуктового обоза от матушки из-под Тулы, подобные деликатесы были в диковинку. Да что корзины с провизией! Капризные орущие профессорские детки, едущие с няньками на дачу, вот это «иезуитские казни». Родители то этих чертят, жарят под солнцем свои учёные ляшки где-нибудь в Коктебеле, а отпрысков, чтоб не мешали богемным развлечениям, на ближние дачи под присмотр деревенщин-нянек или таких как я студентов-гувернёров. Слово-то, какое несоветское «гувернёр». Тьфу! И мне комсомольцу придётся возиться с девчонкой-школьницей! Да ещё двоечницей! Как только у таких уважаемых родителей могла случиться такая нелепица: дочка-двоечница. Ладно. Главное, что всё лето мне обеспечено наркомовское питание, зарплата и свежий воздух. Конечно, если бы я поехал к маме на лето, то луговой аромат тоже бы присутствовал, но вместе с ним и полевые работы в колхозе. Нет уж, благодарствуйте! Раз уж смог из грязи в университеты выбраться, так уж туда обратно дороги не будет! Пусть лучше над книжками с девчонкой корпеть, чем в говне, простите, ковыряться!
За подобными уморазмышлениями прошло время и урбанистическая повозка – дитя двадцатого века, заскрипела тормозами на остановке. Граждане и гражданки с котомками, корзинами, саквояжами, чемоданами и детьми выгрузилась, толкая и распихивая друг друга. Я остался один в окружении кустов жасмина. По плану, нарисованному химическим карандашом на тетрадном листе, мне надлежало идти вглубь лесного массива. Пройдя сквозь пьяняще ароматные кусты, мне открылась мифическая картина. Я словно бы попал в древнегреческий миф. Красиво сложённые мужчины и женщины разных возрастов в белых льняных одеждах и парусиновых туфлях, словно сошли с обложек модных иностранных журналов. ( Я такие видел у своего научного руководителя, который и посоветовал мою кандидатуру наркому.) Две пары играли тандемно в теннис. Человек десять, разделённые на две команды перекидывали через сетку мяч, кажется, это называется волейбол. На футбольном поле под зычное: « Обводи! Пасуй! Пасуй!», -проходила тренировка. Дети, что за чёрт! Куда подевались противные капризули из автобуса! Да это сплошь ангелочки на самокатах и велосипедах. Смеющаяся и резвящаяся ватага. Словно стая воробьёв перелетающих с куста на куст они стремительно перемещались от одной группы взрослых к другой. На скамейках, под навесом сидели более взрослые обитатели этой артели, шумно обсуждая какие-то коммунальные вопросы. Яркие лучи солнца, проливающиеся сквозь кроны вековых сосен, словно ласкали каждого из присутствующих на гигантской поляне. Игра света и тени слепила глаза и дурманила ум. К запаху кустов жасмина здесь ещё присоединялся аромат сосновой смолы, разморённой на солнце. Чуть дальше в кустах сирени стоял деревянный клуб с открытой эстрадой. Молодая девушка за роялем репетировала модные песенки Оскара Строка. А невысокий юноша декламировал «Самоубийцу». Что за великолепие нравов и дозволенности! Что за мир открылся передо мною? Неужели так можно жить? За какие такие заслуги мне дали полюбоваться этой эйфорией жизни! И как я смогу вернуться в свою сырую семиметровую комнатушку с соседом, от которого всё время воняет! Да и хватит ли мне сил покинуть сей рай на земле!
С такими мыслями я продвигался далее по тетрадной карте к обозначенной даче. Пройдя коммунальный участок, так назывался тот элизиум, который представился моему взору, я очутился на первой линии самих дач. Ровные утрамбованные песчаные дорожки уходили от центрального проспекта с гордым именем покорителя советского севера вглубь леса. Непонятно было есть там что-нибудь или всё заканчивается здесь, где прогуливаются с колясками мамаши и няньки, где гоняют на велосипедах подростки, где заливаются звонким лаем собаки от мелких шавок до здоровенных псов. В глубине просека царила нетронутая красота подмосковного леса. На огромных участках не было ни огородов, ни других хозяйственных построек. Не привычно для бывшего деревенского жителя, который вскормлен именно собственным хозяйством. Ох, как бы сокрушалась моя мать, увидев такое нерациональное использование земли! Сколько бы картошки, капусты, свеклы! А какой урожай огурцов и помидор! Да и живность есть где выгуливать! Но уж нет! Долой натуральное хозяйство! Да здравствует продмаг!
В глубине участка средь сирени и жасмина проглядывался деревенский сруб. Легковесность ему придавали многочисленные стеклянные веранды по периметру дома. Получался сказочный лесной замок. Вот верно выйдет из него Василиса-прекрасная или на худой конец кто-нибудь из «передвижников». Калитка открыта, видимо идеи коммуны на этой местности достигли своего апогея. Шаг в неизвестность и новый соблазнительный аромат только что сваренного варенья. С осторожностью пробираюсь далее по тропинке, обрамлённой чистотелом и осокой. Из открытых окон веранды послышался девичий смех. Хорошенькая белокурая головка показалась из-за занавесок. Если это и есть моя будущая ученица, я тем более не зря проведу время. Сделал более уверенный шаг на полянку перед домом.
- Гхе-гхе! Доброго дня!
- Ой! Приехал! Он приехал! Да какой красавчик! Лёля! Иди же скорее встречай, твой гувернёр, хи-хи, приехал!
Кудрявая головка исчезла, и затопали каблучками, видимо, симпатичные ножки. Значит, не угадал, а жаль. Разочарование захлестнуло, как цунами. Опять вспомнились корзины с копчёностями, орущие дети, мамаша с тяпкой в натруженных руках, сосед-вонючка. Летнее дождливое облако закрыло солнце от моих глаз. Всё потемнело, съёжилось, скукожилось до размеров провисшей кровати в семиметровой общаге. Но цель поставлена. Я приехал в этот рай и по собственной воле отсюда не уеду. Пусть даже мне придётся обучать самую тупую и несносную девицу на земле!
- Здравствуйте! А мы уж думали вы заблудились, или вовсе не приехали.
На ступеньках стояла Афродита. Легкий тёплый дождик струящимися и искрящимися от выглянувшего солнца потоками утяжелил каштановые волосы богини, разбросанные по плечам. Лёгкое цветочное платье намокло и мягко облепило точёную девичью фигурку. С прямого, чуть с горбинкой носа капали крупные капли. Щёки залил пунцовый румянец. Видимо мой взгляд слишком красноречиво говорил о намереньях задержаться здесь надолго…