goos : Запасной вариант продолжение 3

начало www.litprom.ru/thread47401.html

Гавриил окосел после третьей рюмки и стал сам с собой богохульствовать и материться, грозя небу, Олимпу, Валгалле и лично товарищу Иегове. В Пете проснулась личность какого-то монгольского шамана, и он бубнил бесконечные заклинания на чужом зловещем языке. Мне стало скучно и страшно.
Инструкция утеряна, дело провалено, гнев Господен неразборчив, Бог – это вам не Коминтерновский районный суд, где за пару косарей тебя не то что оправдают, а ещё и наградят. Тут же разбираться никто не будет, кто чей зад подтирал, сразу точечным ударом молнии в три тысячи киловатт шарахнут по месту дислокации и испепелят вместе с остатками водки и пресервами. Решение смыться сейчас же и подальше росло, как бамбук.
Петю, который совсем не при делах, было жаль, но все попытки вернуть его к реальности не сработали, он увлечённо общался с языческими узкоглазыми демонами. Гавриил, выговорившись, курил сигареты одну за другой и тихо плакал.
Я же стал незаметно передислоцироваться поближе к улице и цивилизации. Выбравшись, наконец, на тротуар, остановился в задумчивости, какое направление выбрать – направо, налево? И тут завизжали тормоза и прямо передо мной, перекрыв полностью обзор, остановился чёрный джип. Не успел я даже удивиться, как из автомобиля выскочило трое чёртиков из табакерки – плечистых, лысых и неулыбчивых типа, схватили меня подмышки и спиной назад потащили обратно во двор. Бросили на землю, в заросли лопухов. Я решил, что лучше лежать, что попытка встать может закончиться попыткой уложить меня обратно.
— Ну? – спросил один из амбалов.
— Антилопа Гну, — зачем-то ответил я и указал на ангела. – Это всё он. Разрешите один звонок Богу, я должен всё объяснить.
— Ты скоро ему лично всё доложишь.
— Не надо лично.
— А в чём, собственно дело? – спросил ангел.
— Тебя это вообще не касается, — услышал я за спиной знакомый голос. Оглянувшись, увидел того самого благородного человека, оберегающего мою жену от неприятностей.
— О! Василий Николаевич! – обрадовался я.
— Виктор Степанович.
— Я же и говорю. Как вовремя вы приехали, а то вот эти гопники на нас напали. Скажите им.
— Где мой пиджак?
Я взглядом указал на Петю, почти полностью скрытого в бурьяне.
— Так, — обратился Виктор Степанович к амбалам. – Снимите с него пиджак, проверьте, чтобы всё на месте было. А этих…ну, так, без увечий. Я в машине.
— Василий Степанович, вы что это? С ними заодно? Как там Люся, кстати? Привет ей передайте.
Но вместо привета я получил ботинком в солнечное сплетение. Боль пронзила тело, дыхание остановилось, и я, словно толстолобик к оцинкованном тазу, пытался сделать вдох, в немом крике хватая ртом воздух. Скорчившись на земле, я смотрел в спину уходящего Виктора Степановича, оставившего нас на растерзание низколобым бугаям.
— Отойди от меня! – кричал Гавриил где-то вдалеке, на краю уплывающего сознания, — Прокляну! Анафеме предам, если хоть пальцем тронешь! В аду будешь гореть извечно, поверь, у меня всё схвачено.
— Не буду, — ответил ему голос. – Я атеист.
— Ну-ну, там таких атеистов – сковородок не хватает.
Гавриил внезапно умолк, затем послышался звук упавшего тела.
Я всё пытался не отключиться и набрать хоть немного кислорода в лёгкие.
— Пиджак снимай, — слышалось с другой стороны.
— С каких это дел? Отойдите от меня! Грабят! На помощь!– завопил внезапно вернувшийся в жестокую реальность Петя. – Вы кто вообще такие?
Я смог встать на четвереньки и мог видеть, как три шифоньера наступают на пятящегося к развалинам Пете.
Петя снял пиджак, и бросил на землю.
— Заберите, подавитесь, но это вам так не сойдёт с рук. Я на вас подам в Гаагский суд, пусть они разбираются.
Один из качков поднял пиджак и пошёл к машине, а двое настырно желали навалять Пете. Отступать особо было некуда.
Внезапно раздался вопль похожий на свадебный крик переполненного гормонами мартовского кота. Что там происходило, я не видел за широкими спинами нападающих, но одна спина вдруг замерла на месте, и, как в замедленном кино, рухнула на кучу мусора. Снова крик и второй приземлился рядом с первым. Они лежали, раскинув руки, и смотрели невидящими глазами на безучастные облака, как два неудачника-парашютиста.
Над поверженными телами стоял Петя в стойке зенкутсу-дачи, в прищуренных глазах – холод и отрешённость, мышцы на руках вздулись тугими узлами, в сжатых кулаках хрустели суставы. Даже треники смотрелись на нём не так комично.
Петя выдохнул высокий животный звук и бросился за третьей спиной, унёсшей пиджак. Тот уже стоял у джипа, открывая дверь. Петя, словно бандерлог, в три прыжка настиг его и одним ударом в затылок отправил гражданина в глубокий нокаут. Из-за высокой травы было плохо видно, я попытался встать на ноги, и у меня получилось. Дыхание восстанавливалось, боль становилась привычнее. Я увидел, как Петя вытаскивает из автомобиля Виктора или Василия Как-его-там-по-отчеству и, приставив к его голове пистолет, тащит обратно к нам во двор. Причём оба они намертво вцепились в пиджак, словно их целью было разорвать его на две части.
— На колени, прыщ, — скомандовал Петя. Слова звенели, как колокольчики, выдавая китайский акцент.
Виктор-Василий стал на колени.
— Пиджак отдай, — истерично завопил Петя и ткнул дулом в затылок.
Виктор-Василий с явным сожалением отпустил пиджак, который Петя сразу же надел на себя.
— Парни, вам хана, вы знаете, кто я?
— Знаю, — сказал Петя, — через пять минут ты будешь кучей мёртвого дерьма. Если не ответишь на мои вопросы. На кого работаешь? Кто тебя послал? Цель операции?
— Ты идиот? Вы у меня пиджак украли.
— Не ври, это мой пиджак. Как вы нас нашли?
— Как? По телефону вычислили. Минутное дело.
— Когда вы умудрились подбросить мне телефон?
— Ага, и кошелёк, и документы…
— Да, и это тоже. Зачем вы подбросили кошелёк? Отвечай!
Виктор тяжело вздохнул, понимая, что диалог не состоится.
— Короче, на какой вопрос отвечать?
— Чему равняется катет гипотенузы?
— Что?
— Отвечай!
— Слушай, убери пушку от моей головы, а то ненароком выстрелишь.
— Не выстрелю, она на предохранителе.
— Послушай, я просто хотел вернуть свой пиджак.
— Мой пиджак!
— Да, твой пиджак. Я хотел вернуть твой пиджак. И всё.
— Молодец, но зачем, чтобы вернуть, нужно было его забирать?
Виктор обречённо закрыл лицо руками и закачался взад-вперёд.
— Видишь, что ты натворил! – Петя кивнул в сторону лежащих тел. – Пострадали люди. Неужели эта хитрая комбинация того стоит? Но, если честно, поделом. Вот такого типа уроды замочили меня в сортире отеля Уорни Гуард Донг Гонг Конг. Так что, мы почти квиты.
— Что с ними? – спросил Виктор Степанович, или как его там.
— Ничего, дня через три оклемаются. Через месяц смогут ходить, через полгода перестанут ходить под себя и кричать по ночам. Но тебя придётся пристрелить. Как свидетеля. Ничего лишнего.
— Личного, — поправил его Виктор.
— Что – личного?
— Ничего. Может, я домой пойду и всё забуду.
— Точно не проболтаешься?
— Клянусь Кубком Лиги Чемпионов.
— Ну, ладно, иди. Только никому не рассказывай, ладно?
— Могила.
— Тогда прощай. И не попадайся мне на глаза. Проваливай.
— Документы хоть верните. И пистолет.
Петя показал ему дулю.
Виктор поднялся, попрощался взглядом с пиджаком и пошёл к машине. Петя пошёл за ним, дождался, когда Виктор сядет в машину и какой-то ржавой железякой провёл по полированной глади, оставляя замысловатый иероглиф.
Вернувшись, Петя удивлённо оглядел поле боя, посмотрел на лежащего в траве ангела, на держащегося за живот меня и спросил:
— Серёга, а что произошло?
— Тебя отпустило?
— Вроде.
— Да ничего. Брюс Ли приходил. Вовремя. А мог бы какой-нибудь Эйнштейн, и тогда бы… Ладно, пора валить отсюда. Надо Гаврюху в сознание привести. И ты это, телефон выбрось.
— Ага, сейчас.

Привести в чувство ангела нам удалось, влив в него остаток водки. Гавриил закашлялся и открыл правый глаз. Левый опух и налился радужными оттенками от жёлтого до тёмно-фиолетового.
— Крепко тебя штампанули, — посочувствовал я.
— Кто это был? — спросил ангел и потрогал заплывшие веки. — Главное, за что? Невинного агнца… сволочи.
Гавриил поднялся и увидел лежащие тела.
— Вот видите, что значит, обижать ангелов. Бог таки их наказал. Спасибо тебе, отец небесный, что не бросил в беде своего нерадивого отпрыска.
Он подошёл к одному из лежащих тел и принялся пинать ногами, радостно приговаривая:
— Не возжелай ближнему боли и горя, не подними руку на брата своего, не причини никому дискомфорта телесного и душевного, ибо Бог не фрайер, он всё видит и записывает все деяния твои в книгу свою амбарную, и воздастся тебе по делам твоим, понял, сука?
Но тело бессовестно не реагировало ни на слова, ни на пинки.
Со стороны улицы раздался гомон, женский голос призывал вызвать скорую помощь и милицию. Мы совсем забыли об амбале, лежащем прямо на тротуаре. Сердобольные прохожие обнаружили непорядок и пытались оказать помощь пострадавшему.
Петя всё ещё держал пистолет. Я понял, что нужно брать ситуацию под контроль, чтобы на нас не пало подозрение. Вырвал оружие из петиных рук и швырнул подальше в заросли, оттащил ангела, проверил карманы у лежащих товарищей и скомандовал:
— К отступлению готовсь. Смирно, равняйсь, сейчас незаметно ретируемся, стараясь не привлекать внимания. Петя, забирай сумку со шмотками, я возьму пакет с трофеями. За мной, шагом марш.
— Ребята, — сказал ангел, — вы идите и ждите меня у гастронома, мне нужно кое-какие вещички собрать.
— У тебя десять минут, — отрезал я и закричал в сторону улицы: — Эй, помогите, тут человеку плохо. И не одному.
Через мгновенье во дворе появилась тётка с собачкой, две старухи, взлохмаченный пацан и милиционер.
— Сержант Молодецкий, – представился мент, — что тут у вас?
— Два неопознанных бессознательных субъекта. Есть подозрение, что они чем-то отравились. Вот здесь остатки закуски и пустая бутылка, — отрапортовал я и вдруг неожиданно встрял Пётр
— Товарищ сержант, я с повинной – это я их положил. Всех троих. Сам не помню как. Вот очевидцы и свидетели, — он кивнул в нашу сторону.
Блюститель порядка с сомнением провёл визуальное сравнение лежащих туш и сидевшего три года на больничной диете Петра.
— Ну, да, ну, да. Всех троих положил?
— Сам удивляюсь.
— Да врёт он всё. У него мания величия, ему хочется славы и уважения. Он завидует звёздам Ютьюба. Комплекс Наполеона, маленького человека… А эти точно помидорами нитратными отравились.
— Так, заткнись. Сейчас приедут эксперты, дадите показания.
— Хорошо, только нам нужно отлучиться на минутку. За документами. Мы мухой…Уходим в джунгли, — прошептал я Пете и мы бочком направились к выходу со двора.
Обошли толпу человек в пятнадцать, склонившуюся над жертвой нитратов и посеменили к гастроному.
— Ну, что? – предложил я.
— Ты что, с ума сошёл. «Ни-ни ни-ни я пить не буду. Я дома квасу напилась». Видел, что с пацанами приключилось? Бодяжная водка, протухшие консервы, селитра в овощах – и сразу кома. Мне страшно.
— Петя, ты должен быть мужчиной. Не раскисай, без водки нам не выжить, понимаешь? Мы должны рискнуть.
— Нет, и не уговаривай. Кстати, не пора ли нам принять лекарства?
— Пора! Обрадовался я. Только давай Гаврюху подождём. На троих сообразим.
— Не вопрос.
Ангела ждать долго не пришлось. Он появился из-за угла дома с грязной потрёпанной детской коляской без одного колеса, до отказа набитой всяким хламом – пустыми бутылками, отсыревшими журналами «Огонёк», металлическими обломками, заплесневевшей одеждой и одиноким ботинком, жадно просящим каши.
— Парень, это что?
— Это всё самое ценное, что осталось от прошлой жизни. Скарб, нажитый годами. Каждая вещь имеет свою историю. Вот, например, эту кожаную куртку…
— У тебя на коляске колеса не хватает, — перебил его Петя.
— Я знаю.
— Ну, держи колесо, — Петя протянул ангелу таблетку. – А то мы тебя заждались. Ну, за принцип Гюйгенса-Френеля! Дай им Бог здоровья.
Мы дружно приняли медикамент, замерли в ожидании прихода, который не заставил себя ждать.
Поднялся ветер, поднимая в воздух пыль и мусор, захлопали ставни окон, из коляски выхватил полиэтиленовый пакет, швырнул его вверх, закружил над головами. Мы подняли головы, любуюсь его танцем. Вдруг пакет превратился в большую яркую птицу, усердно борящуюся со стихией. Перья её трепетали, она жалобно скулила, затем нагадила ангелу на плечо, и обессиленная сдалась силам природы. Птицу бросило на стену, от удара она расплющилась, ветер подхватил облачко перьев и унёс к облакам.
— А-ну, дорогу! – раздалось за спиной.
Оглянувшись на голос, я онемел от увиденного. Позади нас гарцевал конь, на котором восседал рыцарь в доспехах, в шлеме, украшенном перьями, с тяжёлым, слегка тронутым ржавчиной, мечом в руке.
— Проезжайте, дядя, — сказали мы и разошлись, пропуская всадника.
— Вам не кажется, что кто-то сменил декорации?
Город опять изменился, вместо раздолбанного асфальта лежала раздолбанная брусчатка, вывеска «Гастроном» сменилась тяжёлым кованным окорочком и надписью «Таверна». Буквы были незнакомые, крючковатые и замысловатое, но я почему-то мог читать их и понимать написанное. Гул автомобилей сменился топотом копыт.
— Пацаны, вы неплохо прибарахлились, — сказал ангел.
И правда, на нас с Петей были надеты странные одеяния – кафтаны, украшенные узорами, вышитые золотом лосины, чулки и туфли с пряжками. На головах береты, украшенные фазаньими перьями. На поясах висели в ножнах короткие широкие мечи. Вельможи, не иначе. И только ангел со своей коляской не изменился, так и стоял в грязной спецовке и ботинках без подошвы.
Тучи затянули небо, тяжёлые капли разбивались о камни мостовой, оставляя тёмные кляксы. — Ну, что? – Петя достал кошелёк и проверил наличие купюр. – Не пора ли нам потрапезничать?
— Не пора ли, — сказал я. — Хватит жрать. Думаю, нам стоит разобраться, что за хрень с нами происходит. Тебя не удивляет смена ландшафта и декораций?
— Друг мой, ничего удивительного не происходит. – Петя снова заговорил чужим голосом. – Всё случившееся вполне объяснимо, если мы применим тензор Риччи, получающийся из тензора кривизны пространства-времени посредством свёртки его по паре индексов. Хотя, моя формула более точно описывает процесс, ведь если взять греческие символы в формуле, пробегающие от ноля до трёх, то дважды контравариантный метрический тензор задаётся простым соотношением джи в степени мю…
— Петь, окстись…
— Молодой человек, что за неуважительность? Мои лекции в ведущих университетах мира собирали выдающихся учёных, светил мировой науки, а вы смеете перебивать меня? Кстати, на Пятом Сольвеевском конггессе, когда я разгромил в пух и прах копенгагенскую интерпретацию Нильса Бора…
— Началось, — вздохнул я, — ладно, пошли трапезничать.
— То-то и оно. Вот только вопрос – а нас пустят с этим вонючим ангелом, да ещё и с коляской, набитой мусором?
Гавриил потупил взгляд, как бы стыдясь своего статуса, и я пожалел его искренне. Ведь не виноват человек или ангел, или демон, да кто угодно, что жизнь его пошла наперекосяк из-за элементарного отсутствия прописки. Вот коляска точно была лишней.
— Слышь, Гаврик, — я взялся одной рукой за ручку коляски, — а давай её с горки спустим, а? А мы тебе новую купим, пятиколёсную. И бутылки тебе пустые купим, и металлолом. Но сначала нужно от дождя спрятаться. Для того, чтобы начать новую жизнь, нужно распрощаться со старой.
Ангел со слезами на глазах подтолкнул коляску, она покотилась, но недалеко, из-за отсутствия конечности накренилась и рухнула на дорогу, исторгнув из чрева битые глиняные черепки, обломки алебардных стрел, мятый рыцарский шлем и какие-то гусли. Даже мусор подвергся тензорам Риччи и более точным формулам Эйнштейна, прератившись из современного хлама в средневековый.
Дождь припустил, и мы открыли низкую тяжёлую дверь таверны.
Полумрак, запахи плесени, блевотины и кислой капусты перебили ангельское амбре, так что и эта проблема решилась сама собой. Я оглядел зал на наличие слежки. Но народа было мало, и лишь один тип, спящий на полу в луже мочи, вызвал во мне недоверие. Очень подозрительная у него поза. И ещё смутила крыса, беззаботно сидящая на винной бочке. В промежутках между умыванием тварь окидывала зал пронзительным взглядом.
Народу было мало, человек пятнадцать, все пьяные и сонные, очевидно, учитывая раннее время, они ещё не успели уйти с ночной пирушки. В углу оборванец с безобразным котелком на голове брынчал на дульцимере мотив из кинофильма «Бандитский Петербург».
Мы сели за свободный столик, к нам подошла пышногрудая глубоко декольтированная дама в белоснежном чепчике.
— Что будете заказывать?
— А что есть?
— Есть фазаны запечённые со сложным гарниром, осётр, фаршированный стерлядью, цукини с цукатами…
— Мне фазана, — перебил её Петя. – Знаете, голубушка, фазана подавали на банкете в Колорадском университете по случаю…хотя, не важно. Важно то, что мне не досталось ни кусочка. Его прямо разорвали в клочья знаменитые академики и профессора. Так что, мне фазана и бутылочку хорошего вина, желательно калифорнийского…
— Дядя, вы чего? Шуток не понимаете? – перебила его официантка. – Беляши и брага. Больше нет ничего. Мы вам не ресторан «Астория» и даже не «МакДональдс». У нас тут самый фастовый фаст — фуд. Ещё раз спрашиваю, что будете заказывать?
— А что есть? – спросил Петя.
— Давайте беляшей и браги, — сказал я, и дама удалилась, предоставив нам возможность убедиться, что она не только пышногрудая, но и пышнозадая.
— Ах, какой сервис, — вздохнул ангел и сглотнул слюну, провожая взглядом официантку.
Заказ принесли через минуту. На деревянном подносе стояло блюдо с беляшами, жбан с мутной, пахнущей дрожжами жидкостью и три кружки.
— Расплатитесь, — сказала дама и замерла в ожидании.
Петя полез в кошелёк и достал первую попавшуюся купюру. По жадному блеску в глазах мы поняли, что за эти деньги можно было поесть и фазанов.
И тут Гавриил вырвал деньги у Пети и сунул их в декольте даме, на миг задержав там руку.
— Сдачи не надо, — томно сказал он.
Официантка довольно расшаркалась и уплыла.
— Ты чего деньгами швыряешься, сволочь? – прошипел Петя.
— Да ладно тебе, — осадил его я, — может, у него женщины не было давно.
— Есть у меня подозрение, что за эти деньги её можно было купить. Насовсем. Вместе с этим заведением. Эх, ты, Дон Жуан общипанный.
Ангел обиделся на Петю, Петя на ангела, поэтому ели молча и пили, не поднимая тосты.
После длительной жевательно-глотательной паузы я решил разрядить обстановку.
— Ну, Эйнштейн, а теперь можешь ещё раз про искривление пространства и времени, только подоступней.
Петя вытер рукавом камзола жир с лица и сыто откинулся на спинку стула.
— Доступно? Хорошо. Думаю, это всё таблетки.