Шева : Златая цепь на дубе том

Было хуйово.
Самое хуйовое было то, что на физическое состояние хуйовости накладывалась сложная гамма страданий душевных, квинтэссенцией которых было осознание своей очевидной и окончательной никчемности и неспособности вырваться из этого порочного уничижительного круга.
- Опять, опять, опять …- колокольным эхом отдавалось в чугунной башке.
- Нахуя, нахуя, нахуя? — с бесовской издевкой поддакивали мелкие черные мушки, роем кружащие вокруг его головы.
- За что, за что, за что?! — горестно взывали остатки совести, придавленные грузом возлияний — полутора литрами вчерашнего нектара жизни.
К мерзкому послевкусию во рту вдруг добавилось всплывшее из глубин памяти не менее гадкое воспоминание о его пьяном телефонном разговоре на предмет провести ночь втроем.
Па-де-труа, так сказать.
Вчера, прийдя домой в привычной кондиции, Федор сунул руку в карман и вывалил на кухонный стол жалкие остатки денег.
Хотя «вывалил» – это громко сказано, да и вообще, пожалуй, «из другой оперы». Но не в том суть.
Он грустно смотрел на небольшую кучку мятых купюр, понимая, что вечер подошел к логичному завершению. К которому лучше всего подходили слова — финита ля комедия.
Вдруг на одной из купюр Федор увидел аккуратную надпись бисерным почерком. Взял купюру в руки, поднес к глазам.
Сложил буквы в слова. Получилось — «Стрижка и завивка собачек». Рядом, тем же бисерным почерком — телефон.
- Это судьба! — приободрился Федор.
Никакая сила в мире не смогла бы сейчас остановить Федора в его стремлении непременно, непременно! сделать стрижку и завивку.
Себе.
Или кому-то близкому.
Голос в телефоне, который Федор набрал с третьей попытки, оказался весьма милым и приятным. Однако далее начались проблемы.
Вопрос о породе заставил Федора надолго задуматься.
Он посмотрел на себя в зеркало.
На овчарку, ротвейлера, да и вообще, на крупную собаку он «не тянул».
- Да им-то прически, наверное, и не делают! – мелькнула спасительная мысль.
Еще раз взглянув на свое обрюзгшее, испитое лицо, Федор неожиданно выпалил — Шнауцер!
- Мы вообще-то со шнауцерами не работаем. Разве что в порядке исключения, — озадаченно произнес милый голос в трубке.
Затем прозвучал уточняющий вопрос — А у вас сука или кобель?
Федор почему-то вспомнил лепшего дружбана — Василия. Вернее — его характер.
И не раздумывая, ответил — Сука!
- Вы подъедете к нам, или хотите с выездом надом? — начала уже слегка утомлять собеседница.
- Надом, надом! – поспешил с ответом Федор.
После этого была названа сумма.
Даже в нынешнем ужаленном состоянии Федор названной цифрой был сначала удивлен, а затем возмущен.
Хватило, правда, ума понять, что просто бросить трубку некрасиво, надо выйти из разговора как-то дипломатично.
- А интимную стрижку вы делаете? — задал он провокационный вопрос.
Но от ответа его аж качнуло, — А как же!
На этом фантазия Федора была исчерпана. Пришлось нажать на «сброс».
И констатировать, что он очередной раз облажался.

Дополнительный диссонанс, когнитивный, некогнитивный — хрен его знает, в общее депрессивное состояние похмельного утра Федора вносил храп.
Если бы свой!
Очень осторожно повернув голову налево, как говорится — чтобы не расплескать, Федор понял, кто был источником храпа и громких посапываний.
Это был Василий. Решивший все-таки разделить с ним ложе после вчерашних поздневечерних пререканий.
Федор ткнул его в живот пальцем.
Храп прекратился.
Но зато Василий перевернулся на другой бок, одну ногу совершенно бесцеременно закинув Федору на живот.
Ногу Федор столкнул. Но легче от этого ему не стало.
Чтобы хоть как-то скрасить это утро, если и красившее что-то, то никак не красным цветом, а скорее роллинговским черным, Федор решил подрочить.
Вялый реагировал вяло.
Да еще вдруг у Федора возникло чувство, что за ним кто-то подсматривает.
Повернул голову — так и есть. Василий слегка приоткрыл один глаз и с интересом наблюдал за непотребством.
- Тьфу! — рассердился Федор, — Нет в жизни счастья!
Встал и пошел на кухню.
Через пару минут заветная пачка была найдена.
Затейливые фигурки ее содержимого со стуком упали в миску.
- Васька! Кушать подано! Иди жрать! – громко крикнул Федор в сторону спальни.

Котяра потянулся, зевнул, неспешно спрыгнул на пол и по-профессорски вальяжно двинулся в сторону кухни.