brunner : доктор Брайнштейн лечит

Было ровно два часа пополудни. Мистер Брайан Джонс, англичанин по происхождению, гей и азартный игрок в бридж, сидел насупротив миссис Джонс в коридоре психиатрической клиники города Белфаста, Северная Ирландия. Миссис Джонс была немного пьяна, мистер Джонс, напротив, был трезв как стеклышко. Однако что-то в его странной ухмылке на лице отдавало алкоголем – то ли так пьянили испарения завода североирландского аналога «Гиннеса», то ли это было дыхание сидевшего через одно место от Брайана пожилого пьянчужки.
Алкоголик икал, а между иканием стенал, проклиная мир и всех тварей его населявших. Мистер Джонс нервно озирался то на странного пропойцу, то на подозрительно равнодушную ко всему происходящему жену.
Кроме этих трёх людей в комнате была собака породы бордер-колли, с чёрной шерстью, умно озиравшаяся по сторонам, а также её хозяин, точнее хозяйка – изысканно одетая дама как будто дворянского происхождения, правда ирландка. На этой даме, мисс О’Коннор, было дорогое красивое платье последнего слова парижской моды, шляпка с пышным красным цветком и босоножки. Всё сочеталось по цвету и в дополнение грациозной фигуре мисс и её свежему молодому лицу смотрелось очень эффектно.
Изредка поглаживая своего бордер-колли, она своими грустными глазами небесного цвета смотрела на остальных посетителей доктора Брайнштейна, часы, висевшие тут же и дверь со строгой табличкой, возвещавшей, что здесь принимает этот самый доктор.
Стрелка часов передвинулась на пять минут третьего, другая дверь с надписью «выход» открылась, и из неё сначала появились лакированные штиблеты моды годов тридцатых, затем одна пола халата, потом другая, а потом и сам доктор Брайнштейн, рыжий, в очках, и чему-то сильно ухмыляющийся.
Гарри Брайнштейн был потомком еврейских иммигрантов, в наследие от них ему досталось, кроме внешности, ироническое отношение ко всему происходящему и к пациентам в частности, близорукость, а также странная любовь к молочным продуктам. Вот и сейчас у него в руке была стеклянная бутылка молока. Он проследовал, подозрительно посматривая на своих пациентов, в свой кабинет, и уже оттуда рукой поманил первого из них. Это был мистер Брайан Джонс. Мистер Джонс, однако, в двух словах объяснил, что проблема в его жене, и тогда, слегка пошатываясь, миссис Джонс проследовала за своим мужем, который тащил её за руку.
Доктор Брайнштейн уселся в кожаном кресле и сложил руки перед собой на дубовом столе хорошей отделки и уставился сквозь толстые стекла своих очков на чету Джонсов. Первым заговорил Брайан, благо тому не возражала обмякшая супруга, удобно развалившаяся на диване и, неприлично оголив свои ноги, смотревшая безучастно на всё происходящее.
- Доктор Брайнштейн, — начал было Брайан, озиравшись на большой флаг Израиля на одной из стене кабинета, – мне сорок пять лет. – Сказав это, он потупил свой взор и стал ждать возражений или вообще какого-то знака, что психиатр слушает. Однако тот самым наглым образом забросил свои ноги на стол и, отвернувшись, махнул рукой.
- Мне сорок пять лет и я женат вот на этой женщине. Несмотря на то, что я женат, я гей. – Джон выждал паузу и продолжал, — и у меня есть любовник.
Брайнштейн посмотрел краем глаза на миссис Джонс, та всё также сидела и не подавала, кроме шумного сопенья, признаков жизни. Перехватив взгляд доктора, Брайан улыбнулся.
- Она глухая и вас не слышит.
- Интересно, интересно. Но всё-таки какая причина вашего сюда визита, мистер… Джонс?
- Очень простая, доктор, дайте закончить. Так вот, помимо того, что я гей и женат на глухой женщине, которую содержу и таскаю за собой всюду, я ксенофоб. Больше всего я ненавижу ирландцев и евреев. Точнее иудеев. Вы же наверняка иудей? – Он поглядел на доктора, который, мило улыбавшись, кивнул ему на стопку книг на иврите в углу стола и на иудейский подсвечник, стоявший за стеклом в шкафу.
- Так вот, я их ненавижу. А ещё мусульман, пакистанцев, я позавчера приехал из Лондона, там не осталось англичан, вы следите? – не дождавшись ответа, мистер Джонс продолжал, — так вот, там их нет, почти совсем нет! Одни чёртовы пакистанцы и негры! Я пошёл было к Букингемскому дворцу смотреть на гвардейцев, и там есть негр! Вы представляете?! Негр в почётном карауле! Это эти обезьяны, слезшие вчера с деревьев, охраняют покой нашей великой королевы, Боже, храни её? Вы следите? – высказавшись, Джонс начал шарить по карманам и, спросив разрешения закурить, зажёг сигарету.
- Говорят, ксенофобия в природе вещей… — лениво начал доктор, — ваша проблема не так нова. Ещё я хотел бы узнать про вашего любовника. Обычно это молодые мальчики, в вашем случае это так?
- Да, он только что окончил школу, — смущенно пробормотал Джонс. — Ему 18.
- Так-так, а как вы относитесь к молодым мужчинам нетрадиционной сексуальной ориентации, приехавшим к нам из Пакистана?
- Право, не знаю.
- Но если бы они хотели вступить с вами в связь? Видите, всё меняется под другим углом зрения. Кстати, как ваш любовник встречается с вами, вы не молоды…
- Я выиграл его, — запинаясь, сказал Брайан. – Выиграл в бридж.
- Интересно… Хотя нет, о тайной организации игроков в бридж, торгующей людьми, было известно ещё с конца XIX века. Я же читал Конан Дойля… Вы вероятно из отделения в Роксфорде?
- Нет, в Челтхэме. Но в Роксфорде не раз бывал.
- Да, странно, как вас вообще не закрыли бобби.
- Их шеф – наш адепт, — улыбаясь, произнёс мистер Джонс. – Вот поэтому.
Доктор Брайнштейн рассмеялся. Тем временем Брайан потушил сигарету и развалился на диване и сказал:
- Так что мне делать?
- Насчёт гомосексуализма или ксенофобии?
- Не знаю… Право, не знаю. Но, может, пригласим мою дочь? – это было неожиданным для доктора Брайнтейна и он посмотрел поверх очков на пациента и попросил повторить. – Да, у меня есть дочь. Ей двадцать три года, она сидит в приёмной. И он крикнул, Саманта, иди сюда, душенька!
Мисс О’Коннор проследовала в кабинет Доктора Брайнштейна, за ней поплёлся было пёс, но она оставила его у дверей. Войдя и кивнув, он села.
- Гм… — произнёс было психиатр, – Саманта О’Коннор… Стало быть, вы замужем?
Саманта кивнула и уставилась на доктора.
- Она немая, в мать, что ли… — сказал Брайан.
- Так и зачем вы её позвали? И вообще, зачем зачали?
- Не знаю, право, не знаю. Это она попросила, — кивнув на жену, сказал Джонс, — а я был не против, мне казалось так будет интересней.
- А кто её муж?
- Этот, как его… Рашид, а фамилию не припомню, он из Йемена. Они поменяли фамилию на О’Коннор, но меня не проведёшь. Он ещё имя на Рон поменял. Но по роже то видно… — усмехнулся Брайан.
- Мда… — Пробормотал Гарри – ваш случай не так прост, как кажется.
- Подождите, вы не дослушали. Так этот Рашид – мой любовник.
Сказав это, мистер Брайан Джонс, англичанин по происхождению, гей и азартный игрок в бридж, как отрезал. Он, ухмылявшись, уставился на доктора Брайнштейна, тот недоумённо моргал. Наступила пауза, по протяжении которой слышался шум крыльев голубей, попутно взлетавших на крышу клиники, да икание ирландского пьянчужки за дверью. Вдруг, икание усилилось, в конце концов, стало слышно шарканье ног, и показалась взлохмаченная, давно немытая голова и курносый веснушчатый нос.
- Только не говорите, что это отец мужа вашей дочери, который трахает вашу жену, пока вы, в свою очередь, делаете это с его сыном. – Произнёс доктор Бранштейн.
Они рассмеялись, рассмеялся и пьяница, да только икнул сильнее прежнего и чуть не упал. В конце концов, Гарри Брайнштейн на полном серьёзе произнёс:
- Мне жалко вашу дочь…