Григорий Долгоручько : Лелькины цветы

Когда-то у Лели был дом – полная чаша. Муж, дети…четверо, два мальчика и две девочки. Ютились в двухкомнатном бараке, кухня – на веранде. Покупка ботинок детям – праздник! Зарплата – курочка, запеченная в духовке – праздник! Пироги Леля пекла тазами. Прокорми-ка такую семью. А все равно ощущение, что дом – полная чаша – не покидало. Весело было. В доме комнатки смежные, детей вроде уложили, муж к Лельке тянется, а тут из комнаты детей: «Пап, спокойной ночи» — это младший. «Спокойной ночи!» — отвечает муж, а Лелька хохочет в подушку, а рукой мужа за член держит — скорей бы уж дети заснули, а то мужик лопнет, как зрелый гранат. Выходные, как правило, если лето – на речке, если зима- то на лыжах. Все бывало, и печаль и радость, то у мальчиков драка, то девочки юбку поделить не могут.
А потом все кончилось. Раз и нету. Лелька одна осталась. Муж с детьми, в кои –то веки, решил съездить к морю. Лелька не могла поехать – хозяйство: огурцы, кабачки, куры, поросята. На кого оставишь? А дитям море показать – святое дело. Вот и порешили, раз уж у мужа отпуск, у детей каникулы – ехать мужу с детьми, а она тут, по хозяйству останется, да и две недели всего, а детишкам – радость.
Не вернулись они. Попали в автокатастрофу. Лелька как раз поросятам давала, когда Танька из конторы прибежала: «Лель, ты тока держись, щас Захарыч звонил, попали твои, в эту …в катастрофу, говорят, никогошеньки в живых не осталось». Лелька так и села в свинарнике, Дося, хрюшка ей в плечо тычется пятаком своим, а Лелька сидит в навозе и руками жижу загребает и ногами сучит.

Похоронила Лелька всю семью. На похоронах ни слезинки не выдавила. Молча следила глазами, как батюшка отходную служит, как мечутся кумушки да мамушки «чтоб все как у людей». Разошлись уж все, а Лелька долго стояла у могил. Дотемна. А как стемнело- легла рядом, да зарыдала. Благо – никто не видит.

Пустота дома сначала Лельку пугала. Ляжет спать – тишина. Проснется – тишина. Поросятам даст, курям насыпет, кабачки, огурцы польет, а что делать –то дальше? Детей нет, мужа нет. Поначалу пироги пекла по привычке- тазами, пришлось свиньям отдать – есть то некому. Барак двухкомнатный – дворцом казался, все уберет, помоет, да так все на своих местах и остается, а что мыть –то да убирать, раз никто не сорит?

Стали соседи замечать, что Лелька по магазинам шастает. Сколько в поселке магазинов-то? Два-три. Но, Лелька стеснялась, один раз там водку купит, вроде помянуть своих-то. Другой раз там…. И понеслось.

Но на людях держалась. И платьице наденет, ну то, что в полосочку, уж больно оно мужу нравилось, все ее морячкой звал, он то три года в свое время отслужил, а она ждала его…
То косу заплетет вокруг головы, все муж потешался: Тимошенко ты моя!
Соседи шептались: беда-то какая…. А Лелька идет- спина прямая, а как дома- то ревет белугой.
Особенно тяжело было, когда соседские дети под окнами играли. Крикнет кто-то из них: «Мама!» — Лелька на крик бежит, и стоит как вкопанная- не ее зовут.

Но пришла в себя, вроде, через год. Стала цветы разводить, диковинные для деревни, вроде, клематис, что ли, сиреневые и розовые, красивые такие, со всего района к ней приезжали – продай, да продай. А Лелька их за так отдавала, только все просила: детей моих помяните, и мужа моего, Коленьку.

А по зиме случился пожар у соседей. Из всех, кто по соседству жил, только Лелька не спала. Кинулась в огонь – помочь хотела. Спасла дочку соседскую и хозяйку дома. Сосед сам выбежал. Пока суть, да дело, кинулись, лежит Лелька и не дышит. Потом всякое расследование было – да только сказать от чего Лелька умерла никто не смог. Врачи сказали – остановка сердца. Да никто не верит.
Хоронили Лельку всей деревней – не было у нее родных-то. А как через год на могилку пришли, на Радоницу, увидели, что растет у нее на могилке цветок этот ( никто не сажал ведь!), клематис, что ли? Подивились, Лелькин то цветок растет!

Теперь в той деревне этот цветок так и зовут: «Лелькин», да только не особо его хозяйки жалуют, тих-потих, вместе с сорняком выпалывают: от греха подальше.