Az esm : Плот Прощающего.

И едва из-за чернеющего вдали леса, видного за решёткой темницы, выглянул первый луч солнца, отворилась дверь кованная и порог переступили трое стражников.
-Выходи Инвар разбойник!
Было в то лето Инвару от роду тридцать лет и три года. Повиновался Инвар с большой неохотой, ибо далеко не всегда возвращался без следов пыток беспощадных человек в темницу, если стражники его уводили, а зачастую не возвращался он вовсе. «Сохрани меня, Прощающий, и да будет тебе ветер к тёплым берегам!» — пробормотал Инвар и начертал руками, в кровь кандалами растёртыми, в воздухе контур паруса, на котором северный ветер Прощающего, к мачте привязанного, в Северный окиян уносил.
-Выходи разбойник, а то отведаешь ты, шельмец, у меня плётки, молнии мечущей! понукает стражник, впрочем без особой злобы в голосе.
Вот и бредёт Инвар по мрачным казематам темницы, а за ним стражники — у каждого за спиной пищаль-скорострел да шашка к поясу приторочена, бредёт, а сердце разбойничье сжимается и не ведает куда и для чего его ведут толи допрос с пристрастьем в келье пыточной учинить хотят, то ли на плахе голову сложит а страшнее всего, ежели лекарь в палатах своих усыпит зельем-дурманом, а как уснёт то вырежут у него и сердце и печёнку и почки, мало ли что у господ бояр в негодность то придёт, а труп разбойничий без положенного погребенья собакам выкинут, а в том псе шелудивом, что первый мясца его отведает душа его потом и обитать будет. Бредёт разбойник, парус невидимый от плота Всепрощающего руками рисует, а сам шепчет молитвы и Ему и Эгле зачавшей его от лунного света, мужчины не знавшей.
Приводят стражи перепуганного Инвара в светлицу, а там его боярин столбовой дожидается в кафтане красном, ликом молод, а окладистая рыжая борода как приклеенная смотрится.
«Снимите с кандалы – велит — снимите да ступайте прочь!
Сел Инвар на лавку дубовую напротив боярина, сидит впервые за месяцы в темнице руки да ноги без оков чувствует, сидит и думу думает, а не напасть ли на боярина, не взять ли его в заложники и не убежать ли из темницы. Только хлопотно это. Вокруг темницы стражники со скорострелами, псы у них ограмадные, свирепые псарями господскими обученные след брать, да и кони у стражей резвые, по многу дней и ночей без устали и без корма могут они скакать, соколы есть у их сокольничьих такие, что будут кружить над округой с неба, инда беглеца выискивать, а как найдут соберуться стаей, выпадут из за туч крылатым роем, выпадут да заклюют, много он таких случаев на своём веку разбойничьем повидал.
-А хочешь смерд за все злодеяния твои прощение получить? И не только прощение, а грамоту вольную, тысячу золотых и дом каменный в придачу, а нему надел земли, не великий, но и не маленький, такой, что всю оставшуюся жизнь, ежели трудится начнёшь с одной только землицы кормится сможешь?
Не было доверия у Инвара словам боярским, но решил он боярина всё же до конца дослушать, может быть удастся из темницы утечь, больно уж тяжёлые кандалы да оковы, от которых кровавые синяки ему опостылели, больно уж хотелось с молодицей грудастой на тюфяке соломенном проснуться, за бока её тонкие обхватив.
-Хочу конечно- ответствует Инвар, а сам про себя Святого Яниса Удачливого-моряка с окияна северного, пустой плот Всепрощающего к земле покаянной приведшего, после того как Всепрощающий по невидимым ступеням к Луне поднялся, где его трон лунный ждал, о защите умаляет.
-Хочу- отвечает Инвар-, а что для энтого сделать надобно?
-Да немногое- отвечает боярин, — побывать в тридевятом царстве тридесятом государстве. Проведать живут ли там твари разумные, но на людей не похожие и обо всём виденном и слышанном доложить.
-Да и как же батюшка барин я туда доберусь-то.
-А ты туда, смердушко поганое, -посмотрел на него боярин так как на насекомое смотрят, случайно в тарелку с праздничными яствами попавшее, ты туда не пойдёшь, ты туда полетишь.
Слушает Инвар слова боярския и сердце его холодеет. Знать возжелали его господа бояре, аки враля Мишку Хаузена, который горазд был небылицы совершать на ядро пушечное посадить и в небо синее выстрелить, дабы другим небылицы придумывать неповадно было. А с другой стороны думает, ну посадят его на ядро, ну фитиль к пушке поднесут, а много ли убудет от него в жизни его разбойничьей? Живёт ни кола ни двора. Батька с ненкой не знают как остальных братьев-сестёр прокормить. Когда Инвар по лесам ватагой бравых ребят верховодил, отбирал у бояр добро неправильно нажитое, приезжал он домой ночами да оставлял денег толику, ибо батя не в состоянии был прокормить семью непосильными трудами, горбатясь по хозяйству, -то год неурожайный, то поросята передохнут, то из овчарни баранов воришки перетаскают. Нашёл он как- то с хлопцами тех бедолаг, что овец у его батьки покрали. Поначалу убить хотел, а потом смотрит на лица их с голоду опухшие, не пропитые вовсе, смотрит в очи покаянные, да рука не повернулась убить. Жизнь в Урсии она юдоль -куда ни кинь всюду клин.
После разговора с боярином стражники посадили его в карету без окон и тронули. Кандалы с него сняли. На ночлег останавливались на постоялых дворах. К удивлению Инвара командир стражников велел оплачивать любые блюда, которые он себе заказывал, но на следуюший день его посадили в какой-то более просторный экипаж тоже лишённый окон, только сделанный из железа. Там внутри горели те же масляные лампы, такие- же как и в предыдущем, только этот был предназначен для перевозки узников группами, в нём даже отхожее место было, чтобы странник мог не выходя наружу нужду справить. Воздух в экипаж поступал откуда-то сверху и самое странное холодный воздух, несмотря на то, что стоял летний месяц ярень — время когда солнце над Урсией самое злое, а тут внутри экипажа кровать довольно чистая, краник с холодной водой, так что путешествие особых трудностей не вызывало, тем более что через люк в потолке три раза в сутки спускали корзину со снедью и бутылкой рома, от рома хотелось спать, весь ром было не выпить, так что не открытые бутылки пойла скапливались под приделанным к полу и стене дубовым столиком.
У всякой дороги бывает конец. Инвар потерял счёт проведённым в дороге дням.
Его высадили в каком-то дворе, очень просторном, огороженном высоченной каменной стеной с бойницам. По двору ходили люди, мужчины и женщины, по двору сновали стражники со скорострелами, во дворе было множество каменных двух трёх этажных построек. Высадили молча, тронули тяжёлый железный экипаж, запряженный цугом. Это было не очень похоже на тюрьму-Инвар пошёл к группе мужчин и женщин, сидящих на лавке под деревянным навесом. Из разговоров он понял, что всех свозят из различных острогов из самых разных краёв империи. Все как один думали, что везут на казнь и почти все думали, что терять уже нечего, потому что, всех собирались отправить в тридевятое царство и большинство полагало, что в лунные поля, где слуги Прощающего превращают неправедных в агнцев, праведных в вечно живущих и вечно радостных людей, а совсем уже грешных в червей, живущих в вечном холоде, голоде и темноте на обратной стороне Луны. Всех по дороге хорошо кормили, не били, что наводило навязчивые что скорее всего на органы.
Людей привозили во двор и оставляли под присмотром стражников. Тысяча человек мужчин и женщин набралось на дворе.
Под вечер на крыльцо терема вышел ратник в форме темника и стал ждать, когда плети стражей принудят толпу к молчанию.
Затем он держал речь:
-Послушайте меня кандальники. Император Римантасс восьмой объявил, что желает приобресть шестьдесят человеческих жизней его подданных из числа тех, кто заточён в острог за различные преступления. Деньги в размере тысячи золотых гривен, а также вольная для всех родителей и других членов семьи гарантирована лично императором. Если отыщутся добровольцы, то деньги будут вручены их ближайшим родственникам лично императором и им же будет вручена всем членам семей добровольцев пожизненная вольная грамота.
-Опять на органы режете, кровопийы! – раздался голос из толпы.
-На органы у нас психов бродяг и сирот хватает — прозвучал ответ боярский, ну кто хочет правды — считайте на боевую операцию!
Инвар был почти уверен, что добровольцев ждёт разрезание на органы, но жизнь ему опостылела по определению. Ничего кроме вечной войны с боярами или такого же вечного сиденья в остроге не виделось ему в будущем. Поэтому закричал он из толпы.
-Я согласный! Только деньги батяне вначале вручите в моём присутствии!
-Ввести сюда батяню Инвара из Вески Ярве!- разнёсся над толпой крик глашатая.
Смотрит Инвар, стражники разгоняя толпу, отца его ведут. Поднялся батя на помост, обнял сынка своего – разбойника. И тут выносят ему стражники мешок золотых гривен и говорят – вот тебе старый тысяча гривен и вот всей твоей семье вольная, самим императором подписанная.
-Те, кто согласный выходите на сей помост- стражник показал на место на деревянном подиуме подле себя.
-Совсем забыл сказать, прокричал стражник, что нам надобно всего тридцать мужиков, но баб нам тоже надобно не более тридцати. А остальных мы обратно по острогам свезём.
Инвар стоял на помосте, сделанном в виде плота Прощающего.
-А теперь нужна баба, -проревел стражник, — кстати мы будем всех вас морить голодом и держать под открытым небом тут, на этом дворе пока не отыщется тридцать мужиков и тридцать баб.
-Повторяю, прокричал стражник, добровольцев никто не будет резать на органы. Зато родственникам всех смельчаков мы выдадим вольные в их присутствии, перед началом боевой операции, и деньги тоже выдадим!
Всех кто записывался в экспедицию бояре отводили в покои на соседнем дворе, где
уставший с дороги Инвар, растянулся спать на широкой чистой постели и ведать не ведал, как из толпы отбирали остальных людей. Видать как- то отбирали, раз отобрали.
Утром во дворе построили добровольцев. В первой шеренге бабы, во второй мужики.
-Скидайте одёжку! – скомандовал стражник в форме десятника.
В толпе раздался ропот в основном бабский.
Десятник поднял руку взвод, охранявший безоружных людей ощетинился стволами.
-Вы сами вчера подписали бумаги, что жизни ваши проданы - слова десятника были холодны и спокойны -и ежели кто хочет пулю в первый день, он получит её немедля, тем более что для управления звёздным челном и пятнадцати хватит.
И вот стоит Инвар в строю, а перед ним молодуха голая, стоит и думает о том, как бы ею овладеть.
А далее и вовсе чудеса пошли. Приводят их в баню и тот же десятник возьми и скажи:
Тут вас баб и мужиков поровну, и сейчас каждая молодица пусть выберет себе молодца, и пусть каждый молодец прямо тут в бане молодухой и овладеет. А хлопцев предупреждаю — имейте каждый свою, но бить девок нельзя.
Инвара выбрала Дарья из Земноводья.
Воистину дивные были дела Прощающего. Было в бане той и две каменные купели-одна с горячей водой, другая с холодной, были там и веники и лежанки деревянные, а что главное дверь в покои где стояло тридцать широких деревянных кроватей.
Тут мы описывать не будем, что на этих кроватях творилось, но Инвару понравилось. Странно конечно овладевать бабёнкой под пристальным оком охраны, но если давненько ничего с женщиной не было – то пойдёт. После того как мужики бабами натешились, а нашлись ведь бабёнки ненасытные, которые и под пару мужиков успели залезть, после этого одеваться повели. Причём одежда была одинаковая что для мужиков что для баб — синие штаны с белыми лампасами, трусы и чулки по размеру одинаковые и для женщин и для мужчин, обувь которая легко надевалась благодаря кусочкам кожи с липучками, майки и куртки которые стражники помогали одеть потому что пуговиц не было, а были странные застёжки, которые стражи называли молниями.
После этого строем повели на завтрак. В покоях где принимали пищу стояли столы, на четыре человека, причём садится следовало парами кто и с кем был в бане. Еду приносили женщины в белых халатах. Гречневая каша с мясом, масло, на выбор чай или кофе, икра осетровая- вместо тюремной баланды было вовсе и не плохо.
Но после завтрака чудеса продолжились. Когда приём пищи закончился, всех вывели на улицу Инвар увидел нечто наподобие экипажей для езды цугом, только без лошадей.
-Садитесь в автобусы по десять человек – велел стражник. Садитесь не бойтесь. Поедем на космодром показывать вам звездолёт, на котором вы полетите. Мы решили показать вам всё разом - чтобы в шок вас не ввергать. Автобусы тронулись, тронулись, чтобы сделать рывок из средних веков в мир высочайших технологий.
Шокированная и перепуганная Дарья прильнув к плечу Инвара смотрела сквозь автобусное стекло на жухлую траву космодрома, скорость автобуса казалась шокированным людям неимоверной, впрочем они ещё не знали, что
прозрачный материал из которых сделаны автобусные окна называется стеклом.

Антигравитация работает бесшумно – слышится только шелест турбин поднимающих аппарат вверх.
- Далеко не полетим – сказал темник – только вокруг базы – нечего людей пугать. Корабли на антигравитации обычно облако вокруг себя создают, чтобы смерды его с земли не разглядели. Только через облачность вы ничего не увидите.
Инвар никогда не мог представить себя летящим, но вот он видит лоскутное одеяло полей внизу, нити рек, облака.
- Это челнок с антигравитационными двигателями – говорит боярин, такой же, только помощнее доставит вас в космос, где ваш звёздолёт монтируют на околоземной орбите. И ваша экипаж будет первый, кто полетит за пределы солнечной системы.

Их расселили по два человека в комнате по принципу одна мужчина и одна женщина. При этом каждый вечер всех возили в баню, и при обязательном соитии партнёрша каждый раз должна меняться, и кто с кем должен был заниматься любовью каждый раз решала пожилая женщина-психолог, Инвар всю жизнь потом будет считать, что психолог это тот, кто решает кому какую бабу отыметь. Женщина, которой овладеваешь утром, должна находится с тобой повсюду до следующего утра.
Днём были занятия- физика, биология, математика, основы информатики. Вычислительные машины были в каждой спальной комнате, но там, оказывается была ещё и система видеонаблюдения, поэтому сидеть у счётной машины и смотреть фильмы дольше определённого времени не получалось, в двадцать три курсанты должны быть в кроватях.
Инвар думал о том, что когда полетит к звёздам, он обязательно совершит посадку на Луне, там, где Прощающий восседает на троне. Спросит он у него, отчего мир так устроен, отчего у господ есть всё, а крестьян ничего, отчего люди живут в стороне от столбовых дорог цивилизации, впроголодь живут. Секут их спины плети, давит голод, жизнь тяжела и беспросветна. Взглянул он на картину над изголовьем, на ней был изображён Прощающий на плоту, подгоняемом дельфинами и полная Луна на звёздном небе, взглянул, и ему показалось, что из написанных акрилом глаз Повелителя подлунного мира покатилась слеза.


Гирин 2012