Raskolnikoff : Об атавизмах

Истово цепкий, людского последний признак
Вырван и, окровавленный, брошен на пол…
Сызмала били ремнём в нас:
-А-та-та! визмы.
Но победили, подкравшись лишь, тихой сапой.

Где же те перья? Сижу, пустотою полный.
Мир мой весь за окошком — закат оранжев;
На табурете еретик – пытаюсь вспомнить:
«Что-то когда-то во мне умирало раньше?».

Можешь представить, как в подлости враг искусен?
Это он при распятии — гвоздь программы.
Вера моя, ты хотела огня дискуссий!?
Ну а тебя, как скотину, погнали в храмы.

«Шнеля!» — кричали, лупя по спине прикладом,
И, тем самым, лишая борьбы зачатков.
Быстро сознание губит церковный ладан,
Быстро и ты, на глазах у меня, зачахла.

Что же с Любовью? Её рифмовали с «кровью»
(Как и, впрочем, Надежду с «одеждой» — то же).
Модно жевать, и я видел в глазах коровьих
Столько тумана, что мог заблудиться б ёжик.

Пошлые сопли… Тонула Любовь в трясине.
Зная, что ей ничто уже не поможет,
Лёжа в норе, я нарезался — синий-синий.

А вот теперь, ко всему, я и безнадёжен…

Где же теперь я? Ощипанный глупый фофан.
Слышу голос:
- Питайся попсовым жмыхом!
Видимо, да – приближается катастрофа.
Значит, единственно верен – Валерин выход.