Knopka : Сказочка.

На темной-темной улице в темном-темном доме жила темная-темная бабка.

Хотя какое там. Улица была самая обыкновенная, домик — обычная пятиэтажка. Да и сама бабка была ничего себе женщина под шестьдесят. И ездила она на серебристой-серебристой оке.

Когда-то у бабки, а тогда еще вполне привлекательной женщины, была дочка. Наверное, и мыж был, да запропал куда-то. Жили они не тужили в своем домике за забором. А потом выросла невеста, встретила усатого-бровастого горячего красавца и уехала с ним куда-то на Кавказ. Что там с дочкой приключилось, никто толком не знал. Кто говорил, пила много, а кто на несчастную любовь да депрессию намекал. В общем, померла дочка-красавица в чужом городе прямо в роддоме. Ребенка, по случаю оказавшегося с отклонениями, определили по назначению. До бабки все эти новости дошли с опозданием. Как смогла выехать, сразу помчалась внука (или внучку?) искать. Да только в связи с особыми политическими нескладухами долго искала. Ну, и приключений отхватила в процессе поисков, как без этого. И вот года через три привезла своего олигофрена в родные покосившиеся стены.

Вроде, удачно все сложилось, все живы-здоровы, снова вместе. Однако новая реальность далеко не такой сладкой оказалась. Скрытничать бабка стала. Из дома почти не показывалась, дебильчика своего выгуливала строго на озаборенном участке, с социальными и прочими службами связывалась исключительно по телефону. Сушила какие-то травы, с соседями не общалась. Как водится, пошли слухи. То ли в колдуньи бабку записали, то ли ненормальной объявили. Болтали, да не трогали — и то хорошо.

Долго ли, коротко, а решил один олигарх из местных выкупить пяток-другой участков, чтоб резиденцию себе забабахать. Доверил это дело своей шестерке и стал бизнес-план составлять, когда уже вселяться можно будет. А шестерка прибежала с круглыми глазами и мычит что-то непонятное. В общем, явно требуется всевышнее вмешательство. Урезал наш нувориш шестерке премию, сел в машинку свою быстро-мигалочную да помчался разруливать ситуацию.

Прибыл на место — сарай сараем. Стучит, ждет. Дверь открывается. Только рот олигарх открыл поздороваться да горы златые посулить, а здороваться-то не с кем. Чистенькие, но совсем пустые сени, нету никого. Опускает глаза — э, не, есть. Бабка на полу сидит и смотрит на него добрыми-добрыми глазами.

- Ты, мать, живешь тут?
- Живу, — и улыбается, как гостю дорогому.
- А давай я тебе денег много дам, и сам теперь здесь жить буду? Вот, смотри, все настоящее, — и пачку зелени ей под нос сует. А рука дрожит почему-то.
- Ой, бабуля, бумажки! — радостно булькнуло сбоку. Глядь — а это, видать, внучек ее, пузыри пускает и лыбится.
- Так вы что же, вдвоем тут живете? — вот и голос дрогнул, с чего бы вдруг.
- Вдвоем, — отвечает бабка и дебила своего по руке гладит. — Иди, Коленька, порисуй на своих бумажках, дядины трогать не надо. Проходите, — к олигарху поворачивается, — может, чайку?

И ловко так, как горилла в зоопарке на руки опираясь, в кухню поскакала. Потому что ног у бабки не было. До колен были, а дальше — нет.

- Да проходите же, — оборачивается. — У меня чай хороший, липовый, или вам с чабрецом лучше? Коленька, гости у нас, чай пить будем!

Сколько они там чай пили, о чем беседовали — никто не знает. Только переехала потом бабка вместе с внучком в квартирку со всеми удобствами, обзавелась протезами. Машина вот теперь есть, серебристая ока для инвалидов. Каждый месяц бабка получает письмо с одного и того же адреса, потом звонит по телефону и долго с кем-то разговаривает.

На самой обычной улице в самом обычном доме живет самая обычная бабка со страшной судьбой.