Бабанин : На краю.

И вновь мы сидим на краю отвесного обрыва и смотрим вниз, туда, где плещется и искрится море. В том море отражаются луна и звезды, те самые, которые над нашими головами… Мы сидим и молчим, будто нам нечего сказать друг другу.

В лунном свете ее нагота отливает зеленовато-голубым, а в глазах, точнее – в слезах – мерцают разноцветные огоньки. Такие же, как и в море глубоко под нами. Мы сидим нагие, но не чувствуем холода, потому что мы совсем рядом, на расстоянии тихого шепота.

- А вдруг не получится? Вдруг опять все повторится? Или мы потеряемся и не найдем друг друга?
- Нет, Маленький, в этот раз повезет, — я почти уверен.
- В прошлый раз ты тоже был уверен, а на самом деле, где мы очутились?

Меня бьет озноб, когда я вспоминаю, как много лет назад мы сидели именно здесь и долго не решались отправиться в Путь. А когда решились, путь оказался коротким, печальным и болезненным. Вместо того чтобы… мы оказались в Освенциме! В разных очередях, медленно двигающихся к серым двухэтажным зданиям с высокими трубами, из которых валил густой дым с сажей. И все-таки, мы узнали друг друга! Мы не разминулись в той жизни. Если, конечно, ее можно назвать «жизнью». Мы встретились, пусть и ненадолго! Пусть на расстоянии шестидесяти метров, разделенные взбешенными овчарками и орущими солдатами SS. Но мы успели стать целым до того момента, как превратились в удушливый черный дым и в тлеющую золу.

И вот мы снова здесь. Здесь, где все начинается. Для нас, по крайней мере. И снова Гера немного боится, а я не могу ее утешить.

- А вдруг мы не встретимся? Не найдем друг друга?! Я не смогу без тебя, понимаешь?
- Он не оставит нас.
- Не оставит?! Ты только что сказал «не оставит»? Да Он только и делал, что убивал нас! Вместе и поодиночке. Причем, каждый раз все более изощренными способами: то гильотина, то лавина, то авиакатастрофа, теперь вот… газовая печь! Он нас предал!
- Тише ты, Гера! Разве можно о нем так?!
- А как? Пусть слышит и знает, что я не боюсь его! Я не боюсь Тебя, слышишь?! За что нам все это, за что? За то, что мы хотим лишь одного – прожить вместе обыкновенную человеческую жизнь? От начала до конца. Одну на двоих. Разве мы многого просим?
- Гера..!
- Что «Гера»? Разве мы не заслужили обыкновенной человеческой жизни?!
- Значит, нет. А вдруг, когда мы будем вместе, без всяких трагедий и испытаний, то?..
- То что?
- Не вспомним, что именно этого и просили у него – обыкновенной человеческой жизни.
- Нет. Ведь это же так здорово: взявшись за руки, ладошка в ладошке, жить вместе одну обыкновенную человеческую жизнь, а не сигать с этого херова обрыва, не зная, где вынырнем, и вынырнем ли вообще! Да и будет ли для нас хоть что-то, когда мы спрыгнем? Вдруг у него очередная шутка такая: вы прыгайте, но там вместо моря – бетон! Не думал о таком варианте?
- Он не может так поступить…
- Легко проверить. Хорошо, я согласна. Но учти: я умру, если там не будет тебя! Там, где мы очутимся в этот раз. И это будет на его совести.
- Я найду тебя, где бы мы ни оказались. Я люблю тебя и уже не смогу…
- Я обожаю тебя, милый! Ладно, поехали. Только пообещай, что ты обязательно меня найдешь и узнаешь! Не потеряй меня, иначе…
- А как мы найдемся?
- Для тебя я буду Гера!
- Но как тебя будут звать?
- Не знаю, какая разница?! Запомни только одно слово – Гера!

Усыпанное звездами небо опрокинулось и оказалось под нами. А над нами – лунная дорожка на штормящем море. Казалось, будто мы не падаем, а взлетаем ввысь. Впрочем, какая разница, ведь за руку меня держит Гера. Моя Гера!