hemof : Когда не хотелось вспоминать

Жидкость в стакане отсвечивала красивыми кровавыми тонами, как будто взяли чистую воде, подмешали чью-то кровь, и получилось вино. Вовочка сделал два небольших глотка. Увы, на глаз вино было гораздо более вкусным, чем на вкус.
- «Ин вино веритас», — прошептал он негромко, почти не шевеля губами. – Если бы всё было так просто: «Ин вино веритас».
Вовочка залпом осушил стакан и подвинул к себе тарелочку с двумя аппетитными сэндвичами. «Это у НИХ там сэндвичи, а у нас обыкновенные бутерброды». Он на протяжении всего дня ограничился всего лишь двумя чашками чая и маленьким кусочком булочки с маслом, поэтому, так называемые, сэндвичи казались ему верхом кулинарного искусства. Он, повинуясь чисто спонтанному импульсу, решил зайти в этот магазинчик и сейчас, сидя в отделе, оборудованном под небольшое кафе, попивая вино и заедая его бутербродами, посчитал, что эта мысль была не так уж и плоха. Всё было просто, без ресторанной помпезности и кабацкого хулиганства. Как в старые добрые времена, просто зашёл в свой местный магазинчик пропустить стаканчик дешёвого вина. Маленькие, но такие приятные мелочи.
Вовочка краем глаза проследил за томной походкой продавщицы или барменши (в таком заведении трудно провести чёткую грань между этими профессиями). Она с достоинством продифелировала в дальний угол зарешечённого прилавка с грацией недавно подсевшей на диету коровы. Под форменным халатом синего цвета упруго перекатывались холмы обширных ягодиц. Вовочкин взгляд, приклеившись к ним, мягко подпрыгивал на этих холмах в такт их движению.
«Мисс грация» щёлкнула клавишей видавшего виды магнитофона.

Твоя любовь, как свежий ветер.
Твои глаза, как полная луна.
Твои слова, как песня на рассвете.
Улыбка – как весна.

Голос звучал достаточно чисто, особенно если учесть аппаратуру, которая его воспроизводила.
«Прекрасно, просто прекрасно. – Вовочка улыбнулся сам себе. – Наше время действительно имеет кое-какие положительные моменты».
Он плеснул себе ещё полстакана вина. В бутылке оставалось уже меньше половины. Продавщица явно скучала, навалившись объёмной грудью на прилавок. Вовочка пару раз задержал на ней взгляд, чувствуя какое-то неосознанное желание в глубине своей души. Встряхнув головой, он отбросил это чувство в сторону. Вокруг звучала музыка, сердце грело средней паршивости вино, на тарелке оставался ещё один сэндвич. К чему забивать себе голову какими-то неосознанными желаниями? Всему своё время.
В отдел вошёл парень неопределённого возраста в джинсовой куртке, немного мешковато висевшей на его плечах. Парень сразу прошёл к прилавку, заслонив обзор продавщицы. Что-то слегка знакомое было в его позе, и не только в позе, что-то неуловимо знакомое было во всех его движениях. Вовочка замер, напрягая память, но затем вдруг перехотелось вспоминать то, что он мог вспомнить. Просто перехотелось и всё.
Парень отошёл от прилавка со стаканом водки в одной руке и бледно-зелёным салатом на пластмассовой тарелке в другой. Он бросил быстрый цепкий взгляд на Вовочку и тут же отвернулся.
Вовочка откусил бутерброд и стал неспеша его пережёвывать, внимание его скользило по гладкой поверхности стола, пытаясь удержаться на нейтральной территории и не открыть дверь в собственную память. «Зачем тебе что-то вспоминать? – спрашивала уравновешенная частичка его сознания. – Сейчас тебе нормально, можно сказать, даже хорошо, а память может вытащить на поверхность кое-какие вещи, от которых появится привкус испорченного дня».
«Действительно, зачем мне, что-то вспоминать? Сейчас я живу совершенно по другим законам. Какая разница, что там существовало раньше в моей голове?»
Вовочка поднял глаза. Конечно, он вспомнил, а может, даже и не забывал, разве можно забыть своих старых школьных друзей? Их глаза одновременно рассматривали друг друга из разных концов небольшого отдела. Мытин улыбнулся (конечно, Мытин, старый добрый школьный друг) и встал из-за своего столика.

Он уехал прочь на ночной электричке.
В темноте шагов ты всё ждёшь по привычке.
Осень и печаль – две подружки-сестрички –
Рядом с тобой, этой ночью немой.

«Апина, — машинально отметил Вовочка. – Глупая попсовая ерунда».
Мытин подходил раскачивающейся реперской походкой, в руках он нёс наполовину пустой стакан с водкой и салат.
- Зацепа, Вовик! А я тебя сразу и не узнал, богатым будешь. Ну, как жизнь, приятель? Сколько мы уже не виделись? Лет десять, наверное? Ещё со школьных времён. – Мытин говорил с едва уловимыми приблатнёнными оттенками голоса. – А ты, я вижу, прифраерился, да? В струёвом костюмчике отдыхаешь. Ты где работаешь? Или сам по себе крутишься?
- Да так. – Вовочка неопределённо пожал плечами. – Безработный я.
- А, ну понятно. В наше время, если безработный, значит бандит или коммерсила. Ну, признавайся, по какой волне прёшь?
Вовочка внимательно изучал его лицо. Он отметил уставший, потасканный жизнью, вид человека. Этот человек когда-то был его одноклассником, который был сильнее его, как телом – так и духом, который, в то время, всегда ходил по школе с гордо поднятой головой, а Вовочка старательно прятал свою голову поглубже в плечи. Как, оказывается, интересно взглянуть на человека спустя годы.
«Ну что, Саня, ты такой же сильный, как и тогда?»
- Я слишком хорошо учился в институте. – Вовочка, как бы извиняясь, пожал плечами. – А потом оказался никому не нужен.
- Чё, на работу, что ли, не смог устроиться? Ну и что, в чём проблема? Сейчас главное, чтобы голова хорошо работала и можно жить припеваючи.
Чуть заметные красноватые прожилки на лице Мытина ясно говорили о его зависимости от алкоголя, как и его уставшие мешковатые глаза, и нервные подрагивающие руки.
«А ты, наверное, бухаешь, Саня? Вот оно как: из авторитетного пацана, которого боялось полшколы, ты превратился в заурядного алкоголика».
- Одна голова не всегда помогает устроиться в жизни.
- Конечно, неплохо ещё и кулаки хорошие иметь. – Мытин громко засмеялся. – Давай выпьем? Ты что, вином балуешься? А я водочки бахну, а то у меня от вина башка потом болит.
Они слегка прикоснулись стаканами, чокнувшись за встречу. Вовочка отметил, какими судорожными глоточками Мытин выпил водку.
«Да, я помню твои кулаки, я помню их на своей шкуре».
- Кстати, у меня тут завязки есть кой-какие с братвой. – Мытин доверительно перегнулся через стол. – Так что, если у тебя какие проблемы – говори. Я тебе по старой дружбе помогу.
Вовочка допил вино и поставил пустой стакан на стол. У продавщицы закончилась очередная музыкальная тема, и в отделе воцарилась тишина.
- Ну, чё, — Мытин нервно потёр ладошки, звук напомнил Вовочке шуршание вощёной бумаги, — надо бы за встречу ещё опрокинуть. Ты как, Вовик, не против?
Вовочка неопределённо пожал плечами.
- У тебя бабки с собой есть? – Мытин выжидающе смотрел ему в глаза. – А то я с собой не брал. Выпьем ещё по соточке?
- Сейчас я возьму. – Вовочка согласно кивнул.
«Ты любитель выпить на халяву, да, Саня?»
За прилавком мадам Неприступность смотрела лишённым малейших эмоций взглядом прямо перед собой.
- Уважаемая, дайте мне бутылочку водки «Классика» и четыре сэндвича.
«Уважаемая» ей понравилось. Улыбка слегка коснулась лица.
Расплатившись, Вовочка улыбнулся в ответ и, подавшись вперёд, попросил:
- И, если можно, включите, пожалуйста, музыку. С музыкой тут гораздо уютнее.

Свет твоего окна для меня погас,
Стало вдруг темно.
И стало всё равно,
Есть он или нет,
Тот волшебный свет.

Мытин опрокинул свою порцию одним глотком. Вовочка лишь слегка пригубил.
- Э нет, так не пойдёт. – Движения рук Мытина сбросили с себя некоторую нервозность. – За встречу надо пить по полной. Чего это ты филонишь?
Вовочка, усмехнувшись, покачал головой:
- Нет, Саня, я по чуть-чуть. Не люблю большими порциями.
- А ты изменился, Зацепа. – У Мытина началась фаза захмелевшей откровенности. – Ты как-то стал увереннее, что ли. Возмужал, наверно.
- Время идёт, всё меняется.
«Хочешь сказать, что никак не можешь во мне увидеть прежнего трусливого слабака. Никак не можешь отыскать того ублюдка, в которого ты мог плюнуть просто так, от нечего делать».
Мытин налил себе ещё грамм сто и, уже не дожидаясь Вовочку, запросто влил их в себя. По мере того, как он пьянел, он становился всё более словоохотливым. Речь его приобретала, как прежде уверенность и наглость. Вовочка смотрел на него и видел того самого Мытина, смелого и бескомпромиссного, которого было легче убить, чем поставить на колени.
«А стержень-то в тебе остался, Саня, — думал Вовочка, слушая его рассуждения о жизни. – Ты, даже если окончательно сопьёшься, будешь всё равно сильной, целостной натурой».
- Слышь, Зацепа, ты мне денег не займёшь? – Водка была уже почти допита. – Я тебе через недельку отдам. Надо заняться: долги пособирать. Ты не думай, у меня бабок валом, просто не могу некоторых пидаров выловить, то, что мне причитается забрать.
Вовочка вдруг слишком отчётливо увидел сцену в карьере.
Голова на некоторое время ухнула куда-то в пустоту, и он снова увидел себя жалким и слабым, жалким трусливым слабаком. Его колени и руки упираются в сухую жёлтую глину: поза сломленного существа, которого били и унижали. Как долго он потом лелеял мысль о самоубийстве. А Мытин был в том же карьере, избитый до полусмерти, но такой же сильный и несломленный, как всегда.
«Но сейчас всё по-другому. Всё, что было в той жизни, уже давно выброшено, как ненужный хлам. Сейчас я обрёл понимание. Ты даже не представляешь, Саня, как сейчас всё по-другому».
- Конечно, займу. – Вовочка, улыбаясь, кивнул головой. – Пошли ко мне, я дам тебе денег.
«Я заплачу то, что тебе причитается».

Остывает луна.
Ты стоишь у окна
И глядишь на зелёную вербу.
У рояля весна,
Но мелодия сна
На горячем песке где-то, где-то. Где ты…

На выходе он последний раз оглянулся на продавщицу. Она всё так же подпирала массивной грудью прилавок.
«Мне хотелось бы тебя унизить. Я думаю, ты бы перенесла это гораздо спокойнее, чем тот слабак, в чьей шкуре я когда-то жил».
Вовочка свернул за угол магазина, направляясь к стоящим во дворе мусорным бакам. На улице было ещё светло. Вечер лишь слегка коснулся дворика удлинёнными тенями.
- Ты чё, где-то здесь сейчас живёшь?
Вовочка кивнул:
- Да, где-то здесь.
Мытин рассмеялся. Его смех был, как всегда, открытым и громким.
- Где-то здесь. Хороший ответ. Зацепа, ты мне сейчас нравишься больше, чем в детстве. Ты стал прикольным чудаком.
- Я не Зацепа.
Они поравнялись с большими мусорными баками.
- Что-что? – Не понял Мытин.
- Зацепа был трусливым слабаком. Я – не Зацепа.
Мытин подошёл к нему вплотную, не понимая, что он хочет этим сказать.
Вовочка чётко, как на тренировке, ударил его в пах. Мытин резко согнулся и тут же получил снизу под дых, от чего у него перехватило дыхание и потемнело в глазах. Вовочка раскладывал его не торопясь, со знанием дела. Когда Мытин уже корчился на асфальте в горизонтальном положении, он нанёс ему прицельный удар по мошонке. Мытин изогнулся и натужно захрипел, пытаясь протолкнуть сквозь разбитый рот отчаянный крик боли. Вовочка на секунду поймал в фокус его взгляд. Глаза Мытина, казалось, кричали от безграничного, вселенского удивления. Вовочка быстро перепрыгнул через корчащееся тело. Каждое его движение было рассчитано до миллиметра. Присев, он схватил Мытина за кадык, с силой сжимая его и одновременно дёргая на себя. Глухо всхрапнув, Мытин потерял сознание. Его губы моментально стали серыми и безжизненными.
Вовочка изучающе рассматривал лежащее на асфальте лицо. Серые губы на сером полотне. Потом он склонил голову к его груди. Где-то очень далеко сердце еле слышно ткнулось в грудную клетку.
Вовочка встал, отряхивая с отутюженных брюк пыль.
- Ну, что ж, живи. С одного пидара ты, всё-таки, должок получил.
Прежде чем покинуть это место, он обвёл взглядом окрестные дома. Из окна со второго этажа, отдёрнув занавеску, на него испуганно смотрела девочка, лет десяти или двенадцати, или восьми, трудно определить возраст по выражению лица в окошке. Пару секунд они смотрели друг на друга. Снизу – мужчина в хорошем костюме, и сверху – два испуганных глаза девочки. Потом глаза исчезли в глубине квартиры, лишь слабо всколыхнулась потревоженная занавеска.
Вовочка улыбнулся и пошёл прочь.
«Это, всего лишь, возврат одного маленького должка старому школьному другу».