Полонский : Величие юного Венсана

Палящее солнце изнуряло работающих в поте лица моряков, выступая каплями пота на загоревшей коже жилистых тел. Подбросив угля в печь, кочегар вышел на палубу, улыбнувшись изнуряющему солнцу. Это был молодой лет двадцати пяти, от молодости сильный, но порядком уставший человек. Желая закурить дрожащей рукой, парень отбросил эту затею, и прошелся по палубе, натираемой молодым юнгой.
За спиной кочегара послышался смех, несколько поднявший его настроение. Матерые моряки сидели неподалеку, поплевывая в плевательницу. Их веселый смех привлек кочегара, подсевшего к ним. Юнга намеревался выкурить трубку, набивая ее табаком.
– Как угораздило тебе попасть на эту чертову посудину? – Удивился старый моряк, оторвавшись от разговора при виде юнги, набивавшего трубку.
– Я просто писатель, умирающий с голоду. – Оскалив зубы, ответил юнга.
Моряк сплюнул в плевательницу. Волосы кочегара развевались под напором морского ветра.
– То с голоду, а то здесь. Все равно помирать. – Непонятно для кочегара выразился старик.
Юнга не понимал, к чему клонил старый моряк, но набив трубку, сделал глубокую затяжку. Мысли сомнения отступили в его голове. Бросив взгляд в морскую даль, юнга не находил ей конца, изнеможённый и уставший, он вернулся в кочегарку, забросив в печь угля, после чего прилег в койку и заснул спокойным сном.
Если отступить немного назад, его звали Венсан, и он уж точно не представлял, что однажды сделается кочегаром. Теплыми весенними вечерами он созерцал девушек в парках, пытаясь сочинять стихи, вдохновляясь образом прекрасных дам. Венсан не находил дамы, которой он мог бы вдохновиться. Отчаянным он возвращал в дом своей семьи, встречаемый остриём ножа, выраженным в неодобрительном взгляде отчима.
Венсан не снимая сапог, валился на кровать, упорно отказываясь объясняться, упорно отказываясь от еды. Сквозь высокое зеркало, стоящее в комнате, Венсан видел свое лицо, окрашенная синяками под глазами, вызванными ночными прогулками, по городу, как считала мать. Ходя из стороны в сторону, стуча сапогами, Венсан раскидывал стихи, написанные этим днем. Ни один из них ему не нравился, и не мог понравиться никогда, за исключением нескольких, которые он бросил на кровать, заваленную книгами. В основном это были поэты, которых Венсан клеймил графоманией и всячески порицал вслух тяжелым словом. Его голову украшали длинные волосы, свисавшие с плеч. Венсан откидывал их в сторону, одевая темный, потертый сюртук, и уходил в глухую городскую ночь. Повозки проезжали мимо него, идущего по улицам города. Он шел туда, где был слышен нескончаемый смех, звон бокалов и всплески проливающегося вина, и все под звук заводной трактирной музыки, стоящих пианол, и скрипок.
Венсана встречали разгоряченные вином друзья, которые были друзьями и товарищами в его творческих и сердечных делах. Всегда разделяющие с ним бутылку вина, слушающие его душераздирающие истории. В конце концов, люди, скрашивающие его затуманенную грезами жизнь.
Проходя сквозь толпу разгоряченных посетителей трактира, Венсан зашел в комнату, где сидя на диване, его уже ждали друзья, один из которых, заметив Венсана, бросился жать ему руку.
– Рад видеть тебя, друг. – Воскликнул другой.
– И я тебя, Француа. – Улыбнулся Венсан, после чего сел на диван, окинув взглядом друзей.
Сквозь стены просачивалась тошнотворная музыка. В комнату ворвалась разгоряченная девушка, упав на колени парня, которого Венсан знал как Верлена. Лицо Верлена было завешено длинными волосами, так, что глаз почти не было видно, но их сверкающий блеск был отчетлив. Верлен схватил бутылку вина, залившись смехом, вливая вино в рот девушке, после чего отпив самому. Его зубы были ярко белыми и большими, что было заметно. Верлен расстегнул верх платья у девушки, обнажив ее бледную грудь, облив ее вином и целуя ее, чувствуя сбитое дыхание на набухших сосках.
Что ж, девушка источник естественного наслаждения, решил Венсан, затушив сигарету, дым от которой еще долгое время тянулся тонкой струйкой. Венсан был самолюбив, чтобы взять и броситься на девушку, беззащитно предавшеюся животному наслаждению. В нем было так мало влечения к живым существам, что он мог прекрасно себя ощущать себя в кругу мертвецов, но он не отказывался от хорошей компании. Иногда поглядывая в их сторону, Венсан ожидал Альбера, который должен был подойти, и почему-то не подходил. Комната наполнилась едким запахом вина, который казался уксусным, тошнотворным в таких количествах, исходящим от пролитого на груди девушки вина, которое слизывал Верлен и Француа, лобызавший девчачью руку молодой шлюхи. Помещение, в котором находились парни, было поэтически обставлено, располагающе к мечтаниям и душевным грезам, что отражалось в цветах обоев обклеенных стен, оттенках кожи дивана, и кресел, багровых занавесок.
Ворвавшийся в комнату Альбер, попросил выпроводить шлюху и уселся вблизи Венсана, на кожаный диван. Его пальто было насквозь промокшим от проливного дождя, настигшего его по дороге. Он принес гашиш, которого так ждал Венсан, и остальные товарищи, отвлекшиеся от вина. Альбер методично раскладывая принадлежности, оглядывался в сторону, немного волнуясь. От содержимого свёртка, вытащенного Альбером, пахло терпким прогаром маслом, ударившим в ноздри Венсану. Раскурив гашиш, Альбер передал трубку Венсану.
Венсан поднес трубку ко рту и сделал небольшую затяжку, выпустив опьяняющий дым сквозь ноздри, и передал трубку Француа, который сделал более глубокий вдох, немного откашлявшись. Верлен обращался с трубкой более умело, сделав несколько втяжек. Опьяняющая атмосфера воцарилась в помещении.
Сквозь затуманенность ума, товарищи показались Венсану более целостными, но глупыми и смешными, добродушно смешными. Ему снова передали трубку, идущую по кругу, и Венсан затянулся, выпуская неторопливые клубы дыма из своего рта. Опьяняющая атмосфера захватила его тело, оторвав его от дивана, как обычно бывает при стадии сна. Венсану хотелось парить, хотелось восхищаться товарищами и музыкой, играющей где-то вдалеке.
Венсан не был в состоянии уловить то, что произносили его товарищи, и связь его мыслей была настолько тонка, что он с трудом различал мысли, и невозможность понять, откуда они исходят.
Верлен произнес умную фразу, на которую Венсан ответил взрывом сумасшедшего хохота, желая продолжить чертовски умную мысль, сквозь иронию, сочетавшею в себе желание слушать музыку, совсем недавно вызвавшею тошноту у искушенного уха Венсана.
Затянувшись еще раз, Венсан попытался уловить звуки скрипок, доносящихся из зала, и расслабиться под них, развалившись на потертом кожаном диване.
Музыка вызывала в нем то молниеносные взрывы хохота, то слезы умиления, мешавшие опуститься в толику блаженного покоя. Ирония, вызванная глупым видом товарищей, сменялась тревожностью показаться глупым перед ними, перетекающей в любовь к ним, и желанием никогда не покидать это место, эту глубокую ночь, которая сменялась ранним утром.
Казалось, Венсан был погружен в великие мысли, и он мог рассмеяться самому небу, которому взывал и которым восхищался, и мысли, казались ему отравляющими его искушенным ум собственным величием и объемностью.
Тревожное потягивание холода, ощущаемое в области запястья, доставляло Венсану несоизмеримое удовольствие, и приятный холод разрастался по всему его телу. Холод разрастался, пугая и удивляя Венсана, и вскоре в комнате стало совсем холодно.
Отвлекшись на обои, Венсан заметил, что цветочки на них постепенно меняют свою форму, резко выражены и насыщены. Блаженное лицо Альбера искрилась светом и пророческой духовностью, которой Венсан ранее не замечал. Француа пытался растолковать о своих любовных муках, казавшихся ему смешными и напыщенными Верлену, который допивал бутылку вина. Венсан сглотнул, желая отпить. В горле было сухо, что даже казалось, что воздух обжигал осушенные его губы.
В одурманенное помещение вошли две шлюхи, желающие разделить время с товарищами, чему не противился Альбер и был даже очень рад Венсан, на колени к которому села одна из них. Поцеловав девушку, Венсан ощутил приятный запах молока на еще детских, пылких губах потаскухи, которую он был намерен приласкать. С животным рвением девушка стаскивала с Венсана его вещи, чему он не воспротивился, обнажив ее грудь.
В голове Венсана всплывали аналогии красок, кричащих музыкой, и музыкой льющихся красок. Вставляя пальцы во влажный род стонущей потаскухи, Венсан слышал особую музыку, обнажающею ее грудь, казавшеюся ему сверхъестественной. Девушка, казалась ему совсем молодой, и намного моложе него, но обладающей ранней зрелостью, которая есть не у каждой девушки. Венсан ощущал в себе неоспоримую силу интеллекта, высокие математические возможности, способные рассчитать гармонию в нотах, льющейся музыки, отчетливо звучащей в его возбужденном разуме. Объективность, довлеющая над Венсаном, заставляла его казаться поглощенным атмосферой, вошедшим в таинственное слияние с ней. Один за другим, порывы мыслей уносили Венсана вдаль, возвращая его, а долю секунды лишь для того, чтобы утвердиться в действительности происходящего с ним.
Альбер разливал вино по бокалам. Венсан изнеможённо лежал, держа за руку потаскуху, пытаясь прочесть из памяти ей сточки стихов, несвязно проговаривая странный бред, от которого шлюха бросалась в смех.
– Буду вынужден вас оставить. – Заявил Француа. – У меня встреча этим утром, завтра поэтический вечер, если кому интересны стихи современности. – Рассмеялся Француа и вышел из помещения, оставив товарищей в расслабленном состоянии упоительного покоя.
– И тебе удачи. – Промолвил уже ушедшему Француа, Альбер, пригубив бокал вина к своим сухим губам.
Венсан накинул на распахнутую рубаху сюртук, отпил вина и вышел из комнаты. Детали, которые замечал Венсан, казались ему переполненными пошлостью. Одним словом, ему хотелось менять окружающую обстановку. Музыка продолжала играть, и казалось, что каждая нота била по тонким струнам его души, задевая болезненные ноты. Человеческие лица, подобны свиным в едином скоплении сливались в единый океан пошлости, в котором Венсану их черты казались более невозможными, что он в страхе удалился из проклятого заведения. Идя по улице, Венсан осознал себя до полусмерти пьяным, но не останавливаясь отпивал от бутылки вина, которую все время держал в руке за зеленое мутное горлышко.
Сквозь окна бакалейных лавок Венсан замечал измученного, уставшего человека, смотрящего искоса на стекло, в котором он не узнавал былого себя.
Над его головой пролетали птицы, и свежие потоки ветра наполняли его новыми силами, от которых он порядком взбодрился. В парке Венсан заметил молодых девушек, одна из которых приглянулась ему, и Венсан решил последовать за ними. Нагоняя девушек Венсан неразборчиво прокричал им некое подобие комплимента и засмеялся. Девушки в упор старались его не замечать. Тогда Венсану пришлось быть вынужденным отвесить девушек тяжелым словом, на что они вздрогнули. Одна девушка обернулась, видя улыбающегося Венсана, и попросила вторую поспешить, но Венсан не отступал.
– Я позову жандармов, если вы не остановитесь. – Остановилась девушка, повернувшись к идущему ей навстречу Венсану.
– Бога ради. – Пожал руками Венсан. На его лице засияла улыбка еще более ярко.
Девушкам ничего не оставалось, как пойти дальше. Так Венсан проводил девушек до их дома, предупредив, что запомнил место их проживание и обязательной придет на чашку чая.
– А мы вас не позовем. – Показа язык одна из девушек.
– Так я же сам приду. – Засмеялся Венсан и пошел по дороге, провожаемый пристальным взглядом старика, подглядывающего из окна дома.
На улице было тепло. Безоблачное небо било по глазам, если всматриваться в него. Венсан шел, зажмурив один глаз, который отчего-то щепало. Венсан хотел спать, но придя домой, и никого дома не найдя, принялся проговаривать стихи в слух. Пытаясь набросать образы для поэмы, Венсан свалился глубоким сном, на разбросанные книги, не заправленной кровати, в надетых на ноги сапогах.
Проснулся Венсан, когда в окнах отражались красоты закатного солнца. Кости ломило, чувство явной нервозности и усталости, но спать Венсан дольше не мог. Такой сон становился мучением.
По комнате шнырял шелудивый кот, из стороны в сторону, шаркаясь о ноги стоящего перед зеркалом Венсана. Глаза Венсана были налиты кровью, а он пристально их разглядывал, приблизив лицо к стеклу, оставляя на нем пар, выдыхаемый из ноздрей. Дыхание Венсана было сбитым, и Венсану хотелось ободриться. Его лицо заросло щетиной, которая предавала ему отдельную мужественность.
Умывшись, Венсан побежал на улицу. Похолодало, но в своем сюртуке Венсан чувствовал себя хорошо, несмотря на замерзающих людей, идущих с работы, которых он никогда не понимал, но идя по улице, они привлекали его внимание, проходя мимо его.
Заведение, в котором читали стихи, было наполнено людьми всех сортов, многие из которых хорошо знали Венсана, скорей не как поэта, а как хулигана, но Венсан не стремился развеять такое впечатление о себе. Зал был наполнен людьми, большинство из которых были художники, и некоторые музыканты. Поэтов было гораздо меньше, как и писателей, но писатели ценились несколько больше. Вокруг Венсана витал ореол бунтарства, который притягивал к себе людей, но не тех, которых он считал интересными для себя, а простых выскочек, любивших привлекать к себе внимание. Таких было слишком много, чтобы замечать их наличие. Они дополняли картину мира, которая была красочна и так. Венсан был убежден, что сможет красками своего интеллекта раскрасить окружающий себя мир, что и показывал на практике.
Среди толпы Венсан заметил Француа, окрикнув его, после чего попытавшись протиснуться.
– И ты здесь? – Удивился Венсан.
– А где мне еще был в такой знаменательный вечер? – Изумился Француа. Он заканчивал некое произведение, о котором старался умалчивать, поэтому безвылазно просиживал дома, и увидеть его среди поэтических вечеров было странной редкостью. Он любил стихи, но не те, как и музыку любил, но не ту, которая была актуальна среди остальных. Этим он и привлекал Венсана. Венсан встал позади Француа, обратив свой взор на сцену, на которую вышел человек, объявляющий поэта, нахваливающий его и представлявший публике.
Вышел молодой поэт, оглянулся на зал, откинул свою гриву и начал читать. Венсан прислужился, но тут же оборвался, когда поэт словно упал в рифму, как в канаву. Венсан оглянулся, но остальные упоительно слушали поэта, тогда Венсан вернулся к поэзии. И тут же поэт снова ударил по ушам Венсана незвучащей рифмой.
– Он воспевает обыденность вещей. – Улыбнулся Француа.
– А теперь весну и птиц. – Негодующе ответил Венсан.
Однозначно поэта невозможно было слушать, но многие не могли этого понять, что раззадорило дух противоречие внутри Венсана.
Поэт ушел под шквал оваций, после чего выступил второй поэт. Этот поэт воспевал и гордился своим детством, упоминая своих родных, а после упадочную зиму, в которой он ни черта не смыслил.
Обернувшись, Венсан заметил Альбера, подоспевшего к ним. Его голубые глаза были насыщены краской, сквозь мрак театрального помещения.
– С каким трудом я нашел вас. – С облегчением вздохнул Альбер.
Венсан поведал ему о поэтах, после чего Альбер от души посмеялся.
– Холодно что-то на улице сегодня. – Достал Альбер бутылку Абсента, сделав неплохой глоток. Венсан не был против хлебнуть за ним, и, будучи уже раззадоренным, отдал бутылку Француа, который сделал несколько больших глотков. Бледное лицо которого, бросило в краску.
Венсан, будучи навеселе стал публично высказывать критику в лицо поэтам, смеясь и отвечая репликами своих стихов. Некоторые люди, поддержав Венсана стали осмеивать поэтический вечер. Альбер вскочил, читая возмутительные людским ушам стихи, которые составляли большую часть его творчества. Тогда организатор решил, что с него хватит и позвал своих людей выпроводить дебоширов. Венсана подхватили, а за ним и Альбера, под оглушительный смех толпы, словно мучеников, вышвырнули из здания. Но вечер был безнадежно сорван.
Венсан отряхнулся, подняв за руку Альбера, и они также безнадежно пошли шататься по городу.
Идя сквозь темную часть улицы, Альбер облокотился на Венсана, а после прижал его к кирпичной стене, учащенно дыша. Венсан оттолкнул Альбера, оставшегося стаять у стены, и пошел дальше, отдаляясь сквозь сумрачную улицу, подобно сумрачному непризнанному гению.
Проходя дом девушки, Венсан замедлил шаг в раздумьях, зайти ли ему к ней на чай, как и обещал, причем Венсан, в стельку пьяный, но обаятельный человек, который не потревожит молодую даму в столь поздний час, только потому, что это он.
Постучавшись в дверь, дома, в окнах которого горел свет, Венсан отошел и крикнул молодую даму, что во дворе залаяли собаки, сидящие на привези.
Вышел старый, пожилой человек, пристально смотря на Венсана.
– Вы пьяны, молодой человек, отоспитесь. – Врачебным тоном снисходительно проговорил старик.
– Ваше почтение, – Улыбнулся Венсан, – а могу я видеть прекрасную даму?
– Конечно же, нет. – Ехидно улыбнулся старик.
– Прекрасная дама, отзовитесь. – Прокричал Венсан, заметив, как кто-то отдернул шторку.
Старик вдохнул и закрыл дверь, после чего вышла дама. Молодая девушка, бледнолицая и с распущенными волосами, видимо готовившись ко сну.
– Я так хотел вас увидеть. – Растерялся Венсан, столкнувшись с ее неотразимостью.
– Но мы же совсем незнакомы. – Вздохнула девушка. – а вы хам.
– Я хам? – удивился Венсан, – да с чего вы взяли, что я хам?
– Все намного проще. Идите домой. – Покачала головой девушка.
– Могу ли я узнать ваше имя? – Затревожился Венсан.
– Катрин, если это облегчит вашу совесть, а теперь ступайте. – Ответила девушка.
– Теперь с радостью. – Улыбнулся Венсан, неожиданно поцеловав руку девушки, от чего она вздрогнула, но руку не отдернула.
Венсан повернулся спиной, и, направившись неизвестно куда по улице, повторял ее имя, боясь потерять его из памяти. Да, он был безнадежно влюблен, боясь потерять эту любовь.
Венсан направлялся неизвестно куда, но почему-то оказался у двери своего дома. Отхлебнул из бутылки и задумался. Дверь оказалась закрытой. Постучав в дверь, Венсан начал злиться, верней, злился абсент, бурливший в его разуме. Дверь открыл отчим с каменным лицом, который тут же захлопнул дверь.
Венсан в недоумении снова постучался еще крепче, ударяя кулаком дверь, отчего кулак загорелся огнем. Открыв дверь, отчим наотмашь ударил Венсана в лицо, что тот повалился со ступенек, разбрызгав бутылку абсента. Этим отчим дал понять, что Венсан, как человек больше не имеет отношения к их семье и ко всему, что относится к ним. Из носа мощной струей брызнула юшка. Венсан схватился за нос, непроизвольно из его глаз полились слезы.
Поднявшись грязной земли, Венсан оглянулся на уже закрытую дверь, оскорбился настолько, что сам считал постыдным для себя переступать двери этого дома. Утер платком нос, слезы и бросил на землю. Трижды плюнул под ноги и направился, куда глядели глаза, а именно домой к Француа.
Француа открыл дверь, будучи облаченным в длинный халат, и был весьма удивлен, встретив старого друга.
– Ох парни, как вас там. – Оставаясь все еще под впечатлением начал Француа, – но у меня юная дама в гостях.
– Сейчас не об этом, хотя я и не сомневался, что сейчас у тебя юная дама. Ты любитель водить юных дам в гости и на чай. – Ухмыльнулся Венсан. – Я влюбился, мое лицо в крови, меня вышвырнули из дома, и я потерял все, но не надежду, друг, не ее.
– Я должен это услышать подробно. – Ответил Француа, отводя Венсана на кухню.
Венсан сел за стол. Он был уставшим и уже совсем трезвым, как стёклышко линз очков Француа.
– Я встретил прекрасную девушку, но предложить помимо стихов, я ей ничего не могу, но я полюбил ее той любовью, которую искал последние годы. И да, все давно шло к тому, чтобы меня выперли из дома, ненавистного дома, который был оплачен этим стариком, а матери всегда было плевать, когда отец пил. Я был совсем маленьким, когда он таскал меня с собой по друзьям художникам, музыкантом, за что ему спасибо, но в алкоголе он меры не ведал, а после исчез. Жалко его мне было, хоть и мать изредка колотил, а передом мной извинялся. – Венсан взглянул в окно и продолжил. – Теперь нужно как-то из положения выйти.
– Будешь чаю? – Задумчиво спросил Француа.
– Да, конечно, в моем горле пересохло, и теперь там скребут кошки. – Иронично ответил Венсан.
– И не только скребут. – Раздался смехом Француа, наливая заварку в пустые бокалы.
– Намек понял. – Добродушно засмеялся Венсан.
На кухню зашла юная девушка, или почти девушка, с обнаженным торсом. Зевая и прикрывая рот рукой.
– Брысь, брысь, пошла. Вернись в спальню, брысь. – Закричал Француа, словно она была шелудивой кошкой.
– Это же девушка. – Засмеялся Венсан.
– Да почти что. – Задумался Француа. – Но по расчетливости ума эта изворотливая стерва совсем не девушка.
– Сейчас много таких. – Вздохнул Венсан.
– А знаешь, я думаю, тебе работу нужно найти, хотя бы временную, иначе никак. Потом выступать со стихами будешь, а там решишь, как дальше быть. И девушка у тебя есть, дама сердца, а это главное для тебя.
– Я всегда ставил поэзию на первое место, а так даже непривычно.
Проводив Венсана, Француа закрыл дверь, и прошел сквозь коридор, обставленный книгами, развлекаться со своей игрушкой.
Просить помощи Венсан не желал, но после нескольких дней голода решил для себя, что ему нужно найти работу. Так он попал на причал, где раньше бывал очень редко, ради эстетического удовольствия от созерцания моря.
Попросившись юнгой, Венсан оказался на этом судне и в мыслях желал вернуться к девушке, с деньгами и вернуться к поэзии, поскольку в море он повидал множество красот, которым стоило бы ее посвятить.
Раздался грохот, разбудивший Венсана. Открыв глаза, он прислушался. Послышались выстрелы и запах пороха в носу. Тревожно задумавшись, Венсан встал и вышел на палубу. Со всех сторон были слышны крики, ругательств, взвизгивания боли. Венсан недолго думая пришел к выводу, что во время шторма начался бунт на корабле. Вспышка молнии окрасила собой палубу, полную мертвых матросов. Палуба была залита кровью. Вернувшись, Венсан достал бутылку рома и вышел на палубу. Длинные волосы Венсана развивались под напором сильнейшего ветра, проливного дождя и бури. Отхлебнув из бутылки, Венсан подошел к самому носу корабля. В его голове вертелись строчки величайших стихов, которых никогда не было. Венсан закричал стихами, перекрикивая бурю. Его стихи лились потоком молний, восхищений и проклятий всему сущему, что окружало Венсана в эту бурю. Его стихи смог заглушить только выстрел некого матроса, послышавшийся где-то за спиной Венсана. Венсан обернулся, изумившись. Знакомый ему матрос продырявил брюхо своему другу. Пытаясь пригубить горло бутылки ко рту, Венсан выпал за борт, уносясь в морскую даль, поглощенную штормом. Судно дало течь и стремительно шло ко дну.
На следующий день, тихое море выплеснуло бледное тело моряка на свою поверхность. Венсан задумчиво плыл по течению, которому был противен всю сознательную жизнь, и теперь он плыл свободно и легко, что казалось, что он парил над одиноким морем, поглотившем его душу.