Бабанин : Диалоги. Структура 1.

— А что, это уже доказанный факт?
- Какой?
- Гомосексуальность Шекспира.
- Не знаю, как ответить. На тепленьком его никто не застукивал, но слава о наклонностях старика не дает покоя его биографам. Почему же я должен закрывать на эти нюансы глаза? Ведь тогда можно по-другому понять и самого Гамлета: его странности, его поступки, верно? А будут они окрашены в голубые или розовые тона – без разницы. Лично я считаю, что гомосексуализм – это лишенный глубокого смысла лесбийский акт. Форма без содержания. Игра детей, не понимающих правил. Когда-нибудь видела, как дети, копируя взрослых, играют в карты? Не знают ни мастей, ни принципа – просто по очереди кидают с важными лицами карты на стол и вполне счастливы. Я все-таки думаю, что лесбос – не просто сексуальное удовлетворение. Скорее он напоминает некий ритуал, обмен собранной и систематизированной информацией на подсознательном уровне, танец принадлежности к касте. А позже мужики подсмотрели и передрали принцип. Ой, об этом можно говорить бесконечно долго, но мне это неинтересно. Я вовсе не собираюсь делать на этом акцент, хотя он невольно всплывает. Согласись, если Офелию сыграет мужик, все рассыплется, превратится в банальную профанацию, балаган с ряжеными. Иногда мне хочется, чтобы это был документальный фильм о людях, которых я плохо знаю. Это — как фильм об амазонских дикарях. Ведь единственное, что я понял – это то, что я ничего не знаю о женщинах. Но, в отличие от других, я не считаю вас людьми второго сорта или даже вовсе нелюдями. Я даже не боюсь вас, и все время спрашиваю себя, почему вы такие необычные, почему мы не понимаем друг друга? Почему, глядя на один и тот же предмет, нам в головы приходят разные мысли? Какими вы видите нас и миллионы других «почему?».
Так вот, принцип построения сцен заключен в противо-взаимодействии двух главных персонажей. Один из них – Гамлет, а второго условно назовем Автор. Причем Автор может иметь некоторые необязательные сходства с Шекспиром. Ну, скажем, в его одежде будут элементы викторианской эпохи. И Автор все время присутствует в кадре: будь то отражение в маленьком зеркальце, или его тень на полу, или еще черт знает что. Гамлет же – наоборот образ, не несущий никакой временной привязки. В самом начале фильма — это молодая привлекательная женщина, стоящая в толпе перед переходом. Горит красный свет, мимо проезжают автомобили, грузовики, троллейбус. В одном из окон ее взгляд фиксирует странное лицо, так первый раз в кадре появляется Автор. Он пристально смотрит на женщину, даже пытается что-то сказать, пальцем выводит какое-то слово на стекле. И она, словно зачарованная, бросается вслед за троллейбусом и бежит по дороге. А сзади ее догоняет многотонный карьерный грузовик. В какой-то момент она чувствует опасность, но… уже слишком поздно. Огромная глыба грузовика настигает ее, зависает над ней и, кажется, вот-вот накроет. Но тут меняется кадр
- Ничего себе «Гамлет»! А дальше?
- Только давай договоримся: я тебе ничего больше не разжевываю и в рот не кладу, ты все принимаешь таким, какое есть. Понарошку ты смотришь уже готовый фильм. Следующий кадр: в узком бетонном коридоре выстроилась длинная очередь нагих людей разного возраста – от стариков до грудных детей. Среди них и Гамлет. Эти люди проходят что-то наподобие таможенного досмотра. С двух сторон их тщательно осматривают и обыскивают…
- Как обыскивают, они же голые?
- Представь, что голых можно обыскать, в особенности женщин. Ты обещала не перебивать.
- Молчу. Тем более, я поняла, что вы имеете в виду, хи-хи!
- Не думаю, что это смешная сцена. Итак, их пропускают через рентгеновский аппарат. Представляешь, люди, попав за экран, превращаются в двигающиеся скелеты. У некоторых даже можно различить контур свернувшегося в утробе младенца. Пройдя со всеми эти кордоны, Гамлет забивается в угол огромного зала с кафельными стенами. Все пространство залито мертвенным зеленоватым светом. То и дело она с тревогой осматривается по сторонам, видимо, скрывая что-то от окружающих. Убедившись в своей безопасности, она достает из промежности спрятанный там пакет, внутри которого щепотка белого кристаллического порошка. Еще раз обернувшись, она поочередно то одной, то другой ноздрей втягивает этот порошок. Спустя короткое время кокаин оказывает действие и она, блаженно прикрыв глаза, откидывается голой спиной к холодной стене. И тут же возникает расплывчатый образ Автора: тот сидит за столом с гусиным пером в руке и вопрошающе смотрит на Гамлета. Он даже что-то говорит ей, но мы не слышим слов, как если бы нас разделяла перегородка из толстого стекла. Но вся шутка в том, что она его отлично понимает и даже отвечает на его вопросы. По ее коротким репликам мы можем судить, что они давно знакомы. Видимо он ее в чем-то горячо убеждает, а она явно не соглашается, погружаясь в сладкий транс. А старик все настойчивей, его жесты все более энергичны и… наконец она кивает головой. В тот же момент за кадром раздается отдаленный звук бьющегося стекла, и старик с облегчением макает перо в чернила. Потом склоняется над листом бумаги и пишет первую строку, тут же звучит сонет Шекспира на английском и следом на русском языках. Дальнейшее действие разворачивается под эти строки: «…Когда, со мной сойдясь в толпе людской, меня одна подаришь взглядом ясным, и я увижу холод и покой в твоем лице, по-прежнему прекрасном. В тот день поможет горю моему сознание, что я тебя не стою…»
- «И руку я в присяге подниму, все оправдав своей неправотой». Здорово! Но какое действие разворачивается под сонет?
- Какая разница, главное – принцип построения всего фильма: они не могут друг без друга и поэтому связаны общим действием. Старик получает возможность писать только тогда, когда она соглашается играть уготованную ей роль, какой бы она ни была. А ей с одной стороны это доставляет удовольствие, с другой – игра выматывает, держит все время на грани нервного срыва, даже помешательства. Поэтому она каждый раз боится начинать. Старику приходится пускать в ход все новые доводы, чтобы принудить ее к новой игре. И с каждым разом она все ближе к помешательству, к черте, за которой ничего нет. Тем более, что Старик придумывает для нее невероятные ситуации, в которые она тут же попадает. Знаешь, у Ишхера есть картина, на которой изображены две одинаковые руки, рисующие друг друга. Пожалуй, это наиболее точная иллюстрация этого принципа. Я тебя утомил?
- Да что вы?! Давайте уж до конца все выясним.
- Выяснять нечего — развязка близка. Так как наш Гамлет самостоятельно не может выйти из игры, то однажды она решается на крайнюю меру – самоубийство. Только в этой игре все подвластно Автору, именно он обрывает веревку за мгновение до финала. И тогда доведенный до отчаяния Гамлет наотрез отказывается продолжить игру. Если она не властна над своей жизнью, то зачем ей такая жизнь? Вот, собственно, и все.
- Как все? А потом?
- Потом? Потом он ее долго умаляет, становится перед ней на колени и все такое прочее. Ведь писать свои трагедии он может только с ее участием. То есть, отказавшись от игры, она налагает запрет на все его творчество, и тогда взбешенный Старик возвращает ее обратно, откуда взял. В нормальную жизнь.
- Ой, что-то не верится! Вот так вот запросто отпускает?
- Ты невнимательно слушаешь. Я же сказал, что он возвращает ее туда, откуда взял. А взял-то он ее из-под грузовика, если помнишь.
- И что, она …?
- А как ты думаешь?
- Да ну вас! Все в ваших виршах какое-то мрачное. Ведь Автор — это вы, верно? Ну, хоть капельку? Финал и от вас зависит, не надо перекладывать всю ответственность на исписавшегося маразматика. Я считаю, что это несправедливо по отношению к героине: попользовались, натешились вволю — и под грузовик!