Knopka : Еще одна заметка.

«Задайте правильный вопрос, и вы получите нужный ответ», сказал кто-то очень умный.

Я работала на местной телестудии и получила задание. В десятиминутном репортаже нужно было рассказать про два предприятия, их денно-нощные труды и ценный вклад, живописать прогресс и рост. Для достоверности решено было взять интервью у простых работников этих предприятий. А уж не вспомнить хозяина и не начистить ему медаль «за заслуги» было бы грубейшим нарушением жанра, такое не прощают.

Согласно рабочему графику, мы поехали чуть ли не за сто верст навещать первый объект. Обычная работа, все как всегда. Непривычные к съемкам простолюдины пялились в объектив, пытались вырвать из рук микрофон, ежились-щурились и непременно хотели знать, когда их покажут по телевизору. Мой оператор был привычен и непробиваем, а вот мне дежурная улыбка к концу дня ощутимо натирала лицо. Тем не менее, для нужной нам нарезки славословящих и радующихся материала хватало. Остался последний пункт — интервью с главным. Под вечер он был похож на сморщенный и больной чем-то серым огурчик. По моей просьбе ради красивой картинки начальник поправил прическу и воротничок. Он сидел за своим столом, как приготовивший уроки первоклассник, и глаза его были грустные. Свет расставлен, камера включена. Даю последние инструкции: смотреть на меня, разговаривать со мной, по возможности не бекать и не мекать, в случае неудачи дубли будем переписывать. Пытаюсь расслабить собеседника болтовней из серии «как дела» и «сколько уж лет». Задаю свои подготовленные вопросы, ободрительно улыбаюсь и понимающе киваю.

А клиент петляет. Как бы близко к ожидаемому ответу я ни задала вопрос, он заворачивает такие смысловые спирали, что под корреспондентской броней меня прошибает холодный пот. За полчаса словесных кружений мы не записали ничего пригодного для передачи. Все, что я от него хотела – это десять секунд естественности в оформлении грамотных фраз. Меняла формулировки, честно говорила, что хочу услышать – бесполезно. Я смотрела в мерно открывающийся рот своего нечаянного мучителя и понимала, что это провал. Уставший и замотаный мужчина бубнил что-то свое и сильно не соответствовал образу, который я собиралась на него нацепить. Было отчего затосковать.

Следующий день я провела за просмотром отснятого. В злополучном интервью мне удалось вычленить пару фраз, которые можно было прикрыть вступительными и заключительными репликами. С такой идеей я и заявилась на ковер к шефу. На другой чаше весов была повторная поездка за тридевять земель и сопутствующие ей переговоры. Пока шеф старательно молчал и жевал губами, слушая мои объяснения и просматривая «находки», я мысленно прощалась с хлебными-хвалебными заказами. Тем не менее, «добро» было получено. Я стала готовиться ко второй командировке.

И вот мы на месте. Натурные съемки, съемки в помещении, перетягивание микрофона с аборигенами, легкий перекус. Кабинет главного, расставляем свет, ждем. Вот он, момент истины. Влетает деловой и подтянутый главный. Прошу поправить прическу и галстук, садимся. Кладу перед ним бумажку с двумя фразами и спрашиваю, согласен ли он с написанным. Эти две фразы про его предприятие я сама придумала в день, когда отсматривала нескончаемые полчаса интервью с тем, первым главой. Живчик кивнул и сказал, что все так и есть. Я дала ему 5 минут на заучивание. Разумеется, говорить надо было как бы отвечая на мой как бы заданный вопрос. Разумеется, смотреть при этом надо было на меня. Разумеется, я улыбалась и кивала. Этот директор оказался неплохим актером, мы сняли два дубля и расстались совершенно довольные друг другом.

Передачу я сделала, меня даже похвалили. Правда, потом меня грызла совесть, что вместо правильного вопроса я использовала заготовку. А с другой стороны, кто их слышит, эти вопросы? «Когда тебе задают вопрос, надо оттолкнуться от упомянутой темы и говорить то, что ты сам хочешь сказать». Это рекомендация какого-то другого умника. Так и живем. Одни задают вопросы, другие успешно на них не отвечают. А шпаргалку подложишь не каждому, какая досада.