hemof : Лес

Он стоял в грязи осевшего талого снега, плотно прижавшись к шершавой коре старого дерева. Было очень холодно. Холод пробирался сквозь застёгнутую куртку, дотрагиваясь до напряжённого тела и вызывая дрожь. Но это такая ерунда, по сравнению с великой целью, которую он преследует. Он готов выдержать всё, что угодно, он готов преодолеть любые препятствия, лишь бы только Господь не отвернулся от него, а чтобы этого не случилось надо совершенствоваться. Он должен стать ещё выше всех остальных людишек. Он должен дойти до уровня полубога.
Он поглубже надвинул спортивную шапочку на глаза. Всё остальное время, среди тварей с их жалкими эмоциями и пороками, он проводил, как во сне. Он ел, пил, двигался, решал какие-то дела, но его сущность дремала глубоко внутри его сознания. Истина, сидевшая глубоко в нём, ждала своего часа. Можно было обходиться без секса, без алкоголя и даже, некоторое время, без пищи, но то, что было глубоко внутри, никогда не давало забывать себя. Наступал момент, когда он слышал Бога, и Бог говорил ему: иди и делай то, что тебе надо делать для достижения своего предназначения. И тогда он в очередной раз становился миссионером. Он брал жертву, на которую указывал Господь и совершал над ней священный ритуал; ритуал через смерть, смерть и муки. Иногда жертве удавалось уйти от суда, и тогда ослеплённое от ярости сознание бешено металось в почерневшей черепной коробке, вызывая жжение огнём изнутри.
В этот день он почувствовал, что пришло время. Но сегодня день был особенный. Сегодня он должен был перейти в новую фазу своего пути. Сегодня он должен был убить бабу и стать полубогом. И тогда он будет вершить суд над неугодными не, как исполнитель воли божьей, а как возвеличившийся до состояния божественного сознания мессия, и тогда не будет ему равных на этой земле, земле насильников, истязателей и прочей нечисти. Тогда он сможет с высоты своего духа неотвратимо казнить их в самом раннем возрасте.
- Господь царствует; — почти беззвучно шептали его губы. – Он облечён величием, облечён Господь могуществом и препоясан: потому вселенная тверда, не подвигнется.
Где-то рядом несколько раз каркнула ворона. Он поёжился, согревая себя молитвой. Приближалось время, когда замолкают голоса и начинается действие. Скоро придёт электричка и по этой тропинке, через лесополосу обязательно пройдёт кто-нибудь из людей, и если господь решит, что уже пора, то покажет ему женщину, приняв в себя которую, он станет полубогом. «И да свершится воля Божия».
Он взглянул на часы. От нетерпения, что-то остро заныло глубоко в паху. Он почувствовал кровь, закипающую внизу и устремляющуюся оттуда по всему телу. «Скоро, уже скоро. – Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. – Уже скоро я ей подарю смерть, потому что только смерть способна очистить погрязшие во грехе человеческие души, только смерть способна даровать прощение».
Прошло ещё некоторое время, а затем он услышал первые шаги. Всё тело моментально напряглось до состояния перенатянутой струны.
«Как сладок миг готовности к священным действиям. И как жалки те несчастные люди, которые не испытывают миг напряжения перед убийством».
Он ждал, превратившись в слух затаившегося волка, слившись с корой дерева, возле которого стоял. Он ждал, как всегда чувствуя возбуждающую дрожь перед исполнением воли Господней.
На прямой отрезок тропинки, из-за чахлой, ещё по-весеннему голой поросли, вышел дородный мужчина неопределённого возраста. Он торопливо мерял расстояние большими шагами, внимательно смотря себе под ноги.
Тот кто, немного в стороне, стоял, прислонившись к дереву, скрипнул до боли стиснутыми зубами.
«Нет. Это не то. Это совсем не то, что нужно мне. Это совсем не то, что нужно моему Богу. Кровь стучит в моих висках церковным колоколом, но это совсем не то. Дай мне, Господи, терпения. У меня должно быть в десять раз больше терпения, чем у всех вместе взятых человекообразных существ. Правило веры и образ кротости яви учителю своему».
И он снова услышал шаги. Человек ещё не был в поле его зрения, но он уже знал, что наконец-то дождался. Он видел это так же ясно, как видел всё более разгорающееся пламя святости у себя над головой. Он чувствовал движение женских органов, которые были готовы к слиянию с его миром. Она шла навстречу своей судьбе, навстречу своему предназначению.
Шаг за шагом. Всё ближе и ближе. Сквозь редкие веточки кустарника, за которым он прятался, он уже мог различить её лицо. На первый взгляд ей было лет сорок. Ничего привлекательного, простая невзрачная женщина в одежде, подходящей для какого-нибудь местного райцентра. Но это совсем не имеет значения. Какая разница, какого возраста и какой наружности эта блядская половина рода человеческого. Он ненавидел женщин. Он ненавидел их как тварей, которые бросили другую половину человечества во все тяжкие грехи, существующие в этом мире. Ему не нужна была её красота. Ему нужно было впитать в себя её естество, чтобы быть не просто святым человеком мужского пола, а стать полубогом, который объединяет в себе всё, который неподвластен делению на пол, возраст и социальное положение. Он видел её всю. И не просто снаружи, он видел её всю изнутри. Он видел, как входит в неё, вспарывая её грязное тело.
Она прошла ту черту, которую он мысленно провёл от своего дерева до узкой тропинки. Теперь он внимательно рассматривал её спину. Ещё шаг. Ещё один шаг. Ещё один, и хрустнувшая ветка под её ногой. Он вышел из-за дерева. Дрожь прошла. Тело было настроено на один целеустремлённый бросок. Он знал точно, сколько шагов он сделает, прежде чем подмять её под себя…
Сзади послышался частый топот ног бегущего человека. Он мгновенно присел и прижался пылающим лицом к холодной коре. По тропинке, догоняя женщину, бежал крупный молодой парень в короткой кожаной куртке. Женщина, оглянувшись, испуганно сошла с тропинки в сторону.
- Не пугайтесь. – Парень, запыхавшись, подбежал к ней и развёл руки в стороны, как бы в знак своей доброжелательности. – Вы не в Зуевку идёте? А то я здесь первый раз. Вы мне дорогу не покажете?
Женщина пожала плечами:
- Тут всего одна дорога, не заблудитесь. А вы к кому там?
- Дядю Мишу, плотника знаете?
Женщина кивнула, оглядывая парня с головы до ног и успокаиваясь.
- Пошли со мной, нам по пути. Я через три дома от него живу…
Голоса, постепенно отдаляясь, становились всё глуше и глуше. Он встал на колени и уткнулся головой в показавшиеся из-под снега прошлогодние листья. От него отделились два человека и встали по бокам. Один, с вымазанным в крови лицом, с правой стороны. Другой, в белой ниспадающей одежде, с левой. «Догони их! – заорал тот, что справа. – ДОГОНИ их!!! Убей того молодого сосунка и займись с ней тем, что повелел тебе Господь. Ты же можешь убить его. Ты его раздавишь, как мерзкую тварь, которая вмешалась и нарушила законы священной миссии. Убей его! Убей его, а потом пощупай, что находится внутри у этой бабы. Ты же ждал этого. Господь благословил тебя на это. УБЕЙ его!!!»
Тот, что слева, хранил глубокое молчание. Он молчал, и лицо его было бледно, глаза горели жёлтым лихорадочным огнём. Он молчал, и только губы его дрожали от подступающих рыданий.
«Убей его! – орал справа, в крови. – Убей его! УБЕЙ!!!»
- Заткнись! – закричал он. Он поднял голову и с силой опустил её, ударившись о землю. И снова удар в грязную сырую землю с остатками снега и прошлогодней листвы. И снова головой в грязный вонючий талый снег. – А-а-а! А-А-А-А!!! – Он кричал, позабыв о страхе быть кем-то услышанным. – Заткнись! Я не убийца! Господь повелел мне стать полубогом, объединив мужское и женское начало! Я не должен убивать тех, кто не намечен в жертву! Я не должен убивать просто так! Просто так убивают грязные слабые ублюдки, которые издеваются над такими же слабыми ублюдками! Я не буду убивать просто так!!!
Белый человек слева положил ему на затылок свою лёгкую прохладную руку. От этого его прикосновения пламя отхлынуло от мозгов. Стал слышен мягкий шорох ветра в ещё голых после зимней спячки кустах. Белый человек, поддерживал его, кивая головой.
«Просто надо ещё немножко подождать. Так Господь испытывает, насколько прочен мой дух и велико терпение. Ещё немножечко терпения. Уже близко время, когда я встану над всеми людишками с их жалкими страстями. Терпения… Ещё чуть-чуть…»
Около старого оттаивающего дерева, уткнувшись лицом в остатки грязного снега, стоял человек на коленях.