pro.bel^4uk : Всем надоевшая история Пусик Риты.

«Для нас нет никакой разницы:
одни странно одетые люди поют
и танцуют или другие странно одетые люди…»
А. Невзоров

***

Следователь скрестил руки на груди и сел на стол, свесив одну ногу.

- Что ты из себя монашку клеишь! – Нарочито нервно орал он на женщину в наручниках, сидящую на металлическом стуле напротив стола.
- Извините, но я и вправду монашка. Меня из БлОговещенского монастыря на курсы отправили.
- Какие курсы!?
- Курсы сестер-монашек, повышение квалификации в связи с реформой РПЦ.
-Так это реформа уже лет десять назад была. Что ты мне паришь?!
- Честно!
- Не клеится у тебя ответ, не сходятся концы с концами. Правду говори, падла. – следователь ударил женщину по лицу тыльной стороной ладони.
-Провинциалка я! — Затараторила женщина. — Это у вас все быстро. У нас реформа медленно идет. Вот и отправил меня отец Никифор как лучшую ученицу. Способная Я.

Женщина поднесла руки к лицу, закрыла ладонями глаза и заплакала. Следователь развернулся сидя на столе, достал из выдвижного ящика золотую шкатулку на цепочке, наручные электронные часы Casio и небольшой деревянный крест размером меньше ладони. Крест и часы швырнул на стол, а шкатулку взял в руку и попытался открыть. Крышка не поддавалась, по этому он злобно кряхтя надавил сильнее, пока шкатулка с треском не разломалась, испачкав костюм следователя облаком высыпавшегося пепла. Следователь вскочил со стола, швырнул шкатулку в угол камеры и матерясь начал отряхиваться.

- Что это такое, мать твою?
- Пепел… – испуганно сказала женщина.
- Здесь еще и Сатанизм! Да если бы ты такое где-нибудь в мечете выкинула, тебя порвали на месте, как тряпку. Крякнуть не успела бы… Я вот Сейчас Коляна позову – он из тебя весь святой дух выбьет, вместе с наивностью, тупостью и всеми остальными способностями. Ты пойми, дурочка, за эти побрякушки тебе уже вышак светит. Рассказывай, сучара, как все было.
- Что вы от меня хотите услышать!? Я не понимаю!
-Не понимаешь?.. Ладно, хотел я по-хорошему… — следователь подошел к сейфу, открыл дверцу и достал стеклянный шприц, наполненный красной жидкостью. Подошел к женщине, поднес к ее глазам шприц и прошипел – Не волнуйся…Это обычная кровь… Обычного больного ВИЧ.

Следователь аккуратно перевернул шприц в руке, большим пальцем надавил на поршень – на кончике иглы появилась маленькая багровая капелька. Капелька повисела мгновение, набирая вес, а потом нехотя, будто уставши, сорвалась и полетела в низ.

Женщина уперлась двумя ногами в пол, откинулась назад, пытаясь отодвинуть намертво заделанный в цемент стул. Сил явно не хватало. Женщина замерла в панике и тихо шептала:
- Нет… Я прошу, я умоляю. Не надо…

Когда становится по-настоящему страшно, начинаешь вспоминать абсолютно все мелкие детали и события, воспроизводить в памяти все возможные домыслы и слухи. И когда Мозг перетасует колоду фактов, он выдаст раздачу, в которой Ядра бреда соберутся в кристаллическую решетку истории. Тогда ты будешь готов согласиться и поверить в то, что эта непробиваемая чушь и есть реальность. Несправедливая и жестокая, но единственно верная.


***

Дверь монастыря отворилась, внутрь вошла женщина с небольшой дорожной сумкой в руках. Встречающая посетителей девушка, заметила, что одета гостья чересчур старомодно даже для монашки: закрытое темное платье до пят, красный вязаный палантин поверх темных волос. Сейчас уже так не носят.

- Привет, ты по обмену?
- Ага – ответила гостья, осматривая внутреннее убранство храма.
- Мы тебя ждем. Как добралась?
- Ой. Нормально. Слава Господу нашему, все обошлось, долетела хорошо. Как тебя величать?
- Меня зовут Тень…- сказала девушка и, заметив в глазах провинциалки непонимание, тут же добавила – Ну, в миру Татьяна.
- А я сестра Маргарита, по отцу Пусик, а так можно звать просто Рита.
- Очень приятно. Как тебе наш город.
- Никогда не видела сразу столько много людей, и все куда-то бегут. Ужас.
- Ничего, скоро привыкнешь. Ты куришь?
- Есть такой грех…


Рита сделала затяжку, затем, потянув за цепочку на поясе, достала из кармашка платья небольшую круглую золотую шкатулку. Аккуратно повернула скрытый замочек и сдвинула крышку. В открытую шкатулку стрясла пепел сигареты.
- Зачем это? – спросила Татьяна.
- Помощь детям сиротам.
- В смысле?
- Мы пепел у себя дома всем Храмом собираем да в аптеки сдаем. Вырученные деньги детям сиротам отдаем. Богоугодное дело.
- Понятно. Ты это лучше убери подальше и никому не показывай.
- А что такое? – удивилась Рита.
— Нельзя служителям церкви драгоценности, украшения, часы и тому подобное иметь.
— Что и такие нельзя?! – Рита показала свои простенькие электронные часы Casio на тонкой кожаной застежке.
- Нельзя. Грех это. Сними и спрячь. А лучше выброси.
- А как я узнаю, когда молебен начнется?
- Музыку услышишь. Поймешь в общем. Ты молиться хоть умеешь?
- Учили кое чему.
- Ну-ну… — Татьяна недоверчиво посмотрела исподлобья, но потом ласково улыбнулась и сказала: — Давай я твою сумку отнесу в опочивальню. А ты пока в том зале картины посмотри. Новая выставка. Я скоро вернусь.

Татьяна указала рукой на высокую дверь напротив курилки, взяла сумку и ушла.Рита сняла часы и вместе со шкатулкой положила в тайный карман платья. Подошла к указанной двери и тихонько отворила ее.

За дверью находилась полутемная комната, стены которой были завешаны массивными шторами из красной бархатной ткани. Картины стояли на деревянных планшетах, к каждой было проведено освещение, маленький прожектор на длинной стальной ножке с потолка. В комнате было не многолюдно, всего у одного планшета стаяла парочка делового вида женщин, которые то и дело о чем-то перешептывались, многозначно кивая головой.

Возле входа в черной рясе до пят и шапке грубой вязки без прорезей для глаз и рта, стоял смотритель-швейцар, который молча раздавал маленькие книжечки-буклетики, где, как догадалась Рита, можно было узнать подробнее о выставленных картинах. Рита скромно взяла протянутый буклетик.

На черной матовой обложке тоненькой книжки золотыми буквами была выдавлена надпись: Выставка современного искусства «Отчаявшиеся постмодернисты».

В общем и целом выставка Маргарите не понравилась, слишком пошло по ее провинциальному взгляду. Она, конечно, многого не поняла, но все же…

Картины были разного плана. От безобидных: «Стареющий панк воспитывает новое поколение», на которой молодой дедушка стоя на табурете, злобно кричит в форточку обнаглевшим детям, чтобы те не ломали деревья; до откровенной похабщины: «Георгий-Победоносец душит своего змея». (Что на этой картине изображено, я даже рассказывать не стану).Рита удивилась, как такое вообще можно в храме выставлять.

Неспешным шагом, разглядывая представленные экспонаты, Рита подошла к планшету в конце зала, у которого стояли те тихо беседующие женщины. На картине человек в стильном деловом костюме и малярным валиком в руках, дерзко оглядываясь по сторонам, закрашивал стену подъезда. Название картины «Реформа КК». Рита опять ничего не поняла, открыла буклетик и прочла: Известный писатель закрашивает неприличное слово «XYZ(», нацарапанное им же самим в детстве.

Рита не успела смутиться, так как сзади подошла Татьяна и, аккуратно взяв за локоть, тихонько прошептала на ухо:
- Пойдем.

Когда женщины вышли с выставочного зала, Татьяна радостно продолжила:
- Тебе очень повезло. Такое событие не чаще раза в год бывает.
- Что за событие?
- Не хочу портить впечатление. Сама все увидишь.
- Ну а все же?
Татьяна на секунду задумалась, потом улыбнулась и сказала:
- Тебе известно, что монахиням нельзя иметь детей от земных мужчин.
- Конечно. Мы жены Господа нашего. – Маргарита осенила себя крестом.
- А что у вас делают, если ТАКОЕ все же случается? – Татьяна сделала ударение на слове «такое».
- У нас такого не случалось. А у вас, что делают?
- На законодательном уровне запрещают иметь детей. Лишают женщину родительских прав, пока ребенок еще не родился.
- Это как?
- Все- все-все… — Татьяна хихикнула и обняла Риту за плечи. – Пойдем. Сама все увидишь.

Перед ходом в зал Татьяна натянула на голову зеленую шапку до самого подбородка и сделала знак Рите, чтобы та обмоталась палантином.

Служба уже шла. В зале было много народу. Татьяна легонько подталкивала в спину Риту, чтобы та сквозь толпу подходила ближе к алтарю.

Возле алтаря стояла женщина в черном балахоне и держалась за живот. Рядом за кафедрой Батюшка читал молитву: «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, иже везде сый и вся исполняяй, сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша».

Батюшка поднял над головою необычный крест. Крест высотой сантиметров тридцать по пропорциям сторон соответствовал православным канонам. Но верхняя часть была сделана в форме ручки. К тому же нижняя часть, и это было главной особенностью креста, была необычно сильно утолщена. Крест напоминал огурец или баклажан, в который сверху вонзили кортик.

Батюшка еще раз прочитал молитву святому духу и дал поцеловать крест женщине. Затем одним движением руки Батюшка сорвал балахон с женщины, та осталось совершенно голой (не считая желтой шапки на лице).

Рита от неожиданности ойкнула и зажмурилась – женщина была беременна.

Святой отец продолжил читать молитву: «Пресвятая Троице, помилуй нас; Господи, очисти грехи наша; Владыко, прости беззакония наша; Святый, посети и исцели немощи наша, имене Твоего ради. Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».

В надежде, что голая беременная женщина померещилась, Рита открыла глаза. Но видимо зря, так как только Батюшка сказал «Аминь», он рывком поставил женщину на колени. Затем взял крест за рукоятку и вонзил его утолщенной стороной женщине сзади в то место, откуда берутся дети. Женщина сладко застонала, толпа взревела от восторга. Маргарите стало дурно и она начала пробираться к выходу.

Но тут со всех сторон грянула музыка. Электрогитары и барабаны смешались с ревом вокалиста. Люди вокруг начали прыгать, судорожно махать руками и хаотично толкаться. Батюшка продолжал возвратно поступательные движения крестом, беременная женщина громко стонала.

Попытка Риты покинуть бал Сатаны не увенчалась успехам. Вокруг толкались бесы, орали свиньи, стонали шлюхи.

«Если это и есть пресловутая реформа и за сотни лет существования православная церковь превратилась в это похотливое лицемерное чудовище, то я лучше никогда не буду меняться и останусь старовером» — сделала вывод Рита и от безысходности заплакала. Но, слава Ангелам, вовремя осознала, что Бог не мог покинуть ее. Все происходящее, Садом и Гоморра — это всего лишь испытание искренности и стойкости ее веры.

Рита упала на колени, сняла с шеи свой простенький деревянный крестик, поцеловала его и, прижавшись челом к полу, начала молиться:
«Ангеле божий, хранителю мой святы и, на соблюдение мне от Бога с небесе данный, прилежно молю тя: ты мя днесь просвети, и от всякого зла сохрани, ко благому деянию настави и на путь спасения направи.
Пресвятая Богородице, бесов прогони… Пресвятая Богородице, бесов прогони… Пресвятая Богородице, бесов прогони...»

Маргарита молилась и внешнего мира уже не воспринимала. Не слышала, как музыка перестала играть, не видела как все вокруг остановились и, тыкая на ее пальцами, наперебой кричали:
«Богохульство!», «Иродка!», «Окстись!», «Я видел, она не слэмилась!», «Это провокация!», «Полиция!».

Рита с помощью молитвы впала в глубокий медитативный транс и не почувствовала как кто-то сорвал с ее головы палантин, схватил за волосы и выволок из храма.

***

В камерах для приговоренных к смертной казни на стенах и потолке остаются надписи с информацией о том, кто был здесь и за что был казнен. Некоторые считают, что надписи делают смертники, другие думают, что пишут сами менты в целях психологического устрашения. Не важно. Смысл истории в том, что старые зэки рассказывают, с недавних пор на одной из сцен появилось четверостишие:

Фемида молвит, уровняв весы:
Священный нимб примерит стерва
И языками праведного гнева
Пусть пятки ей ласкают псы.