Иезуит Батькович : Король умер... (Клуб 2)

Начало тут — www.litprom.ru/thread48427.html

Седой сухопарый человек сидел за столом, курил трубку и читал толстую монографию, посвященную преданиям и мифам народов Южной Америки. По небольшой комнате, обставленной несколько старомодно, но с безупречным вкусом, разносились переливы «Грез Любви» Френца Листа в исполнении Альфреда Бренделя. Звуки музыки, дополненные уютным потрескиванием старой пластинки, смешивались с гулом потолочного вентилятора. Это лето выдалось очень жарким – в городе стояла страшная духота, казалось, что асфальт плавится под ногами. На подоконнике развалился огромный черный кот, лениво наблюдающий уличную жизнь за окном. Человек отложил книгу в сторону, снял очки и потер уставшие глаза. Ему было восемьдесят три года, хотя выглядел он гораздо моложе, никто не давал ему больше пятидесяти. У человека было несколько подставных имен, но те, кого он знал достаточно хорошо, обращались к нему исключительно по прозвищу «Умник» и в этом не было и малейшей доли фамильярности или панибратства. Сегодня был первый четверг месяца и Умнику предстояло совершить один ритуал, который давно уже стал для него не более чем рутинной процедурой. Он подошел к большому книжному шкафу, занимавшему едва ли не половину комнаты, и снял с полки старое издание И-цзина, китайской Книги Перемен. Положив книгу на стол, старик опустил деревянные жалюзи, зажег ароматическую палочку с запахом сандала и достал из кармана юбилейную нацистскую рейсхмарку 1938 года с изображением Адольфа Гитлера. Подкинув монету шесть раз, Умник быстренько набросал карандашом на листе простенькую гексаграмму и стал сверятся с китайским текстом.

То что он увидел в гадательной книге заставило его вздрогнуть.

Не веря своим глазам Умник два раза проверил правильность написания гексаграммы, а затем достал из шкафа еще несколько изданий, с развернутыми комментариями посвященными И-цзину. Сверившись со всеми текстами, он затушил трубку, подошел к бару, налил себе полный стакан виски и залпом выпил. Затем вытер рукавом выступивший на лбу пот и провел ладонью по побледневшему лицу. Пластинка доиграла до конца, но Умник даже не заметил этого.

- Алистер, дело дрянь, — медленно произнес он, обращаясь к коту, после чего подошел к телефону и набрал номер городского вокзала.

- Добрый день. Девушка, я хочу забронировать билет на вечерний поезд. Куда? Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Что? Да. Это подойдет. Один билет. Вагон первого класса, пожалуйста.

Положив трубку, Умник достал из-под кровати чемодан, который был собран заранее как раз для таких случаев. Стоя у распахнутой двери, он пристально посмотрел на кота и произнес следующее.

- Алистер, мне придется уехать. Надолго. Может быть даже навсегда.

Кот внимательно слушал хозяина, наклонив голову набок.

- Если я не приеду через две недели, возвращайся к своей матушке. Надеюсь, она сможет о тебе позаботиться.

Кот мякнул и выскочил в открытую дверь.

- И да помогут тебе твои кошачьи боги, — бросил вслед убегающему питомцу Умник, закрывая дверь.

***

Сделка с Пожирателем определенно была самым моим удачным вложением за всю мою жизнь. Кошмары действительно прекратились. Теперь я спал вообще без сновидений. Первые две недели, после того, как меня приняли в Клуб, я спал по двенадцать часов в сутки, наслаждался отдыхом, словно бы наверстывая годы, проведенные в нервной горячке постоянной бессонницы. Я перестал принимать лекарства и практически сразу почувствовал прояснение в голове и улучшение общего состояния здоровья, ведь теперь никакие медикаменты не засоряли мою кровь и печень.

Я по-прежнему работал в редакции старого городского издания, причем мои новые способности очень помогали в моем деле. Теперь я тратил на проверку текстов в два раза меньше времени, руки словно бы сами вносили за меня все необходимые исправления в тексты. Освободившееся время я не терял зря — покупал в ближайшем киоске целую кипу газет и журналов, а также дешевые дамские романы в мягком переплете и занимался исправлением ошибок прямо на рабочем месте. Моих коллег пугала подобная одержимость, кажется они уже начинали перешептываться за спиной, на тему того, что я тронулся, но мне было абсолютно все равно. Это действительно было одержимостью, но только так, через исполнение своего нелепого предназначения я мог получить вожделенные мистические дары, природа которых до сих пор оставалась для меня и моих новых знакомых из Клуба загадкой. Мое стремление исправлять ошибки было абсолютно неконтролируемым, как желание справить малую нужду, пожалуй даже еще острее. Это было похоже на нестерпимый зуд, когда я видел ошибку, мое сознание выключалось, я не мог думать больше ни о чем другом. Теперь я всегда носил с собой целый ворох разноцветных ручек, маркеров и даже мелков, поскольку исправлять приходилось все, в том числе и надписи на стенах домов. Один раз я увидел надпись с ошибкой, которую дети оставили на покатой крыше, и я не помня себя влетел вверх по пожарной лестнице, чтобы внести исправления. Пришел я в себя только после, когда осознал, что скользкая черепица под моими ногами как-то подозрительно похрустывает. В тот раз все обошлось, но я твердо уяснил для себя, что жизнь Корректора может быть очень непредсказуемой и опасной.

Плут взял меня под крыло, видимо чувствуя некоторую ответственность, как человек, приоткрывший передо мной тайную жизнь города. Я помогал ему разбираться с документами, а он рассказывал мне все, или почти все, что сам знал о Клубе. Как ни странно, помимо собственных ограничений, которые были индивидуальны для каждого участника, в Клубе больше не существовало никаких правил и кодексов. Каждый был волен делать все что хотел, все использовали свои способности как заблагорассудится, не принимая во внимание ни официальные законы, ни общественные нормы морали. Афиширование самого существования Клуба не поощрялось, но напрямую запрещено тоже не было. От излишнего внимания Клуб защищал себя сам, возможно при посильном участии Спящего. Всякий, кто желал рассказать всю правду об этом странном сообществе очень быстро либо исчезал, либо признавался невменяемым. Также этому немало способствовало то, что ни один из членов Клуба не был полностью осведомлен ни о точном количестве участников, ни об их способностях. В общем-то все были заняты своими делами и никто не желал знать больше положенного.

- Так как давно существует Клуб? – спросил я как-то раз у Плута. Мы тогда сидели в кальянной, располагавшейся в подвальчике какой-то крошечной улицы. Табак был не очень дорогой, но качественный, в силу своих ограничений Плут экономил на всем чем только можно.

- Трудно сказать. Наверное, он существовал всегда. По крайней мере с тех самых пор, как появились города и общество стало достаточно сложным, чтобы появились люди подобные нам.

- Клуб есть не только в нашем городе, верно?

- Разумеется. Людей Клуба можно встретить везде, в любой стране. Мы как масоны. Или как фанаты Битлз, — Плут усмехнулся своей не слишком-то остроумной шутке.

- Господа, не желаете ли отведать «Глаза Иблиса»? – пробасил суровый грузный хозяин кальянной, вклинившись в наш разговор.

- Отстань, Соломон. Впаривай свой яд малолетним придуркам-нарикам, — отмахнулся Плут. Хозяин отступил от нашего столика и подошел с тем же предложением к двум глуповатого вида паренькам, которые пили чай в углу.

- У вас есть… хм… клубные взносы?

- Конечно. Мы скармливаем Пожирателю наших первенцев.

На лице Плута не дрогнул ни один мускул и я уже действительно готов был поверить в эту жуткую историю, но тут он хлопнул меня по плечу и рассмеялся.

- Успокойся. Шучу я. Вы новички такие забавные. Верите всему. Хотя… Хотя может быть это и правильно. Не стоит все принимать на веру, но и отрицать тоже ничего не стоит. Так оно и работает, — пробормотал Плут разом помрачнев и пустив длинную струю дыма в пол.

- А что до моих старых знакомых? Я могу продолжать поддерживать с ними отношения? Или теперь это опасно для них?

- Да как хочешь. Это только твое дело. Но по опыту могу сказать, что скорее всего скоро ты сам растеряешь все старые знакомства. Это как наркотик. Когда заглядываешь за кулисы и видишь как все работает, а еще тогда когда сам выходишь на сцену… В общем после этого не так уж интересно оставаться простым зрителем и обсуждать с такими же олухами прошедшее представление. И кстати тебе не помешало бы сменить имя, место жительства и работу. Элементарные меры предосторожности. Поддельные документы можешь заказать у меня.

Я решил отложить эти масштабные изменения, но осознавал, что они неизбежны. В свое время Сталкер ясно дал мне понять, что настоящие имена – это великая сила в руках тех, кому они известны. Конечно я хотел бы избежать любых нежелательных воздействий на мою жизнь и обезопасить себя, скрыв настоящее имя.

К столкновением с необъяснимым привыкнуть было совершенно невозможно, какая-то немыслимая дикость оказывается пронизывала всю городскую жизнь. Один санитар (вернее Санитар) из городской службы отлавливал не только крыс и бездомных собак, но и спятивших призраков. Большинство нищих, просящих милостыню, на самом деле были не людьми, а автоматическими механизмами, которые собирал безработный Инженер, живший за счет тех самых подаяний, которые они приносили за день. Существовала целая разветвленная сеть торговцев душами, которые добывались в ходе ритуальных жертвоприношений в странах третьего мира. На карте метро была обозначена только половина реально существующих станций. Демоны из иных миров спокойно расхаживали по улицам, ничем не отличаясь от простых обывателей, кроме неумеренной тяги к сексу и азартным играм. Плут строго-настрого запретил мне питаться в китайских забегаловках, потому что «эти чертовы узкоглазые обожают воровать эмоции и воспоминания». Никто из состоявших в Клубе даже не пытался охватить разом все это мистическое многообразие, чтобы выстроить полную картину. Каждый знал только несколько тайных тропок или хитрых трюков, которые старался использовать с максимальной для себя выгодой.

Разумеется мне тоже не терпелось испробовать свои способности в деле. Я не знал, как именно они проявятся и вынужден был действовать по наитию, Плут четко дал понять мне, что каждый учится управлять своими дарами сам, в каждом отдельном случае все индивидуально, все по-разному. Правда также он обмолвился и о существовании некоторых устоявшихся традиций, что-то уходящее корнями в совсем уж дремучую глубь веков, эдакую магию «олд-стайл», но меня мало интересовали особенности рисования пентаграмм и гадания на картах Таро. Ни литературы ни толковых учителей я разумеется найти не мог, поэтому я просто слушал внутренний голос и ждал момента, когда наконец смогу проявить себя.

***

Как-то раз поздним вечером я проходил мимо пустого музыкального магазина и увидел, что стандартная табличка «Закрыто» висела с той стороны двери, что выходила на улицу. И вот тогда я и решил попробовать. Достав зеленый, в тон надписи, мел я исправил слово на «Открыто», а затем потянул за ручку.

Дверь открылась.

Сперва я не поверил. Стерев свои исправления, я потянул за ручку снова. Дверь была плотно заперта и не поддавалась. Я повторил этот трюк еще несколько раз и дверь покорно подчинялась внесенным изменениям, то открываясь, то закрываясь снова. Я был просто на седьмом небе от счастья. Эта мелочь вселила в меня новое ощущение, ощущение какой-то дикой необузданной силы. Я был опьянен этим чувством, мне хотелось кричать и смеяться в полный голос. Кажется я так и сделал, напугав влюбленную парочку в дальнем конце переулка.

Я тут же набрал номер Плута и взахлеб пересказал ему историю моего мистического «крещенья огнем». Плут вовсе не спешил разделять мою эйфорию. Он сдержано поздравил меня с первым успешным изменением реальности и посоветовал идти домой и ложится спать.

Но я и не думал спать. Эта энергия требовала выхода и дойдя до дома, я тут же приступил к новому эксперименту. Достав канцелярское лезвие и ручку я, убив минут сорок на кропотливую работу, изменил сумму в договоре об аренде квартиры на втрое меньшую, памятуя о том, что завтра у меня должна была состояться встреча с хозяином.

Однако тут меня ждало тотальное разочарование.

Когда я протянул хозяину деньги, он недоуменно уставился на тоненькую пачку и с каменным лицом произнес:

- Что это?

- Это плата, — ответил я, чувствуя себя полным кретином, понимая, что мой трюк не сработал.

- Я не принимаю оплату в рассрочку. Либо вносите всю сумму, либо проваливайте к чертям! Желающих поселится здесь – полно!

Я пристыжено отсчитал еще несколько крупных купюр, бормоча что-то о невнимательности и замороченной после работы голове. Хозяин только снисходительно хмыкнул и тщательно пересчитал деньги.

Эта неудача несколько омрачила мое радостное настроение. Разумеется я решил тут же связаться с Плутом, чтобы тот объяснил мне её причины.

- Деньги, Корректор. Деньги это тебе не вывески на дверях, — устало поучал меня Плут по телефону. – В них скрыта великая сила, о которой я кстати знаю чуть больше прочих. Плюс обмануть человека куда сложнее чем обмануть глупую вещь. Ты же не думал, что твой хозяин глупее двери в музыкальный магазин? И кстати, сколько раз ты менял ту самую надпись?

После он прочел мне по телефону небольшую лекцию, из которой я узнал чуть больше о природе даров. Во-первых, та сила, которую я накапливал целыми днями, исправляя таблоиды и макулатурное чтиво, была вовсе не бесконечной, она была ограниченной и возможно я глупо растерял её всю, необдуманно внеся изменение в вывеску несколько раз подряд. Теперь мне нужно было исправить столько же ошибок, точное число которых назвать не смог бы никто, чтобы вернуть утраченный дар и довести свои способности до прежнего уровня. Во-вторых, чем масштабней и важнее для меня было то или иное изменение, тем сложнее его было провернуть, тем больше сил мне бы пришлось тратить на подготовку. Ну и наконец третье и самое интересное. Большие исправления давали больше силы чем маленькие. Плут пояснил это на примере своего дара. Сто мелких сделок давали ему куда меньше силы, чем одна крупная, которая была бы эквивалентна по стоимости этим ста. В моем же случае это означало, что я мог годы провести за исправлением опечаток в никому не интересных желтых газетенках, но получил бы от этого в разы меньше, чем если бы я исправил орфографическую ошибку в каком-нибудь уникальном историческом документе или в редком издание, сохранившемся в единственном экземпляре.

Все это требовало серьезного осмысления. Повесив трубку я сел планировать новые способы накопления своих нематериальных активов.

***

Я гулял по городу в тщетной надежде найти и исправить что-нибудь значительное, хотя бы ошибку на каком-нибудь большом рекламном щите. Параллельно я пытался отмечать странности в поведение людей, какие-то мелкие детали, которые могли бы выдать других членов Клуба, но мне не хватало опыта и к тому же никто из знающих о Клубе не спешил проявлять свои способности открыто. Это становилось похоже на парною. В каждом пьянице я старался разглядеть колдуна в мистическом трансе, а в каждом продавце хот-догов шамана-каннибала.

За все время моих поисков мне не встретилось ничего достойного внимания, а пропустить ошибку я не мог физически – мне не позволила бы сделать это моя новая природа. Паранойя же моя продолжала оставаться просто паранойей и только один раз со мной произошел странный случай, который показался мне каким-то образом связанным с теневой жизнью города.

Вымотанный жарой я шел с работы, размышляя над тем, как бы мне отыскать опечатку в первом печатном издании Библии или еще что-нибудь в том же духе, когда услышал как из подворотни ведущей во двор меня позвал детский голос.

- Дядя! Дядя! Помогите мне пожалуйста! Пожалуйста, скорее!

Ребенок кажется был серьезно напуган и я не раздумывая бросился на помощь.

- Дядя! Как хорошо, что вы проходили мимо. Вы должны помочь мне достать Маркиза, он кажется застрял в той трубе, не хочет вылезать. Вы же поможете мне? Я очень люблю своего котика! – причитал мальчик, уставившийся на лежащую на земле проржавевшую водосточную трубу. Из трубы доносилось жалобное мяуканье.

Я спокойно выдохнул, понимая, что никакой угрозы жизни ребенка нет и решил, что стоит помочь карапузу, раз уж я оказался рядом. Недолго думая, я отставил пацана в сторону, заглянул в дырку и увидел рыжего котенка, который испуганно вжался в самый конец трубы, упирающийся в стену дома. Не придумав ничего лучше, я просто аккуратно, не торопясь подвинул сломанный водосток на себя, высвобождая котенку место, чтобы он смог выбраться наружу.

- Ура! Добрый, добрый дядя мне помог! – заорал мальчик и взял на руки испуганное животное.

И вот тут начались странности. Присмотревшись получше я понял, что все это время рядом со мной находился вовсе не ребенок. Странно было, как я вообще мог перепутать этого человека с ребенком. Это был невысокий мужчина, одетый в совершенно немыслимый наряд. На голове у него был котелок размера на три меньше чем нужно. На переносице красовались зеленые очки со знаком пацифика, в ухе блестела серьга в виде смайла. Небольшая неопрятная борода была заплетена в косичку, а на его рубашке было множество рисунков, складывающихся в яркий классический комикс, которые рисовали в 60-е. Дополняли картину зеленые штаны, заляпанные краской, и два сапога разной формы и расцветки. То что я принял за детские интонации было просто нелепой манерой искажать голос и растягивать слова, так как это действительно мог бы делать капризный ребенок.

— Спасибо, дядя! – прогундела мне эта жертва модельера-шизофреника. – Дядя помог мне вытащить Маркиза. Маркиз – помаши лапкой дяде!

Псих повертел кошачьей лапкой, изображая одобрительное приветствие. А затем резким движением он свернул котенку шею, так что тот даже не успел мякнуть перед смертью.

- Ой. Маркиз сломался, — слегка расстроено отметил он. – Вечно эта фабрика выпускает бракованных кошек! Ну ничего. Дядь, все равно спасибо вам! И хорошо, что у меня еще есть йо-йо! Его сломать сложнее чем котенка!

Затем этот ненормальный выбросил трупик животного в урну, а сам достал из кармана йо-йо и улыбаясь направился к выходу со двора, пританцовывая на ходу и напевая песенку из какого-то мультфильма.

Я долго смотрел ему вслед и неожиданно я очень четко осознал одну вещь.

Этот человек был из Клуба.

***

Однажды утром я проходил мимо спортивной площадки и увидел там Сталкера, играющего в баскетбол с какими-то парнями криминального вида. Заметив меня, Сталкер запустил мяч точно в корзину и зашагал в мою сторону, обойдя мелкую клумбу по широкой дуге.

- Привет, новенький, — улыбаясь бросил он мне. — Осваиваешься? Как тебе наши ребята?

- Еще не понял. У меня пока мало знакомых в Клубе.

Сталкер запрыгнул на изрисованную хулиганами лавочку и присел на спинку, сделав рукой приглашающий жест. Я сел рядом с ним.

- Ничего. Успеешь еще всех узнать. Или нет. В любой момент можно случайно упасть с моста или напороться на нож в подворотне.

Я не знал, что ему ответить на это чертовски глубокомысленное замечание. Мы наблюдали за стаей голубей, клюющих вчерашнюю высохшую блевоту и молчали каждый о своем.

- Ну так что с тобой стряслось? – прервал молчание Сталкер. — Почему ты искал встречи с Пожирателем? Теперь-то ты можешь рассказать, мы ведь в каком-то смысле как одна семья. Ну если хочешь конечно…

Я засомневался. Я не был уверен, что об этом стоит кому-нибудь рассказывать. Я даже Плута не стал посвящать во все детали. Те же из моих старых знакомых, кто узнавал о моей проблеме чуть больше, спешили разорвать со мной все отношения. Я их понимаю. Я привык молчать об этом. Это было мое клеймо, моя рана, стигмата, превращающая меня в неприкасаемого. Но теперь, когда все осталось в прошлом я решил что могу наконец поделиться всем тем, что накопилось за долгие годы.

- Меня мучили кошмары. Галлюцинации. Я несколько раз попадал в клинику. Пережил несколько психозов. И как-то раз я чуть не убил девушку… Точнее такое случалось трижды, с тремя разными девчонками. В последний раз мне показалось, что у одной из них в животе живут котята, — я невольно поморщился, вспомнив недавнюю встречу во дворе с умалишенным. — Но обошлось. А вот церковь мне все-таки удалось поджечь. Это было давно, не здесь — в моем родном городке. Меня тогда чуть не линчевали. Мне нашептывали все это твари из моего сознания. Я называл их Визитеры…

Я говорил долго, наверное рассказал Сталкеру всю историю своей болезни, с самого первого психоза и до прихода в Клуб, о таблетках и видениях, о том как это начиналось и как отравляло все мое существование. Сталкер слушал молча и сосредоточено.

- Тот кто пишет наши судьбы допускает слишком много ошибок. Преподай ему как-нибудь урок орфографии, если встретишь.

- Да ты философ! – в самом деле все реплики Сталкера были сегодня наполнены какой-то тягучей глубиной, что ему удавалось особенно хорошо подчеркивать с помощью интонаций эдакого опытного ветерана боев мистического фронта.

- Все мы Канты после третьего косяка, — ответил он мне и словно желая подкрепить свои слова действием принялся сворачивать самокрутку.

- Ты слышал о Канте?

- Мне больше нравится Шопенгауэр. «Мир как воля и представление». Я со многим согласен.

За последний месяц я несколько раз видел пришельцев из других миров, заходил в нарисованные на стене графити и скормил болезнь двухсоткилограммовому человеку. Но сейчас я был удивлен едва ли не сильнее, чем в тот день, когда Алхимик напоил меня своим отваром. Представить себе Сталкера, читающего Шопенгауэра, я не мог – это было за гранью добра и зла.

- Эй! Корректор! – неожиданно закричал мне прыщавый подросток с другой стороны улицы. – Как тебе вот это? – он глумливо ухмыльнулся и начал быстро писать мелом на стене длинное и витиеватое матерное послание, которое практически все состояла из ошибок. Я тут же кинулся к стене, исправлять все эти его проделки, а мелкий гад не унимался и писал еще и еще. Я попал в идиотское положение, поскольку этот бесенок мог терроризировать меня сколь угодно долго, я был полностью в его власти и ничего не мог поделать с собой.

Но тут в эту игру вмешался Сталкер. С каким-то глухим, полузвериным рыком он подскочил к хулигану и быстрым отточенным движением трижды ударил его под дых. После чего поднял задыхающегося парня за волосы и продолжил отвешивать ему тумаки, так, что очень скоро на лице парня не осталось живого места. Тот жалобно скулил и пытался неумело отражать удары.

- Что ты делаешь? Прекрати! Это просто ребенок! Да отпусти же ты его! – мне пришлось вмешаться и буквально силой оттащить Сталкера от избитого мальчугана, который рыдая и утирая кровь распластался на асфальте.

- Никогда… Никогда так больше не делай, сученыш! Еще раз поймаю тебе на чем-то подобном убью нахер. Понял? Ты понял, урод???

Подросток промямлил что-то неразборчивое и на всякий случай торопливо закивал головой, не прекращая плакать.

- Что на тебя нашло? Ты мог его убить! – я не мог понять, что же такого страшного сделал этот пацан. Да, мне было немного неприятно оказаться в положение, которое зависело от ребенка, но этот проступок не стоил такого наказания.

- С нашими силами нельзя шутить. Нельзя! – Сталкер почти кричал, он тяжело дышал и его ноздри раздувались от гнева. — Надо вбивать в них это – крепко вбивать. Один такой вот шутник, тоже сопляк, как-то наслал на мир испанский грипп. Десятки миллионов жизней из-за одной шутки. И самое страшное, что дети видят и понимают куда больше взрослых. Из-за этих засранцев, мы все ходим с факелом по пороховому погребу.

Где-то завыли полицейские сирены, Сталкер почти мгновенно пришел в себя, также резко как впал в бешенство.

- Пойдем в Клуб. В городе гость. Откуда-то с юга. Это должно быть интересно. Пойдем, Кор, не стоит тут оставаться.

***

В тот самый коридор, в котором и происходила основная часть Клубной жизни можно было попасть множеством способов, для этого было необязательно пить отраву, как произошло со мной в первый раз. Теперь мне были открыты и другие двери, хотя я успел узнать только о трех входах – через будку киномеханика в одном полузаброшенном кинотеатре на окраине города, через дыру в заборе зоопарка, между клетками с совами и лисами, и тот вход, которым мы воспользовались сейчас, через павильон рыбного рынка, недалеко от порта.

Только зайдя в Клуб я тут же нос к носу столкнулся с тем самым умалишенным, которому я помог достать котенка из трубы. Он был одет в тот же дикий наряд, только теперь на голове у него была не котелок, а соломенная шляпа с оторванным верхом.
— Дядь! Дядя! Дай десятку на конфеты!- прогнусавил он все в той же своей странной манере.
- Лучше дай ему мелочь, иначе ведь не отстанет, — сказал мне Сталкер и я вытащил из кармана несколько монет.
- Да! Дядя молодец. Дядя добрый! Дядя, дядя, траляля, очень добрый прампампам – псих пританцовывая отошел к стоящему прямо в коридоре круглому автомату с разноцветной жвачкой, на ходу пересыпая монетки из руки в руку.
- Кто это? — спросил я у Сталкера, пока мы шли в сторону одной из самых больших комнат.
- Псих. Наш городской дурачок. Блаженный. Никогда его не обижай. Но старайся избегать его. Рядом с Психом вечно случается разная нездоровая херня

- Псих, — медленно произнес я новое прозвище, мысленно награждая блаженного заглавной буквой.

В большом зале, усыпанном мусором и кусками обвалившейся штукатурки, несколько человек принимали гостя, приехавшего откуда-то с юга. Тут были те, кого я уже видел раньше и несколько новых лиц, но нельзя сказать, что людей было слишком много. Плут молча кивнул нам со Сталкером, девочка Сплетница вовсе будто бы не заметила как мы вошли, погруженная в свой планшетник, а Циклоп и Жрица в это время были заняты разговором с гостем.

Это был смуглый сухой человек неопределенного происхождения — не то семит, не то латинос. Одет он был в недорогой черный костюм, а на поясе у него болталась погремушка, сделанная из выдолбленной тыквы и украшенная узорами из змеиных позвонков вперемежку с искусственным жемчугом. В руках у гостя было несколько небольших бутылок, в которых в густом дыму переливалось и шевелилось что-то смутно напоминающее искаженные гримасами лица.

Помимо Циклопа и Жрицы рядом с южанином стоял Гриф – главарь танатов. Я слышал о нем от Плута. Этот худой лысый горбоносый человек, действительно напоминающий грифа, работал санитаром в городском морге и имел целую секту последователей, изучающих мрачную науку смерти. В основном это были студенты-медики, работники похоронных бюро и подростки увлекающиеся сатанизмом и готической субкультурой. Гриф вертел в руках тряпичную куклу, с воткнутыми в неё иголками, едва ли не обнюхивая и не облизывая её, настолько сильный интерес она у него вызывала.

- Что привело вас сюда? И как нам обращаться к вам? – задала вопрос гостю Жрица. Кажется он прибыл в Клуб только что и мы успели к самому началу разговора.

- Вы можете называть меня Унган, — голос у гостя был очень хриплый с сильным гортанным акцентом. – Я здесь… хм… для обмена опытом. В вашем городе есть одно кладбище, едва ли не самое большое в вашей стране. Я много слышал об этом кладбище и о вашей школе танатов. Их методы и то искусство что изучаю я во многом схожи. В знак моих добрых намерений я хотел бы преподнести вам в дар этих духов, которые были заключены в стеклянный плен моим прадедом сто двадцать семь лет назад.

Гриф, явно польщенный столь лестным отзывом о своем мастерстве ненадолго оторвался от куклы, криво усмехнулся и поспешил задать вопрос:

- Вы сможете дать нам на изучение одну из ваших кукол? Это великолепная работа, очень тонкая! Мы будем крайне благодарны вам за это.

Унган неопределенно покачал головой.

- Это зависит от того, что вы сможете мне предложить для обмена. Плененные духи это уже серьезный дар. Его вполне достаточно для обычного знака вежливости. Дальше придется играть на равных.

Гриф понимающе хмыкнул и вернулся к изучению обрядовой фигурки.

- Ой! Человек-головешка! Черный черный черный черный черный черный ЧЕ-ЛО-ВЕК! – раздался из дверного проема голос Психа. Он стоял опираясь на дверной косяк и выдувал пузыри жевательной резинки. Унган непонимающе перевел взгляд на дурачка.

- Не обращайте внимания, — произнес Циклоп, обращаясь к Унгану. – Мы сами к нему привыкнуть не можем, остается только игнорировать. Вы знаете правила, верно? Каждый гость должен явится на личную встречу к Старшему. Одно из немногих правил, которые мы, заядлые анархисты, все-таки соблюдаем.

- Конечно, — кивнул Унган. – Я почту за честь увидеться с самим Спящим.

- Прекрасно. Это не должно занять много времени.

Жрица взяла гостя за руку, отчего того ощутимо качнуло (дал о себе знать заряд мощнейшей сексуальной энергии, которую Жрица не могла скрыть за бесформенными одеждами) и повела за собой к дальней комнате коридора, где в своей палате Спящий наблюдал за жизнью нашего мира и жизнью иных миров. Циклоп хотел было последовать за ними, но тут раздался громкий звон разбитого стекла, а после этого комнату заполнили крики испуганных людей. Казалось что кого-то режут.

- Извините, — произнес Циклоп и достал из кармана пальто мобильный телефон, чей своеобразный рингтон только что огласил пространство. – Да? Что? Я понял. Пятнадцать минут и я на месте.

Циклоп положил руку Унгану на плечо и бесцеремонно развернул к себе. Вежливость явно не относилась к сильным сторонам бородатого здоровяка.

- Я не могу сейчас пойти вместе с вами к Спящему. Тут произошла небольшая чрезвычайная ситуация. Но я думаю это не будет проблемой, для формального визита вежливости. Я знаю, что уже тщательно обыскал вас, но все-таки бутылочки и эту вашу погремушку придется тоже на время отдать мне. А вместе с вами и Жрицей к Спящему также пойдет еще парочка парней. Плут! Организуешь все?

- Говно вопрос! – отозвался мой наставник.

Унгану явно не хотелось расставаться со своей погремушкой. Настолько не хотелось, что отдавая её одноглазому он достаточно громко скрипнул зубами. Но кроме напряженных желвак южанин ничем не выдал свое неудовольствие.

Циклоп рассовал по необъятным карманам все вещи Унгана и быстро зашагал к выходу.

- Корректор! Пойдешь с нами. Давай-давай, пора уже участвовать в общественной жизни, не отлынивай! – улыбаясь, похлопал меня Плут по плечу. Мне ничего не оставалось делать, как пойти вместе с ними.

Псих проводил нашу процессию странными пасами рук и протяжным гнусавым «Ууууууу…»

***

Мы вошли в покои Спящего. Я не совсем понимал смысла аудиенции у человека, который уже много лет находился в летаргическом сне, но видимо так было нужно. В свое время я и сам вступил в Клуб в стенах именно этой палаты. В этот раз Спящий встретил посетителей монотонным попискиванием аппарата жизнеобеспечения. В прошлый раз, насколько я помню, все было не так плохо, он обходился всего лишь капельницей. Либо подобные изменения в жизни Спящего случались регулярно, либо состояние старика ухудшалось, хотя в последнее верилось с трудом.

Как только мы зашли в комнату, Унган наклонился к Жрице и прошептал ей что-то на ухо. Та кивнула. Видимо они обсуждали предстоящий разговор со Спящим. Жрица все кивала и кивала, а Унган продолжал говорить и я почувствовал неладное лишь в тот момент, когда она застыла в одной позе, будто бы превратившись в каменную статую. Плут видимо отреагировал на эту странность чуть раньше меня, он подошел к Унгану с явным намерением разобраться, но тот повернулся к нему лицом и зашипел что-то нечленораздельное, широко-широко раскрыв глаза.

Плут остановился, будто бы упершись в невидимую стену и не отрываясь смотрел на южанина, как кролик, загипнотизированный удавом. Унган продолжал шипеть. Мне показалось, что человеческое горло не способно издавать подобные звуки. И только когда Плут также застыл с остекленевшими глазами я осознал в какую задницу я угодил.

Я не знал что мне делать. Очевидно, что переть на гостя мне не стоило. То что он так играючи расправился с опытными членами Клуба означало лишь одно – у меня нет против него никаких шансов.

Я развернулся к двери и попытался открыть её, чтобы позвать на помощь, но она непонятно каким образом оказалась закрытой. И на ней не было таблички, которая помогла бы мне исправить положение.

Я бил дверь, колотил её ногами, громко кричал и звал на помощь, но с той стороны никто не спешил отозваться, а за спиной слышалось все то же шипение, сип и бульканье Унгана. Описать словами тот ужас, который я испытал невозможно. Эти звуки пугали и размазывали сознание на каком-то подсознательном животном уровне. Я ощутил себя дичью, беззащитной добычей, которой нечего противопоставить хищнику кроме отчаянного бегства.

Но дверь была заперта.

Я слышал шаги Унгана у себя за спиной и не мог заставить себя обернуться, мысленно уже готовясь к скорой смерти или еще чему-нибудь, что могло быть хуже смерти. «А все-таки как нелепо получилось. Умереть через месяц после того, как я избавился от своей главной напасти. Жестокая и циничная насмешка полуграмотного придурка, который пишет истории наших жизней, так его!» — отрешено думал я, вслушиваясь в легкие, скользящие шаги чужака.

- Не бойся, — просипел он. – Я не убью тебя. Повернись ко мне лицом. Я хочу, чтобы ты это видел.

Не в силах сопротивляться вкрадчивым интонациям этого голоса я обернулся на ватных ногах и коротко вскрикнул от увиденного.

Шея Унгана неестественно раздулась, голова запрокинулась назад, а из широко раскрытого рта вылезала огромная змея, размером с удава, но с капюшоном кобры. Рептилия смотрела на меня и быстро выпускала язык, а откуда-то из груди колдуна доносились гремучие звуки трещотки. Я хотел зажмурится, отвернутся, закрыть глаза и уши руками, сжаться в комок, уперевшись спиной в дверь, но какая-то неодолимая сила заставляла меня продолжать смотреть прямо в глаза этой чешуйчатой твари. Я даже не мог закричать в голос, только с шумом выпускал воздух через стиснутые зубы.

Тварь целиком вылезла изо рта чужака, скользнула на пол и начала ползти ко мне. Все мое тело содрогалось от страха и отвращения. Когда я перевел взгляд на Унгана, я увидел, что его зрачки тоже змеиные, вертикальные, а из перемазанного слюной рта торчит раздвоенный язык.

- Что… что это все… такое… — в ужасе шептал я. Писк аппарата Спящего, отмечающего бой сердца ощутимо ускорился.

- Это? – прошипело существо, представившееся гостем с юга. – Это возврат старых долгов. У нас свои счеты со Спящим. Достаточно простая схема, хотя мы и планировали её пару десятков лет. Но мы никогда и никуда не торопимся. Торопится удел теплокровных.

Змея подползала ко мне ближе, я всеми силами пытался укрыться, сбежать от ползучей твари, но взгляд Унгана держал меня крепко, не давая пошевелится.

- Или может быть ты спрашивал про мое оружие? Это Поцелуй Бога. Старый суфийский кинжал в виде змеи. Или змея в виде кинжала. Неважно. Суфии уж точно не стали бы различать такие мелочи. Смотри!

Змея оплелась вокруг моей ноги, затем с мерзостной, размазывающей остатки воли медлительностью стала переползать на руку. Я чувствовал как перекатываются её мощные мышцы, кажется даже ощущал её дыхание.

- Сейчас перед тобой встанет выбор. Нас забавляют такие вещи. Ты можешь либо умереть сам… причем смерть от этого яда будет достаточно мучительной, можешь мне поверить… либо ты можешь убить Спящего. Чтобы было интересней, я даже могу пообещать тебе, что я точно не стану его добивать, если ты вдруг решишь пожертвовать жизнью, за меня это сделают другие, — улыбка ящерообразного колдуна резала меня как бритва. Произнося свою речь он почему то разбрасывал вокруг застывшей Жрицы старые денежные банкноты. Тем временем змея плотно оплела мою руку и её пасть оказалась в опасной близости от моего лица. Эта питоновая кобра угрожающе шипела, лениво водя клыками возле моего левого глаза, раздувала капюшон и трещала задранной вверх погремушкой.

- Все просто. Либо отдай свою жизнь, либо забери жизнь старика, о котором ты в общем-то ничего не знаешь. Дилемма весьма занимательная, мы как и вы любим наблюдать за подобным выбором. Итак?

С меня разом вдруг будто бы спали какие-то незримые оковы и я ощутил, что снова могу управлять своим телом. На руке у меня повисла огромная тяжелая змея, Унган поманил меня рукой к кровати Спящего
- Давай. Давай. Я буду считать до восьми, чтобы тебе было легче побыстрее определится с выбором. Раз…

Холодный пот застилает глаза. Мне чертовски страшно, я отказываюсь воспринимать происходящее!

- Два…

Это все кошмар. Просто очередной кошмар. Затянувший, красочный, но все-таки просто кошмар. Люди ведь могут прожить во сне целую жизнь, верно? Верно???

- Три…

Тварь сдавливает руку кольцом. Сдавливает до боли. Я понимаю, что это не сон. Во сне бывает страшно но никогда не бывает настолько больно. Это не сон.

- Четыре…

Твою мать! Твою мать! Я кричу что-то непотребное Унгану, но он только улыбается мне в ответ. Улыбается и продолжает считать.

- Пять…

Ноги сами ведут меня к кровати. Сердце Спящего бьется все быстрее и быстрее.

- Шесть…

Капли яда больно обжигают мою шею. Это практически кислота. Скоро уже будет восемь. Я не убийца! Я не убийца!

- Семь…

Спящий вертится на кровати как будто ему сниться кошмар. Он громко стонет, пытается приподнять руки. Я не убийца! НО Я НЕ ГОТОВ УМЕРЕТЬ!!!

- Восемь!

Рука со змеей сама опускается на грудь старика. Я не заметил как это произошло, но в один миг живая тварь обратилась в холодную сталь и я вгоняю длинный острый как бритва кинжал прямо в грудь королю городских тайн и секретов.

И он громко с шумом выпускает воздух из легких, он приподнимается на кровати, изгибаясь дугой, хватает меня за ворот рубашки, наклоняет к себе и открывает глаза.

Глаз настолько полных ненависти и злобы я не видел никогда в жизни.

А потом я слышу отчаянный крик Жрицы.

Я разворачиваюсь, хочу объяснить, что произошло, что все это обман, нелепость, подстава! Но я вижу только, что девушка готова бросится на меня и вцепится ногтями мне в горло. Она не будет ничего слушать. Она увидела, как я всадил Спящему нож в грудь. Полунож-полузмею. Поцелуй Бога. И руки мои заляпаны свежей кровью.

Унган валяется на полу поодаль, также как и Жрица, в кругу банкнот, которые он зачем-то раскидал повсюду. Он сжимает окровавленный лоб и очень талантливо отыгрывает ужас и удивление одновременно.

Жрица прыгает на меня и застывает в воздухе. Мгновенно стихают все звуки. Я могу разглядеть как невообразимо долго падает капля крови с окровавленной пижамы Спящего. Или теперь правильно говорить — Уснувшего?

Плут сидит на полусогнутых ногах и снова и снова ударяет пальцем, по вертящейся на ребре серебряной монетке. Все останавливается, кроме монеты, меня и Плута, который смотрит мне прямо в глаза. В его взгляде сквозит обреченность.

- Что произошло??? Плут! Унган он… Послушай! Я не виноват!

- Это не важно. Он все точно рассчитал. Это свалят на нас. И на тебя и на меня. У меня был единственный оставшийся Поцелуй Бога. Точнее не единственный, как видишь. Но разбираться не будут. Циклоп дал Клятву. А он лучший убийца в городе. Поздравляю. Нам с тобой осталось жить меньше суток. Мы ничего не сможем доказать.

- И что нам теперь делать, — шепчу я ему в этом вязком безвременье, отходя в сторону от медленно летящей на меня Жрицы.

- Бежать, — отвечает Плут.

Монетка со звоном падает на пол.

Продолжение следует…