Atlas : Карточка

Глухов отряхнул последние капли, поднял глаза и окаменел. В зеркале ему улыбался Путин. Семен никогда всерьез не пил, только здесь — в театре, позволил себе расслабиться. И вот на тебе!
Он испуганно обернулся, проделав рукой неожиданное для самого себя движение — то ли собираясь перекреститься, то ли отдать честь.
— Не пугайтесь, — сказал Путин, дипломатично не замечая расстегнутой ширинки. — Как вам представление?
— Спасибо, — выдохнул Глухов. — Огромное вам спасибо! От всех нас…
— Ну что вы, — растрогано наклонил голову Путин. — Это моя работа!
Было видно, что ему понравились искренние слова Семена. Он вынул из кармана картонный квадратик и самой обыкновенной шариковой ручкой что-то быстро нацарапал на обороте.
— Возьмите, — протянул Путин карточку. — И всего доброго!
Едва он скрылся за дверью, в уборную вошли американские офицеры. Строгие и неулыбчивые они надвигались нестройной цепью. Их почти черная форма, наплечные галуны — пробудили у Семена подспудную, впитанную с молоком Вим-биль-дам, ненависть к захватчикам. “Приплыли!” — тоскливо подумал Семен. Что-то такое он всегда подозревал. Очень уж суетились, по его мнению, американцы в последнее время. Готовились. Корабли строили… Взгляд упал на зажатую в руке карточку. Так вот что им надо! Путин глядел с портрета укоризненно, словно спрашивая: «Неужели отдашь?»
— А вот хрен вам! — зарычал Семен, отважно бросаясь в атаку.
Оттолкнув ошеломленных американцев он пробился к кабинке, смачно врезал кому-то локтем и заперся изнутри. В дверь немедленно забарабанили кулаками, снизу пытались ударить по ногам, а когда Семен запрыгнул на унитаз, кто-то длиннорукий приложил его по голове из соседней кабинки.
Надвигалось неизбежное. Семен решительно расстегнул ремень, спустил брюки и присел на корточки. Больше он уже ни на что не отвлекался, стараясь спрятать драгоценную карточку как можно глубже…
В полиции его почти не били. Сказывалось присутствие начальства, да и Семен выразил готовность сотрудничать со следствием. Степень своей вины он осознал еще по дороге, когда подслушал разговор двух сержантов:
— Прикинь, мужик отметелил в сортире иностранцев из военного оркестра. Они там в театре фоткались с двойниками — ну эти, знаешь, Ленин, Сталин, Петр Первый… А потом пошли отлить. Ага, бухой…
От воспоминаний и собственных мыслей Семену стало нестерпимо стыдно и страшно. Судьба катилась под откос.
— Товарищ дежурный, — робко позвал он сквозь прутья решетки.
— Тамбовский волк тебе товарищ! — лениво откликнулся тот.
— Гражданин дежурный! — воззвал в отчаянии Семен. — У меня вещественное доказательство есть…
Сидеть после недавних процедур было неудобно. Еще неприятней звучали вопросы следователя.
— Глухов, — начал он вкрадчиво. — Ведь ты же не дурак! Вот откуда у тебя эта фотография, да еще в таком месте? Ты понимаешь, чем это пахнет?
Он вынул табельный пистолет и оглушительно лязгнул затвором.
— В глаза смотреть!
Испуганный Семен задрожал, не в силах произнести ни слова. Чем это пахнет — он ощущал до сих пор. От страха и отчаяния он замычал словно глухонемой и протянул скованные руки.
— Там, — просипел он, указывая пальцем на карточку. — На обороте…
Майор брезгливо поддел картонку пистолетом, вытер ствол о пиджак Семена и только потом вгляделся в цифры.
— Какой номер странный, — проворчал он, приложив трубку к уху. — Спутниковый, что ли?
Слышно было как в динамике щелкнуло, майор открыл было рот, но внезапно замер, вслушиваясь в короткие, но такие родные фразы.
— Так точно! — выдавил он после длительного молчания. — Будет исполнено!
Положив трубку майор почесал в затылке и зачем-то понюхал карточку. С его лица не сходило выражение крайнего недоумения, смешанного с глубочайшим восторгом. Коротко подумав, он надел фуражку и повернувшись к Семену медленно и торжественно отдал честь.