отец Онаний : маленький хам

Нет такого обидного слова, которое не давалось бы людям в фамилию.
Илья Ильф.

Хамить я научился примерно в то же самое время, что и говорить.То есть моими первыми словами были не «мама» или «папа», а хамское «дай».За ним последовал целый ряд слов и выражений типа «моё», «сгинь», «сам пошел» и «жопа мира».Последнее мне жутко нравилось, т.к. что такое жопа, где она находится и почему по ней всё время норовят треснуть ладонью, а тои ремнем мне объяснили давно.С сопоставлением двух слов «жопа» и «мир» было сложнее.Но ведь и фраза сия ко мне отношения не имела.В нашей семье так говорилось о доме обоих моих бабушек, чьи старые домины располагались далеко от нас.И чтобы добраться до них всегда использовался этот практичесски молитвенный термин, надо было заправлять полный бак старенького «москвича» и часов около пяти трястись по кочкам и ухабам.За то у бабушек мне было раздолье.Опять-таки и попадало гораздо меньше.Там я мог в волю хамить гусям, козам и даже огромному хряку Яшке.Плюс все потешные соседи.В общем балуй не хочу.Соседи были настолько дикими и отставшими, что для них любая брошенная мной, шестилетним пацаном фраза, была на вес золота; она ценилась выше чем газета «Правда».В очередной свой приезд я мог сказать, например, что их хутор признан самым дальнем в СССР и что его вовсе хотят закрыть на границу и поставить часовых с автоматами.Что ездить сюда «всю жопу об кочки отобьёшь», а кому оно надо.Я рос смышленым маленьким гадом и кровопийцей.Мне не было равных в искусстве обмишурить чернь тех двух хуторов, которые я считал за два края земли.Я представлял себе Землю в виде старенького бабкиного фартука, взяв за края которого и хорошенько тряхнув, можно смешать вековый уклад двух хуторов.Что Сеньку-дурака и пьяницу из одного населенного пункта присовокупить в лесничество другого; а старшего лесничьего, мужика с огромными ручищами и окладистой бородой заместо Сеньки в его сарай без окон, без дверей.Каково?!
Я наводил страху на всю округу.Мне грозили пальцем, а кто и кулаком.Называли «чёртом» и «болтливым писюном». «Это вы брешете!»,-не моргнув и глазом горланил я на всю округу. Когда же к калитке выходила бабка, отряхивая от муки старый фартук и негромко так кликала меня «ужинать».Я стремглав пускался к ней, как-будто заплутавший в лесу грибник, только что нашедший дорогу домой.Фартук в муке… это как-будто снежная крупа легла на Землю.
Отужинав.А никаких приёмов пищи, надо признаться, без подзатыльников в мою честь у нас не обходилось.Я первым вылетал из-за стола и бежал взбивать пирину.От неё вечно пахло сыростью и какой-то мазью, наверное от радикулита.А может это был запах трав с бабкиного огорода.Перед сном я непременно должен был хоть кому-нибудь нахамить, хотя бы кузнечику за печкой или даже собственному отражению в старинном зеркале.И плюхнуться в мир снов.