Миша Розовский : История одного путешествия

Большой узловатой рукой мужчина провёл по бороде и в последний раз оглядел корабль. Тот впечатлял своими колоссальными размерами. Огромные выпуклые бока судна величественно поднимались над зелёно-синей спокойной поверхностью океана.
Запах, ни с чем не сравнимый запах дальнего путешествия защекотал ноздри человека и он удовлетворённо хмыкнул — уверенность, что всё начинание окончится успешно приятной истомой наполнила рослое тело.

-- Ну, мои дорогие, пожалуйте взойти на борт, — уступив дорогу своей жене Нааме с маленьким сыном Иафетом на руках, мужчина посторонился и поднял руку в приглашающем жесте, — не суетитесь, дети, — он ласково, но строго
глянул на двух других сыновей — потомство, коему была уготовлена великая миссия, — всем места хватит...

После того как его семья по широким доскам поднялась на корабль мужчина грустно оглядел покидаемые земли. Он жил бы тут вечно; здесь был мир к которому он привык. Мир девяти прежних патриархов, а он, десятый, последний, выполнял сейчас волю продиктованную ему Самим.
Долго строил он плавучее пристанище, опираясь на помощь и советы Того-Кто-Над-Нами. Потом, с началом сезона дождей, к кораблю начали подтягиваться животные.
Ноах сверял всех по списку, пересчитывал головы, следил за размещением каждой пары в соответствующем помещении и заготавливал провиант. Так прошёл месяц Зив. Потом Сиван. Наступил Таммуз. И только тогда, но никак не ранее, жена и сыновья Ноаха взошли на палубу блестевшую на утреннем солнце.

Когда были убраны тяжёлые, выдержавшие миллионы звериных шагов, сходни, Ноах хотел обратиться с речью к своим домочадцам, но уже начинался Великий Дождь, и момент отплытия оказался несколько смазанным, а не таким величественным как представлялось.
Обернувшись в последний раз, пожалев нечестивцев приговорённых к гибели в Потопе, Ноах спустился вниз.
Уютно устроившись на шкурах, его ждали родные. Наама подвинулась и капитан Ноах уселся рядом. Они улыбнулись друг другу.

Плавание началось.

Дни сменялись ночами, месяц уступал место следующему, а Великий Дождь всё лил и лил, поднимая уровень воды до верхушек гор и не было тому Дождю конца.
В один из вечеров, спустившись покормить своих питомцев, Ноах был сбит с ног огромным самцом орангутанга. Никогда ранее животные не доставляли Ноаху хлопот, были покладисты и доверчивы, не пробовали бросаться на своего спасителя и тот заходил к ним без боязни быть покалеченным.

Ноах пришёл в себя и с удивлением обнаружил, что руки его крепко связаны за спиной пеньковой верёвкой, а сам он сидит привалившись спиной к одной из сосновых мачт. Немного поодаль сидело несколько пассажиров-обезьян. Сидели они плотно, кружком, голова к голове и о чём-то переговаривались.

-- Именем Господа нашего, ответьте что происходит, — завопил седобородый Ноах, но в ответ лишь один макак-резус поднял мордочку и неодобрительно цыкнул на Ноаха зубом. В последних вечерних, пробивающихся с палубы, лучах зуб блеснул вроде как золотом, но Ноах был слишком растерян дабы удивиться этому факту.

-- Папа, папа, ты где? — послышался сверху голос Хама, одного из сыновей.

В ту же секунду от круга обезьян отделилась приземистая мохнатая фигура. Дыхнув на беспомощного Ноаха бананом и приблизив лицо с вывернутыми ноздрями к лицу пророка, павиан сказал ему человеческим языком, но коверкая слова, — Тихо, папаша, тихо… и все останутся целы...

Павиан внушительно показал Ноаху клыки.

-- Теперь ты ответишь так, чтобы я был доволен, — обезьяна слегка куснула человека в плечо и Ноах тут же крикнул сыну, что всё в порядке и он сейчас поднимается...
-- Ай, ара, ай маладца, — от группки отделился ещё один силуэт с огромным пузом, качающимся между длиннющих, волочащихся по полу, рук. Переваливаясь, фигура направилaсь к пленнику.
-- Позвольте, но это невозможно… это просто возмутительно… — начал качать права Ноах, не замечая несуразности своего положения, — у нас планы по спасению человечества...
-- Были. — сухо прервал Ноаха подошедший, — были планы, а теперь они изменились.
-- К-к-как? Как ты сказал… — залепетал пленник, — а как же Господь наш? Он этого так не оставит! — закричал Ноах вдруг фальцетом, но устыдился своего поведения и замолчал.
-- Он? — насмешливо протянул сидевший на корточках павиан, — он ничего не скажет...

С этими загадочными словами мощная волосатая рука протянулась к карману на рубахе привязанного и достала аккуратно сложенный кусок кожи, на котором был начертан договор между Ним и человеком.
Павиан развернул отнятое, показал издалека Ноаху и передал начальнику.

-- Вот, дядя, читай, — главный стал водить грязным пальцем по строчкам — тут сказано, что Он не вмешивается в твои дела на море… Так что извини, смена маршрута...
-- Вы не имеете права! — твёрдо сказал Ноах и хотел добавить ещё что-нибудь дерзкое, но не успел — молодой шимпанзе, буркнув себе под нос «а шени деда», скакнул к мужчине и врезал ему в подбородок. Голова того стукнулась затылком о мачту и он замолчал..
-- Я тебе дам права, — крикнул шимпанзе, — грамотные все стали!
-- Шимпанидзе, брат, не пугай нашего дорого гостя, — ласково проговорил главный гамадрил, — Ноах, ара, мы захватили твой корабль, понимаешь? Да? Курс менять будем, на гору Арарат плыть будем, понял?
-- Как! Но мы же плывём в Австралию! — воскликнул связанный капитан.
-- Нэт! — коротко бросил ему гамадрил, а тот, кого главный назвал Шимпанидзем опять занёс было руку для удара.
-- На Арарат! На Арарат! — закричал Ноах, — я всё понял! Понял!

Он действительно теперь всё понял(не зря он происходил из самого понятливого племени) и обречённо кивнул.

Захваченные в плен сыновья и жена Ноаха, красавица Наама, теперь исполняли волю захватчиков, а сам пророк понуро обучал огромную гориллу вести корабль. Надо заметить, что у того это неплохо получалось. Горилла был огромен и мрачен, но не так злоблив, как его более мелкие товарищи.
В одну из ненастных ночей полог в комнату Наамы откинулся и в круг скупого света вошёл главный гамадрил. Ко впалой груди, поросшей короткой редкой шерстью, он прижимал кокосовый орех с забродившим молоком и связку бананов.

-- Ай, люблю тебя, красивая, да, — довольно развязно обратился он к женщине, испуганно кутавшейся в холстину.
-- Зачем ты здесь? — испуганно проговорила Наама, — не подходи ко мне, сейчас Ноах вернётся… — попыталась она привести единственный, казавшийся ей серьёзным, довод.
-- Нэт! Не вернётся, — грустно покачал башкой человекоподобный, — он плавать пошёл, мало-мало поплавал и всё...
-- Убийцы! Убийцы! Убийцы! — закричала Наама, — муж мой, на кого ты нас оставил! Они убили тебя, — плакала женщина так горько, что гамадрил даже немного смутился.
-- Зачем так говоришь, женщина? — попытался он сказать мягко, — он сам сказал, сплаваю, говорит на сон грядущий… и это… прямо Ихтиандр, рраз… и под воду… сам...
-- Врёшь!!! — завопила несчастная Наама, — он даже плавать не умел...
-- А, — глубокомысленно заметил супостат, — я так и подумал, очень он уж быстро пошёл на дно. Жалко, хороший был старикан, — подлый гамадрил сделал вид, что смахнул слезу, — но ты не расстраивайся, иди ближе садись, кокос пей, банан-шмаман кушать будем.

С этими словами гость поломал банан на маленькие кусочки и, нанизав их один за другим на спицу, лежащую тут же, протянул Нааме. Приученная повиноваться сильному, та робко взяла угощение.

-- Ай, маладца, — обрадовался обольститель и протянул женщине кокосовый орех с брагой.

Жизнь продолжалась.

До наступления утра Нааму почтили своим визитом многие самцы — большой рыжий орангутанг, пара мартышек, гиббон, угрюмый горилла и конечно Шимпанидзе. Тот запомнился Нааме больше всех. Он забавно танцевал какой-то невиданный танец — кругами на цыпочках передвигался по комнате и, вскидывая в разные стороны мощные конечности, кричал нечто невразумительное — «Ысса, Ысса»! Несмотря на кончину мужа, захмелевшая Наама басовито смеялась.

-- А может это и к лучшему, — засыпая думала усталая женщина, — людей-то всё равно больше нет… а он ничего такой, волосатенький… страстный...

С первым лучом солнца пленница заснула. На губах её, во сне, иногда вспыхивала мимолётная улыбка и тогда на разрумянившихся щеках проступали ямочки.
Первым попробовал свою мужественность старший сын Ноаха Хам. Отплакав положенное по отцу, молодой человек понял, что теперь никто ему не указ и, войдя однажды в загон к молодой мартышке, «был с нею», как стыдливо рассказал он брату Симу в последствии.
Тот сразу же последовал по стопам старшего брата.
Постепенно так и пошло, по ночам захватчики ковчега навещали Нааму, а братья Сим и Хам — самок захватчиков. Младшенький Иафет пока не вошёл в возраст и потому спокойно спал на руках у одной из мартышек. Его сладкие младенческие губки сосали мохнатую грудь хвостатой няньки.
Наконец плавание их завершилось и ковчег пристал к берегу. Счастливые животные рассыпались по тверди земной, а человекообразные, человекоподобные, да и сами человеки начали заселять необитаемые земли.

И было им счастье.

А много много лет спустя один английский путешественник высказал теорию, что все люди произошли от обезьян. И конечно оказался прав, хотя он так никогда и не узнал подоплёку этого феномена.