Лев Рыжков : Mash Up

— А хорошо-о! – широко и привольно зевает Иван Порфирьевич навстречу закату.
Пальцы его ослабляют узел галстука, так осточертевшего за весь этот нескончаемый жаркий день.
- Не люблю я эти галстуки, — озвучивает Иван Порфирьевич проплывающую в голове мысль. – Душно в них.
Кто-то в свите хихикает. Вон тот, остроносый, прилизанный. И фамилия гладенькая – Голыш. Референт.
-Так и хватит уже, — гулко балагурит директор предприятия. – Чай, много сегодня наработали.
Скалится, пузатый. Довел родное предприятие до цугундера. Дотацию ему подавай. Это он бизнес так ведет – показывает свою разруху, размер дотаций высчитывает. И сбавить ему, гаду, ни рубля не смей.
- Ох, и не любишь ты, Геннадьич, работать, я смотрю, — тяжеловесно, как и полагается, шутит Иван Порфирьевич. – Да с твоим развалом надо сутками, не отходя от станка, вламывать. Бороться надо, как прадеды. Вот война, значит — надо, кровь из носу. Надо. И пиздец.
Захихикали.
- А ты же сейчас в баньку позовешь.
- Да как можно, Иван Порфирьевич, — добродушно трясет пузищем директор. – Вас? Да в баньку? В сауну уж извольте. Отведайте нашего гостеприимства после трудов праведных.
В поле зрения Ивана Порфирьевича врывается старуха. Такие страшные бабки бывают только в сельской местности. Костлявая, ни одного мягкого места, в черном. Прорывается к Ивану Порфирьевичу.
Укрыться, спрятаться хочется. Старуха – это зло. Определенно. Какое-то древнее, трухлявое, отвратительное, как темная память о мясе на истлевших ребрах.
Старуха падает на колени перед Иваном Порфирьевичем. И останавливается Иван Порфирьевич. Куда деваться.
Старуха стоит на коленях и молчит. Трясется. Как будто рвется наружу из-под дряхлых костей клыкастый крепыш-пришелец…
Стихают смешки. Глава районной полиции, тощий, словно обглоданный, Кожевников Игорь Юрьевич оттаскивает старуху. Пытается это сделать.
Солнце очень быстро опускается за горизонт. Практически падает.
В закатных лучах возня полицейского и старухи кажется битвой двух скелетов.
Но никому не смешно. Все устали.
Старуху вдруг рвет – черной жижей с червями. Вскрикивают женщины. Да и мужики.
Туда – в черное – падает лицом разом усохшая мумия бабки.
- Что это еще за такое?! – кричит, кричит Иван Порфирьевич.
Недоразвязан галстук. И Иван Порфирьевич рефлексивно пытается подбирать официальные формулировки.
- Я вижу, что с санитарно-эпидемиологической обстановкой в районе существуют определенные проблемы, — дрожащими губами произносит Иван Порфирьевич.

«Блядь, это самая кретинская фраза за всю историю фильмов ужасов, — думает Костя. – Ладно, пусть будет так. Дальше, дальше!»

- Проблемы водоснабжения, — лепечет женщина в очках, главный санитарный врач района. – Не везде… Где-то из колодцев берут… По старинке…
- Из колодцев? – Лицо Ивана Порфирьевича багровеет перезрелым томатом. – Да как же вы можете спать спокойно, когда творится такое? Настоящий хозяйственник должен знать нужды простого человека. Без этого ведь никак…

Костя подвигает тезисы поближе. Что там? Так, первый пункт… «Настоящий хозяйственник…» Бла-бла-бла. Есть. Пункт второй: «Забота о благе народном, о самом простом человеке». Ну, хуй с ним…

- Забота о благе народном, о каждом простом человеке, — продолжает Иван Порфирьевич, — вот, что должно день и ночь волновать вас, как представителей власти. Не собственное обогащение. Так то все мы люди, все человеки. Но заботиться о себе надо в последнюю очередь! Вот сделайте бабке нормальный водопровод, а потом уже – в сауну свою идите. Вот так вот надо! А то санитарно-эпидемиологическая обстановка – ну совсем ни к черту.

Далее по списку – подъем производства, животноводства, аграрного сектора. Но это – потом, потом. Суки-заказчики… Жирным красным маркером обвели, восклицательных знаков наставили. Чтобы вся эта белиберда прозвучала. И прозвучит. А куда деваться? Но сейчас, в сценарии, до Ивана Порфирьевича должно допереть. Сейчас-сейчас, ебанет пыльным мешком по темечку осознание всей жуткой правды. Вот сейчас…

- А, кстати, почему у вас в селе так тихо? – настораживается Иван Порфирьевич.
И ведь действительно – тихо. Ни звука. Ни собаки не брешут, ни кошки не мяучат, ни свинка не хрюкнет. Тихо. Очень тихо. Даже сверчков сраных нет, так тихо.
И – понимает. Падает из рук папка.
- Документы, Иван Порфирьевич! – бросается к луже услужливый Голыш.
Красивый, как у Джеймса Бонда, ботинок Ивана Порфирьевича втаптывает бумаги – в грязь, в грязь!
- Это не документы у них, а филькины грамоты. Эпидемия здесь, Боря. А мы-то сразу и не поняли! Задурить они нас пытались!
- Эпи… что? – орет, оборачивается референт.
- А ну, ведите к свинарникам, — командует Иван Порфирьевич. – Быстро.
- Но, Иван Порфирьевич, может не надо? – лепечет санитарная врачиха.
- Идемте! – расплющить взглядом хрупкую врачицу легче, чем парковому бомжу растоптать пивную жестянку.
Непреклонен Иван Порфирьевич, решителен, думает о благе избирателей…

«Так, стоп, понесло! – думает Костя. – Остановись, блять, мгновение, ты прекрасно».
Определенно надо дунуть. И подрочить. Без этого – никак. Высосанное с куском рафинада ЛСД вызывает стояк лучше всякой виагры.
Костя закуривает ментоловый «Гламур», бережно помещает расплющенную кляксу индийского гашиша под самый тлеющий огонек, собирает дым в пластиковую бутылочку от «Эвиана».
Музыка ему уже не нравится. Кинжальный, зубастый, адреналиновый Мэрилин Мэнсон.
Сейчас Костя будет дрочить. Он перебирает альбомы в папке «Моя музыка». Музыки у Кости – просто до хуя. Он в ней сам давно запутался. Есть музыка для всех настроений.
А сейчас… сейчас, пожалуй, вот это… Anomie Belle. Божественный трек «How Can I Get Sure». Вот так… Распиздяйские клавиши, мурлыкающий женский голосок. Притом, вот феномен: голос идет фоном. Он не главный. И это очень-очень, просто невероятно сексуально.
Сейчас герой его заказного сценария направляется к свинарнику. Там прячется Зло. Этому Злу уже давно продалась вся местная администрация. Вернее, думают они, что продались. Что какую-то выгодку для себя поимели. А ни хуя подобного! Зло поработило, подмяло их. Они давно уже марионетки Зла. Притом, не карикатурного, в мефистофельском плаще. А такого Зла, что просто лютый пиздец. Пиздец, какое Зло забрало души местной администрации.
Зло не хочет, чтобы Иван Порфирьевич проник в свинарник. Не настоялось еще Зло, не загустело. А Иван Порфирьевич – зайдет, да и выпустит. А зло еще не коньячной крепости, а так – бражка.
Поэтому надо Ивана Порфирьевича отвлечь. Сначала по-хорошему.
И на пути к свинарнику появляются соблазны.

Костя – суперпрофи. Он уже давно дрочит не просто так, а с пользой для дела.
Когда у Кости появятся ученики (а скоро так и будет), Костя засыплет их афоризмами творческой мудрости. Но на сегодняшний день он сидит в продавленном кресле убитой кухни в хрущевке, курит гашиш, сосет кислоту и сочиняет сценарий очередной срочной ебани про очередного, блять, Ивана Порфирьевича (или кто он там).
Под ЛСД надо кого-то ебать. Но ебать – это потом. Сейчас работа. Поэтому будем дрочить.
Костя дрочит на соблазны Ивана Порфирьевича, крепкого хозяйственника.
Вот пошлейшая крашеная блондинка. Невообразимо вульгарная. Алогубая, В коротеньком платьице служанки на пухлом тельце. Чулки-сеточки с похабными кружевами (их, само собой, видно), стервозные шпильки.
Хороша блондинка. Но проехали. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – «Брюнетка».
Тощая, с пылающими глазами. Демонический огонь в глазах! Сиськи… О! Какие сиськи! А ноги! А жопа, бесподобно очерченная платьицем. Брюнетка тычет сиськой, метит попасть в суровые губы Ивана Порфирьевича.
Но чиновник идет, как равнодушный мужской речитатив божественной песни Anomie Belle, а его обволакивают соблазнительнейшие из блядей.
Вот госпожа в коже…
Вот хрупкая медсестричка…
Школьница…
Невольница…
Рубенсовская пампушка…
Транссексуал с силиконом. Тьфу, блять. Хотя пусть будет, ладно.
Бляди, бляди трутся сосками, губами, хватают Ивана Порфирьевича: «Не ходи, Иван Порфирьевич, в свинарник. Иди-ка к нам, к блядям. Мы утешим, приласкаем».
Ладно, хватит с Ивана Порфирьевича.
Теперь в фантазиях Кости появляется он сам – его проекция в вымышленном мире. Его аватар.
Аватар, так и быть, ебет медсестричку. Остальным блядям дозволяется Костю облизывать, где достанут языками.
Жопа у медсестрички – упругая, хорошая. Вот и славно, и славно, и сла…
Уфф!
Костя вытирает член, с мылом моет руки.
Погнали дальше. Время поджимает.

Итак, у Ивана Порфирьевича должна быть четкая мотивация устоять перед соблазнами. И это – бинго! Это – его любимая жена Людмила Витальевна. В законном браке с которой Иван Порфирьевич прожил… Костя быстро справляется с листочком. Двадцать восемь лет.
У Ивана Порфирьевича в нагрудном кармане лежит фото Людмилы Витальевны. Это – очень трогательно. Это ахиллесова пята образа. Такой вот – добрый и пушистый хоть в чем-то наш Иван Порфирьевич.
И вот он почти поддался чарам коварной бляди-медсестры. Но выпадает, осенним листочком кружится снимок – фотография любимой трепетно Люды. Людочки. Людусика.
- Что же я делаю?! – вслух вопрошает Иван Порфирьевич.
Он поднимает фото, смотрит. Долгим взглядом.
Пошла ретроспектива. Поцелуй в осеннем парке. Обмен робкими, но страстными взглядами. Фоном – советское ретро. А вот – невероятно пошлая, но каждому заказчику нравящаяся сцена бега на пляже. Вот бежит Иван Порфирьевич – ме-е-е-едленно! За руку он держит Людмилу Витальевну. Он – еще без пуза. Ну, а она – без целлюлита. Они молоды и прекрасны. Звучит музыка. Лиричная, нежная музыка.
Но светлые воспоминания, пробудившиеся в сердце, рассеиваются, как дым индийского гашиша.

Из мира светлых воспоминаний Ивана Прокофьевича вышвыривает обратно, к блядям. Но теперь (после того, как Костя подрочил) в них нет былого очарования. Это – пустышки. Бледные, блеклые.
- Прочь, бляди, прочь! – провозглашает Иван Порфирьевич.
Бляди пятятся. Шипят.
Боевым слоном Ганнибала мчится Иван Порфирьевич к свинарнику. Распахивает ворота, отталкивает свинарей в костюмах химзащиты. Включает свет, а там…
А там свиньи-зомби.
Да.
Надо бы их описать, но пусть лучше с деталями компьютерщики трахаются. Костя должен дать идею, и вот – он ее дает. Свиньи-зомби. Аминь.
Конечно же, они бросаются на Ивана Прокофьевича.
- Зомбическая чума свиней! – восклицает прозревший чиновник.
Все. Зло поименовано.
«Остальное додумаю завтра», — думает Костя. Он заводит будильник на своем айфоне. Пусть будет девять утра. Нормально. Надо поспать. А спросонья, позавтракавпообедав пельменями, Костя высосет еще один рафинадик и опишет битву чиновника с зомбосвиньями. И дальнейшие его приключения. Ведь он – Костя, суперпрофи.
Но это к обеду. А сейчас уже пять часов утра.

Костя захлопывает ноут. Делает глоток мартини прямо из горлышка. Чтобы заснуть.
Уфф!
Но сон не идет. Голова кристально ясная.
«Не посплю, так хоть полежу», — думает Костя.
То, чем он занимается, называется mash-up. Известный прием. Компоновка двух источников информации. Все началось с книги «Гордость и предубеждение и зомби», когда скучнейший классический текст скрестили с зомби-триллером.
Потом был «Авраам Линкольн – охотник на вампиров».
А в 2015 году одному из кандидатов в мэры какого-то подмосковного Красноёбанска пришла в голову креативная идея. Он экранизировал свою предвыборную программу в немудреной смеси со «Зловещими мертвецами».
На коленке сделали уебищнейшую анимацию. Досняли без дублей с самыми дешевыми из актеров. И к выборам во всех трех кинотеатрах Красноёбанска в прокат вышел эксклюзивный блокбастер «Сергей Игнатович и демоны ЖКХ». Теперь это – классика жанра. Одного недорогого фильма хватило для невероятной по красоте и яркости победы. Сергей Игнатович обскакал даже партию власти. На участки повалила молодежь. Парни и девушки устроили Сергею Игнатовичу овацию, какой удостаивались разве что «Битлз» в лучшие годы. Это был триумф.
И с тех пор пошло-поехало…

Костя зевает.
Завтра он первым делом почистит текст. Уберет весь мат. К вечеру сценарий будет готов.
И, будем думать, Ивану Прокофьевичу понравится. Тем более, что он известен, как большой радетель соблюдения санитарно-гигиенических норм.
Название будет звучать без изысков, но и не без изящества: «Иван Порфирьевич и чума из Преисподней».

Погружаясь в сон, Костя перебирает названия своих работ.
«Кирилл Григорьевич и бешенство роботов».
«Андрей Станиславович и изгнание гуманоидов».
«Георгий Викторович и червь».
«Теймураз Шалвович и подземные карлики».
«Давид Исаакович и бешенство мутантов».
«Алевтина Геннадьевна и соблазн Сатаны».

Век мэшапера короток. Как у профессионального футболиста. Только тех добивают травмы. Ну, а для мэшапера – каждый заказ, как пинок в мозг. Потому что с каждым голом работать все сложнее, приходится напрягаться все больше, придумывать все новых чудищ. Кислота, грибы, цистерны ганджубаса – все это проходит через изнуренный мозг мэшапера, креативящего новые образы.

«Гурбангельды Мамрыкович и щупальца спрута».
«Янис Полуэктович и ведьминское отродье».
«Сергей Сергеевич и демоны стального пуза».
«Святополк Изяславич и кикиморы».
«Павел Вячеславович и чудище лесное».
«Геннадий Потапович и весь коллектив Красноуебановской СЭС против гнилого мяса»
«Владимир Яковлевич 30 лет на посту против зомби».
«Михаил Арчибальдович и барабашки».
«Денис Владимирович против целлюлитных гномов».
«Филипп Оганезович и канцлер Преисподней».
«Кристина Леопольдовна и капризы Сатаны».

Костя засыпает. Изнуренный мозг отключается, как получивший отдых компьютер. Одна функция за одной. Одна из последних перед сном отчетливых мыслей: «А ведь когда-нибудь количество перейдет в качество. Неминуемо. Когда-нибудь лопнет та невидимая преграда, за которой колбасится вся эта слизисто-клыкастая ёбань. Уже скоро. И они придут в наш мир. И выиграют ли в реальной схватке пузатые, одышливые Иван Иванычи?»

«Мириам Петросовна и горная колдунья»
«Закир Бубулбекович и клыкастое чудовище из снов»
«Мария Антоновна и поцелуй для вампира».
«Сергей Борисович и семена Апокалипсиса».
«Виталий Игоревич и озверение троллей».
«Полина Артуровна и исчадие Ада».

Костя засыпает. Костя спит.
Спокойной ночи.