Bobrzol : Постмодернистский апокриф

ПОСТМОДЕРНИСТСКИЙ АПОКРИФ

Я один из избранных; нас всего десятка полтора таких, и нахожусь перед огромной дверью офиса Бога. Я без пяти минут святой и, конечно, как и остальные, немного нервничаю – такое ведь только раз в жизни происходит.
Каждые 50 лет Бог даёт аудиенцию по представлениям с Земли. Я был одним из последних. Господь суетился, и его некоторое недовольство отражалось суетностью ангелов и серьёзностью их лиц; ангелы сновали туда-сюда, теряя в суматохе белые перья со своих крыльев.
- Здравствуй, — сказал я.
- Салют, сказал он. – Так-так, я просмотрел твою анкету, меня всё устраивает – он быстро бросил взгляд на огромную клепсидру, — и судьба у тебя с муками и борьба за веру, и искушения плоти и духа, вот я вижу, присутствуют, и тест на скрытый атеизм ты на отлично прошёл, это очень хорошо. Плохо вот только то, что католики лимит на святых исчерпали за этот век, тебе ещё сто лет придется ждать. Тут он задумался, посмотрел на меня добрыми-придобрыми глазами, махнув рукой, сказал: «А бог с тобой, возьмём одно место у православных, они никогда не выбирают лимит. Это только в начале века, помню, когда царя грохнули, сразу больше двадцати израсходовали». После чего он встал с кресла и прошелся к красивому шкафу, отделанному очень изящно самыми разнообразными декоративными материалами. Открыл его и погрузился туда как в нору. «Вот, на-ка, погляди», – он протянул мне каменную табличку, на которой нашкрябаны десять строк на неизвестном мне языке.
- Что это?
- А, это первый вариант скрижалей завета. Моисей забраковал. Сказал, мол, надо чтобы буквы были золотые и сама табличка должна быть повнушительней, да из мрамора. Ну, мы её переделали, старик капризный был. Так я всё переживал, что бы он смог её над головой торжественно поднять, тяжёлая ведь получилась – эта-то из песчаника; на репетиции у нас макет был. Ну Моисей хоть и старик, а мощный, справился – эффект получился сокрушительный.
Вдруг он вылез из шкафа с каким-то золочёным обручем.
- На-ка примерь, одна из последних моделей все просят, привлекает верующих и сияет в темноте.
Я примерял вроде нормально.
- Если бы ты только знал, как долго мы репетировали главное евангельское событие. Только тем, как упадут локоны, на лицо Христа занимался Леонардо, а потек крови из ребра сам Рафаэль создавал. Для постановки последних слов привлекли Мейерхольда – еврей хорошо поработал, саспенсу нагнал, почище Хичкока вышло — каждый год ролик с записью, с сыном пересматриваем, на Пасху.
- Вы хотите сказать, что вы репетировали?
-Ну а как же. Репетиция залог успеха. Не давит? — поглаживая пушистую седую бороду, спросил Всевышний.
- Да нет, нормально.
- Ну, вот и славно. По правилам каждый удостоившийся аудиенции имеет права задать один любой вопрос. Давай, только побыстрей – он опять бросил свой взгляд на клепсидру, — а то, у меня скоро рабочий день заканчивается. Можешь спрашивать о чём угодно: кто убил Кеннеди, есть ли жизнь на Марсе, о загадках мироздания, когда Путина поменяют, почему блондинки на столько тупоумные…э-э-э… хотя ответ на последний вопрос займёт, пожалуй, слишком много времени.
Я поправил свой новёхонький нимб, служащий также передатчиком для связи со служащими в офисе ангелами и связи с верующими на Земле, и, вдруг, задал вопрос, при этом, мой нимб запел «Аве Марию» и заискрился. Всевышний объяснил мне, что это пришли первые прошения с Земли, и завтра, с утра, нужно будет их тщательнейшее рассмотреть. Также «Покорнейше попросил» сменить мелодию, поскольку тут у всех «Аве Мария» на звонок выставлена, и, ему, она уже в печёнках сидит.
- Господи, вы утверждаете, что шесть дней вы создавали этот мир, а на седьмой отдыхали…
- Ну да, прервал меня Господь, — так и было, я же не робот. Ни бизнесмен какой-нибудь, чтобы вкалывать как Папа Карло без отдыха, я не работаю ради денег – только ради удовольствия.
Тут нашу беседу прервал какой-то старичок с огромным, местами потёртым нимбом, сухо бросил в мою сторону «Здравствуй отрок» и развернул перед Всевышним какой-то свиток. После прочтения которого, вдруг Всевышний сморщил брови, на его лбу выступили многочисленные морщины, в глубины которых можно было бы слить все океаны Земли и заговорил, отчего старичка ещё сильнее прижало к земле.
- Ну вот, опять, я так и знал… ну что вам сделать, чем помочь?.. Нет и нет! Чудеса и знамения я использовать больше не могу, – право перед другими уже стыдно! Одна в экстазе, другие видения видят, третьи камни в хлеба превращают. Не могу я больше спецэффекты расточительствовать, ей-богу надоело. А вот то, что вы срываете план по обращению, — вот это, действительно плохо. Опять хотите, что бы как с китайцами случилось, где все бах, и разом буддистами стали? И это, ещё момент: отправьте письмо Дьяволу, чтобы костёр пожарче разводил для нынешнего патриарха, а то я вижу его путь земной к концу подходит, слава Богу. Потом по борьбе с атеизмом показатели упали, ну совсем от рук отбились. Господь рухнул на кресло и задумался, потом взял за руку старика и попросил у него прощения за свой гнев. Старичок ушёл, я же остался стоять как вкопанный.
- Давай свой вопрос. И я, вернув самообладание, продолжил: Значит, на седьмой день вы отдыхали. У нас, на Земле, люди обычно отдыхают не на работе, даже бегут подальше от неё. А ведь созданный вами мир — это ваша работа, вам наверняка не удалось толком-то и отдохнуть или же был ещё один, так сказать, секретный мир, где вы смогли отдохнуть спокойно.
Он рассмеялся добродушным смехом.
- Открою же тебе тайну, о, любознательный ты мой. Провёл я его как все нормальные люди. Встал не в семь утра, а позволил себе поваляться до одиннадцати. Выпил хорошего кофе, выкурил хорошую гаванскую сигару, прочитал новый роман Достоевского — кстати, прекрасная вещь — вот он у меня с автографом автора, вот смотри – он достал из ящичка стола книжку и открыл форзац, где мелким бисерным почерком было написано: «Моему дорогому и любимому Господу, от скромного раба его Фёдора». Потом, собственно, под впечатлением от романа я с ним встретился: удивительно добрый и искренний человек — я просто влюбился в него, честно сказать. Ну а вечером, пошёл в театр, посмотрел постановку, играл Смоктуновский, замечательно играл надо сказать – эх, чертовски хорошая постановка была! Ну а дальше, немного подпортил вечер этой передачей с Малаховым, «Пусть Говорят» — не смотрите её, заклинаю вас, не смотрите – бездумная трата времени и только, словно чёрт дёрнул её посмотреть. Ну а на следующий день, что было, всё собственно описывается в первоисточнике. А вы там, небось, уже всяких небылиц напридумывали, метафизику развели.