Fairy-tale : История куклы Ирмы

Психолог, на чьей двери красовалась табличка «Ирма Штраус», потеряла свою мать в возрасте лет шестнадцати, но если уж совсем честно: материнской заботы и любви она не чувствовала с раннего младенчества.
Ирма Штраус родилась в Питере в семье довольно удачливого кооператора, сумевшего в лихие девяностые открыть собственную фирму по пошиву джинсовых изделий. В свидетельстве о рождении она значилась под простым ФИО: Ирина Григорьевна Козлова, а в генеалогическом древе ее не значилось ни одного истинного арийца. Сплошные русские люди, крестьяне да батраки. Мать ее звали Дианой Смирновой, и в загсе эта хрупкая богиня охоты на перспективных мужиков свою фамилию на «козлиную» менять
отказалась. Гриша Козлов, изрядно потрепанный временем и работой в райкоме комсомола, возражать не стал. Ему стукнуло сорок, он всю свою юность искал такую нежную и тонкую Диану, которая нуждалась в мужской опеке и смотрела на лысого высокого, как столб телеграфный и такого же нескладного, Гришку с немым обожанием. Диана, чей возраст едва достиг восемнадцати, прекрасно понимала, что слюнявые ровесники, готовые предложить лишь кино-кафе да большое чувство, не способны осчастливить красивую девушку ничем, кроме пары минут сопения под одеялом, орущим младенцем после, да комнаткой в общаге. При всем при этом Диане следовало бы идти работать года через два после рождения ребенка, чтобы обеспечить необходимый прожиточный минимум. Гриша был для нее не просто перспективным женихом, он был ее билетом в беззаботную жизнь, где не нужно было просыпаться по утрам, чтобы успеть на работу (Диана числилась няней в яслях), считать копейки и мучиться от выбора покупки: новые колготки или кусок мяса, сидеть по вечерам с двумя малолетними сестрами и ждать выходных, как второго пришествия Христа, чтобы отдохнуть наконец от чужих и своих сопляков и выспаться.
Диана досталась Грише девушкой в физиологическом плане невинной, но уже хорошей прожженной стервой в душе. Ребенка она не хотела, но Грише, чьи родители без конца зудели о своем желании качать внуков единственного сына, уступила. Назвала дочь Иркой. Именно Иркой, не Иришкой, не Ирочкой, не Иринкой, как на все лады повторяли Гришкины предки, раскачивая с невыразимой радостью колыбель. Жаль, что они скончались к Иркиному десятилетию, и дальше в жизни девочки наступила долгая полоса нелюбви. Гриша, как и его жена, к детям был равнодушен. Это сейчас, когда Ирма получила высшее психологическое образование, она знает о существовании «чайлд-фри», целой организации бездетных женщин и мужчин, которые не желают воспроизводить себе подобных и вполне счастливо существуют, не парясь по поводу стакана воды перед смертью.
И люди эти вполне успешны, обеспечены и здоровы. Ничто не мешает им рожать, воспитывать и содержать детей. Просто они не хотят. И это нормально.
Диана, которой стукнуло двадцать девять, была не на шутку обеспокоена уходящей молодостью, поэтому все свое время посвящало походам в косметические салоны и поискам хороших кремов от морщин. Ее заботы об Ирке сводились к покупке недорогой одежды (на кой детишкам красивые вещи, если они все равно их испачкают и порвут?) и еды. Игрушки Ире покупала либо приносила из дома добрая домработница Вера. Она же на ее десятилетие притащила от своей подросшей дочки симпатичную кудрявую куколку-брюнетку в модном клетчатом костюмчике. «Кукла Ирма производство ГДР» — так было написано на сохранившейся картонной упаковке. Дочка Веры эту куклу берегла как память о дяде, привезшем игрушку из братской тогда республики. Куклы, настоящие, модные, в СССР были в дефиците. Сейчас же, когда игрушек появилось в изобилии, и Верина внучка с большей радостью играла в компьютерные игры, чем в кукол, Ирма перекочевала к своей почти тезке.
Дочь Дианы пошла внешностью в отца, в Гришу Козлова и его рязанскую родню. У Иры были практически белые волосы, бесцветные ресницы и брови. Ростом она была в тринадцать лет уже сто семьдесят, носила лифчик и с трудом умещала свою толстую попу в дешевом спортивном костюмчике. «Баба», — брезгливо думала о дочери худосочная Диана, которая считала, что девушка должна иметь выдающийся бюст, но вот талия и ножки пусть лучше будут, как у великой Гурченко. Свой 70В Диана несколько лет назад увеличила до 90-го, демонстрировала его по поводу и без, явившись в откровенном наряде даже на родительское собрание в школе.
- Зачетная мамка у тебя, — сказал Ирке хулиган Виталя, чье «возмутительное поведение» на собрание обсуждалось классной, — я б такую…, — далее взор Витали затуманился, и речь прервалась, но Ирка поняла, что такую красотку, как ее мама, Виталя бы с огромным удовольствием затащил на свой чердак, где лишались девственности самые красивые девчонки района.
- Козлова, мать у тебя гирла, что надо! – вставила свой голос общепризнанная королева класса Ленка Кумач. – А моя, блин, чучундра. Как вырядится в свою куртку совковую да гамаши, перед людьми стыдно.
«Чучундра» работала в их столовой буфетчицей, и Ленку свою обожала. Ирка бы не отказалась, чтобы Настя Кумач ее удочерила. Будучи как-то в гостях у Ленки, она просто прослезилась, когда простая деревенская баба, тратившая все свои сбережения на то, чтобы одеть Ленку помоднее, сунула однокласснице дочки пакет с пирожками и назвала «Иришенькой».
То, что у матери рак груди, Ирка услышала на своем шестнадцатилетии, которое они праздновали в тесном семейном кругу (Диана считала, что самостоятельные подростковые посиделки – это обязательная пьянка с последующим развратом и абортами). Отец, пытаясь выглядеть бодрячком, сообщил, что бизнес он продал по дешевке, что взял кредит в банке, и что они с мамой поедут в Израиль.
Израильские врачи перед четвертой стадией, когда из некогда пышной груди, соблазнившей немало мужниных партнеров, начала выделяться неприятно пахнущая жидкость, оказались бессильны. Диана о своей болезни догадалась быстро, но обращаться к врачу не спешила, боялась, что грудь ей отрежут под корень, а Гриша (и еще один молодой человек) отвернутся от нее навсегда. И будет она коротать одинокие вечера рядом с нелюбимой дочерью Иркой. Страх смерти Диана глушила героином – за последний год она превратилась в конченую наркоманку.
После похорон отец продал квартиру, чтобы расплатиться с долгами, и они переехали в деревню к сестре папы, одинокой тете Дусе. Дуся, хоть радости материнства и замужества была лишена, Иру любила. Еще до окончательного их переезда на малую родину присылала племяннице в Питер вязаные вещи, но Диана, которая к самовязу относилась с брезгливостью, все эти посылки даже не вскрывала, дарила домработнице Вере, а та и рада была: детишек зимой в шарфы-варежки Дусины наряжала.
Гриша Козлов, лишившись бизнеса и горячо любимой супруги, запил. Дуся, которая была в тот момент на пенсии, и увеличившуюся семью свою прокормить не могла, предложила Ире пойти работать скотницей на ферму. На ферме пахло навозом и перегаром от Иркиных «коллег». Заведующая фермой материлась, как извозчик, и не стеснялась отвешивать подчиненных пощечины, а премий не выписывала никогда, справедливо полагая, что деньги эти пойдут лишь на пополнение бюджета деревенских продавцов самогона.
Проработав на ферме два месяца, Ира стащила из кабинета заведующей приличную (по деревенским меркам) сумму и уехала в Москву, где ее, понятное дело, никто не ждал. За то полуголодное лето после маминой смерти она изрядно похудела и хоть не стала более привлекательной, но сумела понравиться одному московскому сутенеру. Ее приодели, умыли, накрасили и отправили трудиться на панель. За два года усердной работы Ира скопила деньжат (она мечтала приобрести хоть маленькую однушку в ближнем Подмосковье), сделала один аборт от постоянного клиента Вадика, дарившего ей цветы и золотые побрякушки, но замуж не звавшего, и познакомилась с Гюнтером Штраусом, немцем австрийского происхождения. Узнав, что Гюнтер увлекается идеологией фашизма, гордится тем, что по матери он «истинный ариец», Ира придумала легенду. Она – дочь русской девушки и немца, незаконнорожденная, выросшая в детском доме. Мечтает о жизни на исторической Родине с настоящим потомком древних Ариев. Работает проституткой, потому что не получила образования приличного, не имеет собственного жилья и поддержки со стороны родни. Рассказывать сопливые истории Ирка Козлова умела вполне убедительно, поэтому Гюнтер повелся и женился. На историческую родину не увез, правда, но в собственную московскую квартиру прописал и в университет, где госпожа Штраус в течение пяти лет изучала психологию, устроил. Обещал сразу после получения диплома взять в собственную фирму да не успел: по иронии судьбы умер тоже от рака. По завещанию Ире отошла лишь московская квартира и бизнес. Все остальное имущество Гюнтер отписал на сына от первого брака. Бизнес пришлось отдать заместителю мужа, имевшему кучу связей в кругах криминальных. Из Москвы – уехать, так как тот самый заместитель «очень хорошо» об этом попросил.
В тридцать лет Ирине Козловой, сменившей паспорт на имя Ирма Штраус, пришлось начинать все сначала. Она отрезала свои длинные белокурые волосы, перекрасилась в темный каштановый и стала похожа на ту самую куклу из детства.
Кукла Ирма, производство ГДР.