Bobrzol : Творчество как зло (глава 1)

ТВОРЧЕСТВО КАК ЗЛО
1
Марина Николаевна, как водиться пришла на работу раньше всех. Она поприветствовала охранника и попросила его занести корреспонденцию, если таковая имелась. Обычно эта миссия возлагалась на секретаршу Наденьку, но Наденька отпросилась, сославшись на семейные обстоятельства. Её просторный кабинет находился на втором этаже. По офису она двигалась так, что все служащие, смотря на неё, пытались так же подтянуться и излучать успех. Марина была настоящей бизнес-леди, помощи от мужчин не принимала, не в каком виде, напротив, сама могла помочь мужику, в том числе и физически. К феминисткам питала отвращение, которое скрывала. Жила она, в роскошной квартире, в центре Москвы с толстенным котом Григорием. Естественно, она была горда за себя. За то, что она сама, без какой-либо помощи со стороны сумела встать на ноги, организовать собственный бизнес, покорить столицу, и приступить к успешному покорению всего СНГ. Совсем скоро, через месяц должен открыться филиал в Киеве, и на очереди, Минск, Баку, а потом заграница. Бизнес её был уникален и во многом новаторский, приходилось всё создавать с нуля. Кантора её, которую, она сама любя называла дойной коровкой, официально называлась так: «Центр интенсивной реабилитации творческой и социально-активной молодёжи».
Она разобралась с бумагами, оставленными с пятницы, проверила электронную почту, и, выпив чашку кофе, распорядилась пускать клиентов на аудиенцию. Первым зашёл толстый лысый карапуз лет пятидесяти, согласно, информации предоставленной Наденькой это был банкир, который постоянно просил сдвинуть его очередь, так как терпеть он более не в состоянии, конечно, ему пришлось доплатить, за то, чтобы его приняли безотлагательно. Банкир, прикрыл за собой дверь, ему было неловко, его лицо раскраснелось.
- Ну что ж вы застопорились в дверях, давайте, смелей подходите. Присаживайтесь.
Толстяк быстренько подошёл и уселся в кресло напротив Марины, он положил свой портфель на колени и скрестил мясистые руки на животе, блистая выползшим из-под манжета «Брегетом».
- А я вижу доброе рекламное начинание по раскрутке «Брегета» святейшего патриарха приносит свои плоды, — она всегда предпочитала раскрепостить клиента шуткой или остротой. Перед тем как приступить к составлению анамнеза. Банкир, — трудно понять: усвоил шутку или нет? — усмехнулся и, следом, заревел как белуга.
- Ну прекратите реветь. Прекратите. Вы же мужчина, — строгим голосом успокаивала Марина. — Итак, я вас слушаю, самым внимательным образом. Рассказ должен быть обстоятельным, не упускайте никаких деталей, и, вы, я надеюсь, принесли материалы с собой, свидетельствующие о болезненной активности вашего отпрыска.
- Да-да, конечно-конечно, я всё принёс. Как мне сказали, я всё принёс, простите меня, понимаете, мой сын…мой сын… я просто в отчаянии, — всхлипывая, говорил мужчина, вытягивая носовой платок из кармана.
- Итак. – Сказала серьёзным тоном Марина, и устроилась поудобней. – Только, пожалуйста, соберитесь.
- Всё было хорошо. Наш мальчик, Андрюша, рос как все дети. Он у нас единственный сын. Ходил в специализированную английскую школу, ездил с нами в Куршавель, встал на лыжи в пять лет… Всё было в порядке, в 14 лет, представьте себе, только в 14 лет, он уже стал разбираться в брендах модной одежды, и знал цены на автомобили вип-класса. Мы ему ни в чём, не отказывали, нигде не ущемляли. Он готовился в Кембридж на банковское дело поступать. Но, однажды, он стал пропадать. Понимаете, пропадать.
- Понимаю. И, куда же он стал пропадать?
- Так вот, я нанял частного детектива. И посмотрите, вы только посмотрите на это, — мужичёк оперативно раскрыл портфель из крокодильей кожи и достал с десяток фотографий. Он стал их передавать Марине по очереди, снабжая комментариями. Его голос дрожал, словно ещё немного и он снова зальётся рыданиями:
- Вот, он просит личного водителя остановить его возле Макдональдса, — господи Макдональдса, только представить себе, разве мало приличных заведений в Москве? А вот, он заходит в туалет. А вот он выходит из него, вы только посмотрите, на что он теперь похож, посмотрите, — на фотографии был самый настоящий панк, в коже, с «фирменной» панковской причёской на голове, — он свой костюм от Версаче, поменял в этом туалете на какие-то жуткие лохмотья.… Не-е-е-ет это ещё не всё, — стал входить в раж рассказчик и протянул новую фотографию, на которой был запечатлён тот же подросток, входящий в мрачного вида серое здание, без дверей, со стенами в тёмных пятнах мочи. Так же на фотографии присутствовали молодые люди – ещё один парень, в таком же облачении, который, опёршись о стену согнулся и девушка, которая стояла над ним и, видимо, как-то помогала выходить через рот молодого человека струе красного цвета. – Это место, где собираются панки. Самые настоящие панки, — сокрушался банкир. – Но это только цветочки, а вот вам и ягодки. Вот, пожалуйста, полюбуйтесь, — на фотографии протянутой дрожащей рукой в самом центре стоял изогнутый как зигзаг сын клиента, в одной руке у него был микрофон, в другой собственный член, из которого как из брансбойта в толпу била серебристая струя. Тут его, решила перебить Марина:
- Действительно, это ужасно. И я хочу у вас попросить прощения, за то, что заставили вас так долго ждать. Тут, у вас, действительно, тяжёлый и запущенный случай. Ещё полгода, а может и всего месяц и мы бы его потеряли окончательно. Но, думаю, на данном этапе мы сможем вам помочь. – Говорила она уверенно, со знанием дела, при этом её голос звучал сочувственно. – Так, а какова тематика песен: общество…политика?
- Именно, — оживился вдруг мужичёк, — вы только послушайте, только послушайте. Это же страшные тексты, сплошное кощунство, вот — он достал блокнот и стал зачитывать шёпотом, — Путин конченая тварь, штопаный гандон, урод ебаный… и так далее и так далее. Я же, вы сами понимаете, про Путина и пикнуть боюсь, а тут такое… Помогите, Христом-Богом прошу, помогите.
- Да, это страшно, ладно бы про Лужкова или про министра образования. Но что бы про самого Путина, и такое. Необходимо немедленно приступать к лечению. Везите его к нам, вы знаете, где он сейчас. Если необходимо, я могу полицию подключить.
- Нет-нет. Он здесь внизу, — приобретая самообладание, говорил банкир.
- Так пусть заходит, пообщаемся. Тут мужичёк достал мобильник, и что-то туда шепнул. И через минуту, раздался стук в дверь.
Двое амбалов держали руках некий брыкающийся свёрток, похожий на гусеницу. У парня был заклеен скотчем рот, сам он был с ног до головы опутан туго верёвкой.
- Так-так, — сказала Марина, — я думаю его надо развязать. Андрюша же хороший воспитанный мальчик, он тут не будет бедокурить.
- Будет, — вдруг, резко вставил отец, развернувшись в кресле к Марине, которая стаяла возле подростка, повисшего на руках амбалов и пытающегося её пнуть связанными ногами.
- Ну, тогда хоть рот откроем. Что он нам скажет в своё оправдание.
Как только, отдёрнули полоску скотча – словно вырвало заглушку из трубопровода под большим давлением:
- Суки, твари, капиталистические шлюхи, ублюдки, масоны, траханые адепты глобализации, вам бы только жрать красную икру да угнетать пролетариат!…
Марина со стальным выражением лица, слушала сыплющееся ругательства, она ждала, когда поток иссякнет, что бы спокойно провести беседу, которая, так и не состоялась, и буйствующего Андрюшу оправили специальным автомобилем в «Дом Спокойствия» находящийся за городом.
- Вы точно мне поможете, — жалобно вопрошал толстячёк.
- Бывало и хуже. Конечно, поможем. Вы, кстати захватили образец творчества на экспертизу?
- Конечно, конечно. – он вытянул из портфеля квадратный белый конверт, — это диск со всеми записями их группы.
- Кстати как она называется?
- «Ёбаный-насрать» — замогильным шёпотом молвил банкир.

Основными клиентами как не странно являлись не дети пролетариата (хотя и таковые попадались и ими, надобно отметить, занимались почти бесплатно), а отпрыски толстосумов, и политических випов. Попадались люди и под сорок, например, совсем недавно из бездарного драматурга получился замечательный слесарь, которого ради примера и назидания Марина оставила работать в фирме — так он и живёт безвылазно, живой предмет педагогической победы в «Доме Спокойствия».
Проводятся занятия где прививают отвращение к творчеству и соцактивности. Есть и практические занятия, так неудавшихся художников моделей, активистов разных мастей (политических, культурных, экологических), музыкантов (приходят спасаться целыми рок-группами) постепенно приводят к осознанию полезности простых профессий. И многие излечившиеся теперь трудятся на бензоколонках, стройках, в ЖЭКах.
Среди дисциплин: поездки на общественном транспорте, приведение страничек в соц-сетях в «нормальный вид» прослушивание попсы (для тех кто питал тягу к всякого рода трип-хопу, року) и наоборот.
Жёсткое пресечение любых тайных попыток заняться творчеством, типа, сыграть концерт, подпольно выставиться, или зачитать стишок в трамвае, развернуть протестный плакатик на детской площадке у дома. Контроль ведётся везде, и есть служба контроля. С поилицей заключён тайный договор и она не лезет в дела Марины. Ещё бы, дочь самого полковника ГИБДД излечивается у неё от пагубного пристрастия к проведения перформансов и сооружения инсталляций, прости Господи.
Перед началом лечения («стандартизации», «приведения к социальной норме», «постановке здорового художественного вкуса» — как говорят педагоги между собой) дело передаётся на рассмотрение Чрезвычайно Компетентной Секретной Комиссии экспертов, которые должны в ходе тщательнейшей экспертизы установить – обладает ли тот или иной клиент гениальностью (ну, хотя бы талантом) или требует скорейшего лечения. В секретную экспертную комиссию входят заслуженно известные писатели, музыканты, политики, культурные и социальные деятели (естественно они не афишируют свою занятость в этом деле).

Андрюшу оставили связанным, обратно заклеили рот, и завязали на глазах плотную повязку. Он ничего не видел, его куда-то несли, справа, вдруг послышался увещевающий голос отца: «Погарцевал и хватит. Стервец, а если бы в правительстве узнали, какие мой сын песенки поёт? Ты бы хоть о матери подумал, подлец. Ну, ничего-ничего, там из тебя человека сделают. Не обижайся это же для твоей пользы! Вот увидишь, это для пользы!» Дверь хлопнула и автомобиль, зарычав, сорвался с места. Автомобиль ехал долго, в салоне же была полнейшая тишина. Он колотил ногами по своей тесной темнице, потом это надоело. А ведь сейчас в заведении «Пьяный Бобёр» должна выступать их группа и они должны петь новую песню. Саша-басист по кличке Паравоз, небось, думает, что он гнида. Как он будет теперь смотреть в глаза своим друзьям? Переживания ненависти и отчаяния, вдруг сменилось странным успокоением, даже блаженством.
Его везли в «Дом Спокойствия», но он об этом не знал.