Бабанин : Диалоги: структура 12. Натка.

— Знаешь, почему у нас с тобой ничего не было?
- В смысле?
- Ну ничего. Когда Стас нас познакомил, я сразу поняла, что ты — очень редкий и очень опасный тип охотника! Самый редкий и самый опасный! Ты — профессиональный убийца с железными нервами. Можешь годами сидеть в засаде и не шелохнуться, пока твоя жертва не потеряет чувство опасности и не ляжет с тобой в обнимку. Другие сразу набрасываются, и от них можно спастись. От тебя нет защиты. Ты будешь бежать по следу и делать вид, что добыча тебя вовсе не интересует, а в последний момент вцепишься в горло!
- Натка, мы же на море. Провожаем солнце и желаем ему спокойной ночи, а ты такие ужасы рассказываешь!
- Думаешь, я тебе не хотела?! Я каждый раз возвращалась на берег и молилась, чтобы это произошло. Чтобы я не нашла своих долбанных очков и стала беспомощной, чтобы ты стал помогать мне выбраться и плюхнулся в воду рядом, а я бы прижалась к тебе, обхватила бы ногами и руками и никогда бы не отпустила… Ни на шаг! Так, стоп! Мы о чем говорили?
- О твоих очках.
- Выпьем. После того лета в Херсонесе я поклялась, что расстанусь с ними, приеду как-нубудь к тебе и буду симулировать беспомощность, тогда бы это произошло. Операцию я-то сделала, но тут вспомнила, что у тебя ужу молодая красивая жена и ей будет очень больно, если я тебя заберу!
- Она ушла от меня четыре года назад.
- Как ее звали?
- Лека.
- Ах, да, Лека! Дура твоя Лека!
- Почему?
- Потому что ушла.
- В смысле, что так поздно ушла?
- Нет, дура, потому что думает, что ушла. Она никогда не сможет уйти – я проверяла на себе.
- У нее муж, сын родился, работы немеряно, постановка за постановкой. Счастливая обеспеченная современная женщина. И я за нее искренне рад – она выстрадала свое счастье жизнью со мной.
- Идиот ты, Бабанин! Налей мне еще. Она не ушла и никогда не уйдет! Она прячется за иллюзией, что обрела то, что искала: работа, семья, ребенок, муж, карьера, деньги – все хуйня! Ты ломаешь женщинам хребты! Они могут только недалеко отползти, но позвоночник поломан. Жизнь инвалида в иллюзиях гармонии. Ты и мне поломал позвоночник.
- Натка, тормозни, пожалуйста!
- Нет, ты не виноват, тебя таким зачем-то создали. Ты даже не подозреваешь, что убиваешь все, что рядом с тобой на расстоянии одного прыжка. За кем ты сейчас охотишься? Только не ври!
- За издателем. Не вру.
- Это ширма. Я чувствую, что сейчас тебе достался очень сильный зверь, которого ты давно выслеживаешь. Ее зовут Ло? По-русски, надо полагать Лолита?
- Откуда ты?..
- И как охота? Удачная? Не бойся, ты никогда не проигрываешь. Эта дура уже проглотила отравленную приманку, она проиграла! Тебе остается дождаться, когда яд подействует.
- Я лучше коньяку, он, надеюсь, не отравлен? Никогда не чувствовавл себя в роли Казановы.
- Казанова – щеня в сравнении с тобой. Она уже бросила мужа?
- Кто?
- Твоя… Лолита. У нее же была семья, да? Ты не стал бы охотиться на молодых дур – мелкая добыча тебя не возбуждает.
- Господи, откуда ты все это?..
- Значит, в цель. Она бросила мужа, но все еще мечется из стороны в сторону. Это ненадолго – яд уже начал действовать. А чтобы добить ее, тебе надо другое оружие, ведь зверь очень крупный и сильный. И ты здесь для этого, не так ли?
- Да, в общем, книгу издать. Хотя, на хер мне эта книга, не пойму.
- Так это же ее идея, не так ли? Конечно, она сама просит тебя поломать побыстрее позвоночник. Каждая женщина просит об этом своего Охотника, но там, в Севастополе, такой дубины нет. Это же ее идея о Москве, да? Можешь не отвечать.
- Идея моя, там мне перекрыли кислород.
- Она и перекрыла. Налей. Она все сделала, чтобы выдавить тебя в Москву за нужным оружием! Неужели ты не понимаешь, что она не хочет долго мучиться, она хочет быть побежденной, а у тебя не хватило сил.
- Может, я просто этого не хочу?
- Хочешь. И она хочет. Вы – достойные противники, но ты опередил ее, когда подкинул отравленную приманку. Это она на обложке? Конечно она! «Посвящается Ло…» Что тут еще? Ага! «А потом подошла Она и молча прошептала: «У меня в животе Бабочки летают!»» Бабанин, неужели ты не чувствуешь, что она молит тебя об избавлении от страданий?! Добей ее, она же твоя!
- Не помню, чтобы ты занималась магией. Ты же филолог.
- Я – женщина… отравленная тобой. Я чувствую, что с ней происходит и что произойдет. Расскажи, как ты оказался в Москве? Если действительно хочешь услышать ответы. Как?
- Никак. Мы знакомы с ней почти четырнадцать лет…
- Бедная девочка, столько мучилась! Мне ее уже жаль, хотя все основания ненавидеть. Ну?..
- Она действительно ушла от мужа, обеспеченного, кстати.
- Для нее это не имеет никакого значения, ведь он не Охотник, он сам хочет быть жердвой.
- Как ты сказала? Он хочет быть кем?
- Жердвой. Ой, оговорилась – жертвой. Что ты так смотришь?
- Просто у него фамилия…
- Какая?
- Жердев!
- Совпадение. Ну, дальше что?
- Она развелась, мы стали жить вместе, и тут выяснилось, что я не могу зарабатывать деньги на жизнь, вот и возникла идея с Москвой.
- Дело не в деньгах. Денежный вопрос – самый верный способ отправить тебя за… прости, ее смертью! Не в физическом смысле, а в ментальном. Она хочет перестать существовать, растворившись в тебе без остатка. Деньги – лишь повод. А ты, небось, откладывал до последнего, да?
- Кстати, да. Неувязочка в твоей теории.
- Наоборот. Тебе стало жаль ее добивать, и ты хотел остаться. Но это – полумера. Ведь мучения от продолжающихся конвульсий самые страшные, страшнее, чем удар по позвоночнику!
- Поговорили о жизни. Ты мне башню свернешь своими прозрениями, а на самом деле все гораздо прозаичнее: девочка захотела, чтобы ее мужчина был «богатым и знаменитым», но масштабы Севастополя ее не устраивали, вот и…
- Какой ты дурак! Потом, когда все это появится, она потеряет к нему всякий интерес.Ее единственный интерес на земле – ты и она в тебе! Она будет тебя жалить и делать больно до тех пор, пока ты не взбесишься и не впустишь ее в себя. Но для этого ее надо добить. Так что готовься к боли, которую она тебе скоро причинит. Очень сильную и очень скоро! По-человечески я тебе не завидую, но на ее месте и я бы поступила так. Точно так же. Мне очень жаль, что я не твоя жертва. Она сильнее меня во сто крат! Я почувствовала это еще тогда, на море. Я знала, что ты охотишься много лет за своей Единственной жертвой и не прыгнешь из засады на пробегающего мимо зайчика. Вот почему мне было грустно тогда и невыносимо больно сейчас. Ты предназначен. Все твои предыдущие и даже, как ее, Лека?.. Они сами ползали по затаившемуся Охотнику и провоцировали, а ты… отмахивался от них, как от назойливых мух. Но им и этого хватило, чтобы сломался позвоночник. Я в их числе. К сожалению… А с ней вы связаны самой страшной связью: жертва и палач. Жертва, вырвавшись на свободу, вдруг понимает, что не хочет ее, свободы, и возвращается обратно.
- Жаль, что коньяк заканчивается.
- Бабанин, звонят. Это она, я чувствую. Дай мне поговорить, я знаю, что она хочет услышать. Здравствуй. Ты – Лолита? Впрочем, зачем я спрашиваю? Меня зовут Наташа. Да, он дома. Мы пьем коньяк и разговариваем. О тебе, о нем – о ком же еще?! Ты же ведь хочешь поговорить со мной! Да? И как тебе? Очень больно? Что ты, это еще не боль, боль впереди. Ты же знала, что все будет именно так? Так возьми и брось его! А что так? Не получается? Тогда терпи, знаешь же, ради чего. Этого никто не знает, но ты все сделала правильно. Теперь только ждать. Не знаю… День, месяц, год, жизнь – какая разница?! Не плачь, потерпи еще немножко. Ничего не случится, вы связаны. Ты же все чувствуешь острее, чем я! Знаешь, я тебе завидую, но вмешаться уже не могу – все произошло. А ты, ты можешь только ускорить. Сама знаешь, как. Я в тебя даже влюблена… капельку. До свидания, Ло!
- Она что, не захотела со мной говорить?
- А зачем ей с тобой говорить? С тобой она уже вдоволь наговорилась. Сейчас ей нужна я! Она услышала, что хотела, даже больше.
- Натка, ты здоровый человек? Она же ревнивая донельзя, да и собственница редкая..!
- Это из другой пьесы. Я все тебе рассказала. Тебе остается только прислушаться к себе и сделать несколько верных телодвижений. Впрочем, можешь вообще ничего не делать – все сделают за вас. Но приготовься к боли! Это позитивная боль, она заставит тебя быть расторопнее. Можешь даже возвращаться в Севастополь, здесь ты все уже сделал.
- Теперь я понимаю, что ты чокнутая! Я ни хера не сделал и ничего не добился. Я даже не смог на обратную дорогу заработать!
- Уже заработал. И не только на дорогу в Севастополь, но и на Дорогу вообще. Хочешь, я завтра дам тебе денег и ты вернешься к ней?
- Не хочу. Дождусь своих гонораров. Сколько можно жить взаймы?!
- В таких вещах деньги не играют никакой роли – реквизит, не более. Ты и вправду толстокожий! Научись абстрагироваться от собственного разума, забудь вообще про логику – в твоем случае она все портит. Останови логику, отрекись от себя, такого вот правильного! Ты изначально неправильный, но страдаешь от этого. До поры, пока не поймешь, что ты, точнее, вы – совсем другое! Действующие для других людей законы, обтекают вас с Ло, как струи дождя. Они не проникают внутрь, не становятся частью вас самих. Ваш закон – это вы! Не чувствуешь этого?
- Просто я немного перебрал.
- Да? А я вот как стеклышко. Так было и в Херсонесе: коньяк только покусывает мозг за лодыжки, но не давит. Магазин далеко от дома?
- Ты… еще хочешь?
- И ты хочешь. Сходи, я здесь подожду. Возьми деньги, только без истерики, пожалуйста! Я же должна отблагодарить тебя за то лето. Иди, я жду. Постой, дай поцелую, что-то нахлынуло. А ведь это у нас в первый раз! Что ты чувствуешь? Вижу, что ничего. Я ей завидую, правда. Дверь я не буду закрывать.
Словно во сне, я плелся через парк в ночной гастроном. Навстречу мне шли три мента, а я вдруг увидел, как они нелепы с этими фонариками, светящими в лицо редким прохожим, со своими ужимками хозяев ночного мегаполиса. Я даже не стал утруждать себя придумыванием «легенды», а просто взял, да и прошел сквозь них и мне стало невыносимо смешно! Сначала я пытался задушить этот смех в себе, потом расхохотался в голос и уже не мог остановиться. Я хохотал, когда вошел в магазин и, давясь от смеха, купил коньяк и зачем-то банку консервированного чеснока. Я хохотал всю обратную дорогу, рыдал от смеха, когда обоссал пробегавшую мимо овчарку, загибался, поднимаясь на четвертый этаж, не думая о спящих соседях, содрогался от смеха, когда вошел в распахнутую дверь квартиры. В кухне никого не было, но стол был прибран, а посуда вымыта и расставлена на сушке.
- Наташа?! На-ат! – Не включая света, я осторожно заглянул в гостиную, потом в спальню – никого! Я рывком открыл дверь в ванную и… обомлел! Из душа лилась горячая вода, зеркало на стене запотело, а на краю ванны, совершенно нагая, держась руками за край, сидела… Ло! Сидела и грустно улыбалась мне. Я закрыл глаза, и тут же открыл их – она сидела в той же позе, на краю той же ванны.
- Это правда? – Грустно спросила Ло, проводя ладошкой по поверхности набравшейся воды.
- Не знаю. Наверное. Может быть,- ответил я и выскочил на кухню.
Прислонившись задницей к рукомойнику, стояла Натка и задумчиво курила:
- Теперь она знает все.
- Что «все»? – Я отвинтил пробку и глотнул из бутылки.
- Все, что должна была знать. Я пошла. Может увидимся когда-нибудь. Доброй охоты! И перестань стараться быть как все – у тебя это уже никогда не получится!