отставной козы барабанщик : Фамилия.

Шел 93 год. Истерика приближалась к вселенскому масштабу. Машка Иванова, бывшая Махарадзе, моя одноклассница натыкалась на все, расставленные на тесной кухне, предметы и пыталась биться головой о стену. Серега Иванов, или как он предпочитал называть себя ИвАнов, был доцентом одесского института и на предметы не натыкался. Он мирно спал, уткнувшись головой в стол – двести грамм убили доцента напрочь. Машка же то картинно закатывала глаза, то заламывала руки, то пила водку, то запивала ее валерьянкой. Даже мое сердце закаленное трехлетней не выплатой зарплаты и то разрывалось.
Я Машку не видал уже лет пятнадцать. Угораздило же, вернувшись в Одессу, сходить на встречу одноклассников. Там весьма располневшая Машка, лихо клюнула меня напомаженными губами в орден, и весь вечер пыталась поглаживать мои поседевшие виски. По окончании она долго и нудно вспоминала, что у нас с нею было. Я закаленный армейским техническим спиртом твердо помнил – не было ничего. Ну не считать же за любовь щипок за жопу в пятом классе, и полученный в ответ удар по морде. Но как галантный кавалер я, идиот, номер мобилки Машке оставил.
И вот я здесь на этой пропахшей аджикой семиметровой кухне обязан немедленно взять в свои военные руки судьбу Машки, ее дочери Тани, и всех не рожденных внуков династии Махарадзе. «Этот идиот – ботаник. Ты, Леша, пойми!».
Проблема действительно была не проста. Семейство Ивановых имело дворянские корни. История династии восходила к 1914 году, тогда рядовой Павлоградского полка, убегая от австрийцев, взвалил себе на спину раненого в ногу полковника, в надежде, что если будут палить, его спина не пострадает. Однако, поевшие не свежей капусты, австрийцы палили неохотно и до своих траншей оба добрались живыми. Полковник Белоконь-Шилькельсбрюхер происходил из остзейских баронов и был вхож в царскую семью. На счастье подвернувшийся, на фронте, государь император навестил пострадавшего в лазарете, и судьба героя изменилась. На следующий день государь император, начавший принимать с утра, стоял под развернутым знаменем Павлоградского полка. Вышедший из строя нижний чин, в собранной со всего полка мало заплатанной форме, дрожал от ветра и от ужаса. Император принял очередной лафитничек и спросил: «Ты, чей сын?». «ИвАнов.»- ответил дрожащий солдат. Трясущимися руками император закрепил на потертой шинели орден. Вот так Панас Иванович Покойбатько и стал дворянином и Ивановым. Не смотря на то, что после войн и революций он работал скромным зоотехником на селе, грамотку на дворянство он сохранил. И родовую гордость передал по наследству. Эта грамота и вырезка из газеты «Русский инвалид» от 13 декабря 1914 года и составляли основное достояние семьи.
И все бы ничего, но отличница и красавица Танька единственный отпрыск семьи Ивановых влюбилась. Влюбилась она в успешного бизнесмена, понаехавшего в Одессу из Закарпатья. На презентации он так интеллигентно оттопыривал пальчик, а его рыжая куртка косуха так сияла на фоне потертых костюмов остальных участников, что Танька пропала сразу. Утром она проснулась с именем Васенька на устах, и больше ее в жизни не интересовало уже ничего. Роман развивался бурно – цветы, шампанское, рестораны, поход в ЗАГС. Вот тут-то все и произошло…
Увидев в графе фамилию бедующего супруга, Танька напрочь отказалась ее принимать. Но род Василия был еще древнее. В летописях Запорожской Сечи за тысяча шестьсот затертый год сохранилась запись о пире атамана Бессеребряного по случаю очередной победы над басурманами. И там описан случай как некий казак, желая отличиться, притащил отрубленную голову, убитого им паши прямо к праздничному столу. Атаман был пьян, и поэтому добр. « Иди ты на хрен, хуепутало!» — вот и все, что сказал атаман. С тех пор и появилась на скрижалях казачья фамилия – Хуепутало, от которой Васька отказываться не хотел наотрез.
Машка плакала, ломала руки. Водка кончилась, валерьянка тоже. В этих не выгодных условиях я вынужден был признать поражение, и согласиться завтра поговорить с женихом.
Хлебнув с утра из заповедной фляжки, я четко понял, что одному мне с эти делом не справиться. Помочь мог только Петька Затулийветер. Этот бывший инженер ядерщик, имел два метра пять сантиметров роста, руки с мои ноги и кулаки с мою голову. После того как его НИИ «приказал долго жить» он удачно устроился в частную кузницу молотобойцем, и с деньгами проблем не имел.
К пяти часам потомок донецких шахтеров прибыл ко мне. По старому шахтерскому обычаю он вмазал бутылку водки из горлА и сообщил, что готов к разговору. В шесть часов, мы были у Васьки. Тот сначала ерепенился, пытался переходить на мову и даже что-то спивать. Но Петька после третьего пузыря не выдержал. Его могучая рука сомкнулась на Васькином горле, и малость оторвала последнего от земли. « Слышь ты, хуепутоло, — подобно атаману вскричал Петька – не нравится так, пишись через черточку!».
Свадьба была пьяная « в дым», но без драки. Молодые не сводили глаз друг с друга. Теперь потомки дворянско-казачей фамилии Ивановых-Хуепутало, как подрастут собираются в Раду – древность рода велит.