отец Онаний : ***

Москва- это тот город, где люди как никогда дальше друг от друга. Получается, самый большой город-самые далекие люди. Даже кучкуясь по принципу землячества, для остальных становишься инопланетянином, да, и они для тебя тоже. Вера утрачена где-то в переходах метро; надежда бросилась штурмовать пригородную электричку; а любовь качает очередной порно-фильм с трах.торрента.
В этом вечном междоусобном бою нет победителей и нет проигравших, есть только выжившие, которые, скорее всего, просто вовремя остановились. Они еще читают старую пожелтевшую классику, извиняются, если нечаянно наступили кому-то на ногу и врут себе о том, что «всё, что не делается, всё к лучшему». Постепенно инстинкт самосохранения вырабатывает мускусный запах ненависти ко всему окружающему. Величие происходящего, методом Цветаевой, везде ищет себе крюк. Мертвецам легче, мертвому видней…
Наработанный опыт лежит в корзине, которую никто из соседей не осмеливается выносить. Раз в месяц приезжает хозяйка квартиры и устраивает разнос. в эти дни я стараюсь даже не шевелиться, чтобы не скрипнул диван; я почти не дышу.А она всё бубнит и бубнит за тонкой дверью, гремит кастрюлями и сковородками на кухне.Повторяет монотонно, что «вот, пустила свиней пожить, не своё, так можно срать». Боль стягивает сердце, а за окном дождь.
Зарплату опять задержали, скоро настанет пи… ц. Вру по телефону родителям, что всё хорошо, всё в порядке.Но я давно уже не в порядке.Не от лучшей жизни люди едут в Москву, но теряют зачастую последнее человеческое обличие. Пытался сходить в церковь, но, кажется, я перестал её воспринимать как луч света в темном царстве.
Бьёт меня, бьёт по хребту и по роже рукоятью косы старая смерть; гонит прочь, говорит, что рано.А жизнь вьёт веревки, сердобольно так упоминает о конце света, гладит по голове костлявой рукой, норовя при этом выдрать клок волос.