Atlas : Фашист

Сосед мой Афанасий Кириллович — человек прелюбопытнейший во многих отношениях: алкоголик, художник и увлеченный фашист; вместе с русыми прядями унаследовал изрядный нос и легкую кагтавость. Сия насмешка природы, впрочем, его не задевает, он неподдельно увлечен всеми этими бесконечными: штурм-гевер, штурм-гешутц, штурм-гефлюхт… от одного перечисления которых, начинаешь подозревать, что познал архитектуру языка тевтонов или, что вероятнее — идиш.

Щуплый, невысокого роста, он поражен той особой худобой пьющего человека, что не исключает небольшого животика. Борясь по обычаю с неупиваемой чашей, приходит в возбуждение, скидывает рубашку и фланирует по комнатам, переполненный замыслами. Бывало достанет ржавый трехгранный штык, пощупает нарочно острие и сядет тихонько рядом. Человек случайный может приглашения к разговору не понять, настоящий же исследователь читает его, как дорожную книгу.

Вся его немецкость имеет природу эстетическую. Его искренне восхищает торжественная мрачность, сопровождающая ту разновидность страшной легенды или готического сказания, которым он полагает историю Германии. Ну что за прелесть, это серебрение на черном! Застывшие в петлицах молнии… При том — весьма патриотичен, чтит деда-фронтовика.

Почтенный предок и положил начало этой странной двойственности, передав сначала сыну, а после — внуку, впечатление о враге. Величавая даже в обломках культура породила подспудное восхищение, сохранившееся сквозь поколения. Восставая из развалин, железный орел расправляет черные крылья над миром! Смерть вам, мерзкие твари!

Вот в каком печальном состоянии находился Афанасий Кириллович, когда я пожаловал к нему ненастным октябрьским вечером.
— Ну, послушайте! — воскликнул я. — Сколько уже можно...
— Молчать! — закричал он и затряс острым кулачком. Одет он был престранно: полосатый женский халат из-под которого торчали выцветшие треники. — Это часть моей жизни, которую вы отнять не можете!
Он склонился ко мне и прошипел в самое лицо:
— Шайзе!
Ну, как на такого сердиться?