Илья ХУ4 : втрое пришствие (современное апокрифическое писание)

Странный косматый мужик подкатил к привокзальному кафе «Встреча» на велосипеде, типа орленка или чего-то в этом роде. Был он одет в грязные, когда-то возможно белые одежды, сейчас уже точно и не скажешь, да и не важно это… На слегка опухшем лице имелась всклоченная борода. Ничего особенного, если бы не глаза. Да, глаза были очень необычны и даже достопримечательны. Светились они, что ли...
На станции «Бирюлёво-товарная», да и во всей Москве не было больше таких глаз.

Внутри кафе было тепло и воняло остывшими шкварками. Бородатый странный человек тихим, ровным, без акцента голосом заказал официантке Инночке, что-нибудь поесть и вина.
«С похмелья бомжара» — по-началу подумалось хамке Инне, но глаза незнакомца заставили ее молча выполнить заказ и не выебываться.

Сержант милиции Ромка Питалас, намётанным взглядом потомственного латышского стрелка сразу взял на заметку странного бородатого бродягу, с наркоманскими глазами.

Инночка принесла яичницу глазунью в картонной тарелке, бутылку «Монастырской избы» и зачем-то два пластиковых стаканчика, хотя было совершенно ясно что бомжик один и бухать с ним никто не будет.
Может сама хотела? Ладно, бог с ней...

Бдительный мент Питалас не стал дожидаться пока бородач нажрется и набухается и наглой, в развалочку походкой, присущей ментам, развязно и громко спросил:
— Слышь, ты, паспорт покажи.
— Нету у меня с собой служивый.

Спокойно отвечал странный посетитель «Встречи» Питаласу. И зыркнул добро своими этими глазами.

— Имя как?
— Иса.
— О-о-о, ебать, чеченец чтоли?

Инстинкт легавой ищейки проснулся в бравом сержанте. В голосе зазвучали металлические нотки.

— Фамилия!
— Крестовский.
— А, жидяра...

Немного разочарованно, но все равно с подозрением буркнул мент.

- Ладно, хули базарить с тобой, вставай, пошли в отдел. Будем выяснять твою темную личность.

Тут и произошло, собственно, то ради чего все это повествование ведётся.

Человек, назвавшийся Исой Крестоаским, встал, глаза его и без того излишне одухотворенные для этих мест зажглись вселенским огнем не меньше. И стал он вещать, громогласно и тихо, одновременно, но так что каждый из разношерстной публики привокзального кафе мог и обязан был его слушать.

- Значит темную говоришь, солдатик? Вы — темными стали, не я. Погрязли в разврате, да грязи и летите в бездну… Парадокс, но виной тому что огонь господний в душах ваших тухнет, а чернота адова наступает — свет электрический, технологии всезнания… ох наносное это, и не от отца нашего. Но явился я опять. И вновь помогу вам. Лишь погрузив ваш мир прогнивший во тьму вековую, удастся зажечь огонь божественный в душе каждой. Посему, отныне лишаю вас электричества...

И рука пророка начала вздыматься к закопченому потолку кафешки.

Но бравый сержант, отличник боевой подготовки, как всегда оказался начеку и с мыслью «вот, сука, обкурился злодей», треснул по бородатой челюсти проповедника, прикладом калаша, выключив тем самым свет господний в очах его светлых.
Схватил за шиворот и потащил подозреваемого в терроризме Ису в семьдесят второй отдел, известный на районе как гестапо.

«lama lama sabachthani» — со скрежетом крутилось в угасающем сознании сына божьего...