Вова2 : Необычная история о том, как филологи рельсы пиздили.

События, изложенные в данной истории, основаны на реальных фактах. Автор лишь изменил некоторые имена, пароли, явки.

*****
- Следующий, проходите! — раздался громкий голос из аудитории.
Я встал с подоконника и вошёл в кабинет, преподавательница осмотрела меня с ног до головы, покачала головой и стала чистить банан. Надо сказать, что на мне были обычные шорты, и белая майка-алкоголичка, на ногах надвинуты шлёпки.
- Владимир, Вы бы ещё в трусах на экзамен пришли! Тяните билет.
- Билет номер восемь.
- Идите, готовьтесь.
Я сел за парту и стал готовиться. Первый вопрос был, «Образ маленького человека, в Русской литературе девятнадцатого века». Второй вопрос, был настолько замороченным, что я даже не стал париться, поэтому поводу. И тупо смотрел в окно, прошло примерно минут пятнадцать или двадцать…
- Владимир, ну хватит там сидеть, идите отвечать. А кстати, где Ваш товарищ Бенедикт, он собирается нас сегодня почтить своим присутствием?
В данный момент, студент заочного отделения, филологического факультета Бенедикт Арматурский, сидел в позе лотоса, под деревом тополь, в парке имени Зайцева и ждал покупателя, чтобы сбагрить ему «корабль» травы. Бенькину медитацию прервал полицейский патруль, который проходил мимо и знал Беню, по его предыдущим подвигам.
- Эй, мудел удолбанный! — сказал младший сержант и пнул сидящего Беню в коленку ногой.
Почувствовав удар, Беня с неохотой продрал глаза вверх, сфокусировал свой взгляд, и увидел над собой, как нависающие тучи, двух орущих ментов…
- Подъём! Давай вставай, нах… — кричал старший сержант. — Доставай из карманов всё, что есть!
Повинуясь, Беня поднялся с земли и выгреб из карманов: пачку сигарет, зажигалку, ключи, пакетик семечек, шариковую ручку, горстку железных монет и две смятых бумажки, достоинством в сто и пятьдесят рублей.
- Так… И всё?! — спросил старший сержант, и в воздухе зависла тишина.
- Точно, всё?! — переспросил младший сержант.
- Это всё, — неуверенно ответил Беня, сам сомневаясь в правильности собственного ответа.
- А вот мы сейчас и проверим, всё или нет, руки поднял свои, — сказал младший сержант и стал тщательно обыскивать Беню. — Опа, а это чо у нас такое?! — младший сержант, достал из внутреннего кармана Бениного пиджака, спичечный коробок, с зелёной начинкой.
- Ну, такое… Это типа, а не моё… Ой, я эта… Я нашёл, — жалостно промямлил Беня и опустил вниз глаза.
- Конечно не твоё, пошли в отделение, — сказал старший сержант.
А я стоял и курил, курил возле института. В правом кармане, завибрировал мобильный телефон, пришло sms: «менты меня приняли с травой. выручай, надо срочно сорок штук. крайний срок, завтра до 12:00, иначе меня закрывают. БЕНЯ». Прочитав sms, я увидел, как ко мне приближается одногруппница Ксюша Половинкина.
Ксюша Половинкина, полностью оправдывала свою фамилию. Она делала всё ровно наполовину. Например, она всегда выкуривала только половину сигареты или выпивала ровно полбутылки пива. Даже, когда Ксюша делала минет, она заглатывала не полностью, а только половину члена, но об этом позже.
- Привет, как дела?! Ну, что сдал? — спросила Половинкина.
- Ага, тройбан! А ты?
- Сказали между двойкой и тройкой, вообщем осенью идти на пересдачу.
- Сочувствую, — соврал я, на самом деле, мне было абсолютно всё равно.
- Да ладно, — отмахнулась Половинкина, — ты лучше скажи, какие у тебя на сегодня планы?
- Вроде никаких… А что, есть предложение?
- Есть, поехали ко мне домой в Колычёво коньяк пить? — сходу предложила Половинкина.
- Вообще заманчивое предложение. А у тебя есть кто дома?
- Неа, никого нету. Отец с матерью на даче, а брат в отпуске, в Алуште.
- Ну, тогда поехали!
Всю дорогу я думал, где бы намутить денег, что бы вытащить Беню… Ничего не приходило на ум, «сам я был гол, как сколол». Может занять? А у кого? Без вариантов, всё складывалось так, что Беня отчаливал сидеть на нары.
*****
В комнате у Половинкиной, царила атмосфера тотального пиздеца, такого чудовищного беспорядка, мне ещё видеть не доводилось. Всё пахло, какой-то больничной затхлостью. Стены были оклеены кое-как, некрасивыми обоями. На полу, лежал узорчатый ковёр, очень похожий на ковёр-самолёт из сказки про старика Хоттабыча… Напротив засаленной кровати стоял шкаф, сколоченный из гнилого дерева. Старый шкаф, уже не мог выполнять свои прежние функции, и явным безумием выглядело то, что в нём ещё хранятся живые вещи, живых людей. На окнах не было штор, лишь ржаво-рыжий кот, лениво зевал на подоконнике.
- Извини, не успела прибраться, всё никак руки не дойдут.
- Всё в порядке, очень уютненькая квартирка.
- Володь, да ты присаживайся, — Половинкина указала жестами на кровать, — а я пойду, пока рюмки под коньяк достану, и лимончик порежу. Пить будем прямо здесь, в комнате.
- Хорошо. А музыки нету никакой?
- Есть, в другой комнате, сейчас пойду поставлю, чего-нибудь…
Через несколько минут, из соседней комнаты, заиграла на всю катушку — песня «Зять», рэпера Ноггано:
Зять, нехуй взять! Я зять, нехуй взять! Я зять, нехуй взять!
Жёстко, не спорю, но по-другому не сказать.
К концу песни, с кухни раздался громкий голос, — Володя, помоги мне, пожалуйста, порезать лимон! Я встал с кровати и пошёл на кухню, где меня поджидала с ножом Половинкина.
- Вов, вот смотри. Надо нарезать лимон, потом сахарком посыпать. Рюмки я уже достала, коньяк возьми в холодильнике. Я хотела в ванну сходить…
- Ксюх, ты иди. Задача ясна, всё сделаем!
И Половинкина пошла в ванну, наверное подмываться… А я нарезал дольками лимон, достал из холодильника коньяк и пошёл обратно в комнату ждать, когда она выйдет из ванной… Из колонок играла песня «Армия», всё того же Ноггано, потом был трек «Застрахуй», история о том, как несколько реальных пацанов, избивали своего друга Жору и получали за это дивиденды, от страховой компании:
Застрахуй, братуху!
Застрахуй, хуй, хуй, хуй, хуй…
Затем из ванной вышла абсолютно голая Ксюша Половинкина, только красный лак, сохранился на ногтях её больших пальцев. Она, как бабочка, пропархала через всю комнату и упала на колени, к моим ногам. Затем, стала стягивать с меня шорты.
- Владимир, а любите ли Вы ебаться? – слегка наигранно, спросила Половинкина.
- Отчего же не любить, очень даже люблю, — тоже слегка наигранно, как бы нараспев, ответил я.
- А миньетик, миньетик Вы любите? — не унималась Половинкина.
- Обожаю м-м-м-м… Миньетик, — я запрокинул голову назад и закрыл глаза, сердце заходило ходуном.
Половинкина, уже стянула с меня шорты вместе с трусами и щекотала язычком, мой набухший от возбуждения член. Пол исчез под ногами; казалась, что я лечу, лечу, лечу по воздуху. Её язык, это высший дар небес, он был последним посредником между нами. Адский огонь пробегал по моим жилам. Пылкая, могучая страсть кипела во мне, как лава. Я стонал, она сосала, она сосала, а я стонал, она сосала, она сосала, а я стонал, она сосала, она сосала, а я стонал, она сосала, она сосала, а я стонал… О боже, как же, она сосала! Как она, сучка, сосала! Она сосала; нежно, страстно, безупречно… Ксюша Половинкина, ты настоящая королева минета!
Но коротко было моё блаженство. Неожиданно у меня зачесалась левая нога (наверное, укусил комар), я слегка приоткрыл левый глаз и чуть-чуть нагнулся, что бы почесать, в районе голени. И вдруг, я увидел, что в дверном проёме, стоит какой-то мужик, и с круглыми от удивления глазами, зло смотрит на происходящее… Не найдя ничего лучше, я решил поздороваться и кивнул головой. Половинкина обомлела, перестала сосать и тоже поздоровалась, сказав, — Здравствуй, папа. Блядский блеск в её глазах, сменился на отчаяние и страх.
- Ксения, пойдём на кухню, мне нужно с тобой серьёзно поговорить, — произнёс сердитый отец.
Через пару минут, с кухни послышались крики, «Ах, ты поганая дрянь! Убью, тварь такая!»… Половинкин, бил дочу. И судя по звукам, бил сильно и похоже ногами. Поняв, что больше нечего здесь ловить, я прихватил бутылку коньяка и был таков.
*****
Я шагал по городу и пил коньяк. Денег на трамвай у меня не было, оставил дома, лично я принципиально не беру с собой кошелёк на экзамены, дабы не искушать себя и преподавателей. Решив срезать путь и пройти через посёлок ЖБИ, я планировал пораньше вернуться домой и лечь спать. Улицы были пустынны, солнце клонилось к закату, серые островерхие дома, молчаливо вырисовывались на фоне розового неба. Под воздействием алкоголя, меня стали посещать тяжкие воспоминания, а конкретнее обиды, нанесённые мне одной подлой девкой. Её звали Алёна, мы встречались больше полугода, даже жили вместе. Скорбно опустив поникшую голову вниз, я зажмурил глаза и вспомнил этот дурацкий праздник, восьмое марта (международный женский день). Именно этот случай, стал переломным в наших отношениях. Помню, отпросившись с работы пораньше, я поехал в ювелирный магазин. Долго выбирал, и в итоге купил золотой кулон, знак зодиака «весы». После ювелирного магазина, я зашёл в продуктовый. Ну, а после продуктового, в «цветочную» палатку, где я приобрёл огромную охапку ярко-жёлтых роз. И вот, весь такой на кураже, я шагал к своей любимой… Которая мне подозрительно долго не открывала, наконец-то щёлкнул замок и дверь отворилась.
- Ты чего так рано? — сразу с порога, спросила она.
- Сюрприз! — я вошёл в коридор и торжественно вручил букет.
- Жёлтые цветы – плохая примета, значит к разлуке…
- Дорогая, почему тебе всё не нравится? Вот… Возьми, это тебе, от всей души, — и протянул красную, бархатную коробочку с золотым кулоном.
- Самое дешёвое, что ли?! – укоризненно спросила Алёна и внимательно осмотрела содержимое коробочки.
- Ой, да ладно, бог с ним… Давай хотя бы шампанского выпьем?
- Ты же прекрасно знаешь, что я не люблю «Советское», сам пей своё пойло!
- Больше хуй, тебе чего подарю, вечно недовольная пизда! — я обиженно огрызнулся и пошёл в комнату спать.
Через два месяца мы расстались…
*****
Я пытался дозвониться до Алёны. Но, увы… В ответ, лишь слышал капающие, частые гудки – «ту-ту-ту-ту-ту-ту»… Душа ныла, точно больной зуб. Какая же ты всё-таки сука! А я ведь был даже влюблён в тебя, влюблён до безумия. Скрипнула калитка, и я увидел цыгана с топором, его чёрные, злые глаза, тускло сверкали в темноте. Звякнула цепь, залаяла собака. Бутылка выпала из моей руки. Непонятный страх овладел мною, и я побежал прочь. Я бежал со всех ног, пока не уткнулся в дремучий лес, который стоял, как тупик на моём пути. Что же делать, возвращаться назад или идти через лес, что делать? Эх, была не была…
Я брёл больше часа. Небо было задёрнуто чёрной пеленою, ветер свистел мимо ушей. Обманчивые отблески, между деревьями, заманивали то вправо, то влево. Думаешь, что вот-вот и скоро будет видна дорога… Доходишь, а это склон оврага или тени от дерева. Когда же закончится, этот проклятый лес?! Ноги мои, обутые в лёгкие шлёпки, были расцарапаны до колен. Угрюмые деревья, как зомби-мертвецы, тянули ко мне свои костлявые руки. Пройдя ещё примерно с километр, лес стал заметно редеть. Вдруг мой взгляд упал на длинные рельсы, где-то метров триста, никак не меньше. Рельсы были расположены этаким не сомкнувшимся кольцом, внутри которого находились небольшие кирпично-деревянные постройки и огромная поляна. Я вошёл в этот разорванный круг и стал осматривать заброшенные постройки. На стене, одной такой постройки, я увидел выцветшую табличку. Чиркнув зажигалкой, мне удалось прочитать: «Трамвайное депо им. С.М. Кирова, основано 29 октября 1948 года». Блин, так это же бывшее трамвайное депо, ни фига себе!
- Мяу!
Я обернулся на звук, передо мной на задних лапах стояла чёрная кошка или кот (я, если честно не проверял). Но почему-то хотелось верить, что это именно кот. Может из-за мужской солидарности?
- Ёпти, а ты ещё здесь откуда?!
- Мяу, мяуй!
Присев на корточки, я подозвал к себе животное:
- Кыс-кыс-кыс…
Кошак откликнулся на зов и подошёл ко мне, я принялся чесать ему за ухом. В ответ послышалось блаженное мурлыканье… В дальнейшем, я присел на старое бревно, валявшееся неподалёку, кот уже подрёмывал у меня на коленях, периодически впиваясь в меня своими острыми коготками. С упоением я взирал на звёздное небо, курил крепкие сигареты и наслаждался тишиной… Ночное затишье прервали голоса. Я решил не искушать судьбу и спрятался во флигель, что-то наподобие сарая. И стал наблюдать за происходящим через щели в стене, благо на небе висела яркая луна, которая прекрасно освещала содержимое поляны. Голоса усилились:
- Ёбанный в рот! Поближе нельзя было машину припарковать?! Бросил чёрти где, на «пьяной» дороге…
- У меня подвеска наладом дышит… Тут такая дорога, одни ямы и кочки, дном прочертить, как не хуй делать!
- Давай иди, шевели поршнями!
На поляне появилось три человека. В лунном свете, я узнал знакомые черты — чёрная жилетка, красная рубаха, полосатые брюки, заправленные в кирзовые сапоги, серьга в ухе… Ну и, конечно же, этот взгляд, этот злой взгляд я не забуду никогда! Я увидел того цыгана и в его руках, всё так же сверкал топор. Рядом с цыганом, стоял долговязый парень, одетый в спортивный костюм adidas, чёрный с белыми полосками. В левой руке, он сжимал горящий фонарь. Долговязый парень, бил пинками третьего спутника, который и был виновником торжества (столь позднего визита в лес). Руки третьего спутника, были связаны за спиной верёвкой, а рот был заклеен пластырем, на теле виднелись свежие порезы. Долговязый отвесил ещё один мощный пинок, и третий упал на одно колено.
- Открой ему рот, — скомандывал цыган, — и руки тоже развяжи.
Третий хмуро посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос. Долговязый, резким движением содрал с его губ пластырь, раздался визг:
- А-а-а! Я не знаю!
- Гнида, — лицо цыгана наливалось кровью, — где деньги?!
- Я же уже вам говорил, что я здесь не причём, — третий заплакал. — Я, правда, не знаю… — слёзы усилились.
- Я вижу, ты по-хорошему не понимаешь, — прорычал цыган и устало потянулся, повернувшись к третьему спиной.
- Слушай, скажи по-хорошему, где деньги, — любезно порекомендовал долговязый.
- Не знаю я-а-а-а! Клянусь!
- А где они тогда? Где?! — цыган снова развернулся.
- У меня нет денег, и не было никогда-а-а!
- Твоё время вышло, — цыган занёс над головой топор. — Теперь не обижайся, сам виноват, — как следует размахнулся и ударил третьему, остриём топора в плечо.
Хлынула кровь.
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — влажные от слёз глаза третьего, наполнились новым отчаяньем, он даже, как-то ошалел от боли, — Иебана! О-у-а! Иебана-а-а-а! О-у-а! Иеба-а-а-а-ана-а-а-а! Хы, бён мать! Бён мать, бён мать, бён мать…
- А? Чего, не слышу?! — цыган уверенно переваливался с ноги на ногу.
- Вот гонит блядина! — сказал долговязый и ударил ногой в раненое плечо, которое безжизненно висело на «соплях». — Ещё добавить или будешь говорить?
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, буду! — ревел третий.
- Ну, вот… То-то, совсем другое дело, а то не знаю я, не знаю — заулыбался долговязый и закурил сигарету.
- Деньги на даче, на чердаке, как же больно…
- Шульга, вот пидорас! — в сочетании с сигаретой, его лицо скрутилось в презрительную ухмылку. — Терпила злойебучая… — добавил долговязый, раздражённо отбросил в сторону сигарету и покачал головой
- Поехали к Шульге, — перебил цыган.
А затем развернулся на сто восемьдесят градусов и ударил третьему, топором в кадык. Третий пошатнулся от пронзительного удара и ухватился за горло, пытаясь остановить кровь.
- Кхо, кхо, кхох… — третий закашлялся удушающим храпом.
- Вырубать его надо и валить.
Кряхтя и тряся головой, третий пополз в сторону построек, силы покидали его, каждое движение давалось всё труднее и труднее. Почему-то казалось, что ещё есть маленькая надежда на спасение. Но цыган размозжил все надежды в труху, он хладнокровно подошёл, и ударил обухом топора, прямо в темя. Глухой удар… Сжавшись в позу эмбриона, третий представился…
- Пыздец ему бля…
- Точно, пиздец.
У меня затекли ноги, чтобы как-то размять их, я сделал шаг влево. И, о чёрт! Случайно наступил на рифлёный лист шифера, раздался характерный хруст, если бы обломили подсохший, но крепкий сук.
- Тихо! Это ещё чего? — спросил цыган у долговязого.
- А я не знаю, — долговязый неясно пожал плечами.
- Глянь-ка…
- Не понял?
- Блядь! Ну, так сходи, посмотри!
Долговязый достал пистолет и медленными, короткими шагами, направился к постройке. Я замер и стал покрываться холодным, липким, густым, как солидол, потом. Мысленно готовя к себя к смерти и считая последние секунды: десять, восемь, девять, восемь, шесть, семь, пять, четыре, четыре, три, два, один… Когда до моего «убежища» оставался буквально один метр, из окна постройки выпрыгнула кошка и звонко мяукнула:
- Мяу!
Кошка неподвижно застыла и уставилась на долговязого, чего-то выжидая.
- Эээ… Да, эта самое, того… Хе-хе-хе, — долговязый, посмеиваясь смотрел на кошку.
- Ладно, пошли, — в очередной раз, скомандывал цыган.
Долговязый нажал на курок, раздался выстрел и голова кошки, разлетелась вдребезги, как лопнувший воздушный шарик! У меня всё оборвалось внутри… Стало так жутко, так жутко, что слов нет всё это описать.
- Всё, хватит! Поехали!
Ситуация на поляне, стала развиваться в обратном направлении, как будто кто-то включил перемотку на видеомагнитофоне, только третий уже был лишним, на этом празднике жизни.
- Ёбанный в рот, поближе нельзя было машину припарковать?!
- Тут такая дорога, дном прочертить, как не хуй делать! Одни кочки и ямы, а у меня подвеска наладом дышит…
Долговязый и цыган, постепенно растворились в лесной темноте…

*****
Убедившись, что всё безопасно, пусто и тихо, я вышел на поляну. И уже собирался двинуться в сторону дома, чтобы благополучно лечь спать и навсегда забыть весь этот кошмар. Как в моей голове, искрой мелькнула мысль! Достав из кармана мобильник (слава богу, что он был «тише воды, ниже травы», когда я прятался во флигеле), тыкая большим пальцем по кнопкам мобильного телефона, на дисплее загорелся значок вызова Марика.
Марик, он же Марк Боранович – это мой бывший одногруппник. Марик родился в еврейской семье и соответственно был чистокровным евреем. Ну и, как положено настоящему, чистокровному еврею, он не выговаривал согласную букву «Р». У отца, был стабильный бизнес, и планировалось, что после окончания института, Марик полностью возьмёт в свои руки бразды правления и даже приумножит родительский капитал. Но всё вышло совсем не так, а даже наоборот… Это случилось на первом курсе. Помню, мы сидели и выпивали в кафе «Помидор» и уже не помню, как к нашей сугубо мужской компании, присоединились девчонки-одногруппницы со своими подружками, которые были тоже с филфака, только учились на несколько курсов старше. Среди этих подруг подружек, была одна такая жгучая брюнетка. Она пила только пиво и когда ей нужно было ненадолго отлучиться, она вставала из-за стола и говорила так, чтобы все услышали: «Пойду-ка я поссать!». Уж не знаю, что там замкнуло у Марика в его еврейской башке… Но, что он умудрился отмочить в последующем, как минимум достойно фиксации в данном рассказе. Кафе «Помидор» располагается на четвертом этаже в торговом комплексе «Кадо», а на первом этаже располагается ювелирный магазин «Яшма золото». Так вот, когда эта брюнетка была в очередной отлучке… Изрядно поддавший Марик, спустился вниз на первый этаж и купил золотое кольцо. После двухчасового знакомства, Марик ползал на коленях в центре зала кафе «Помидор» и делал предложение руки и сердца, брюнетка стояла и смотрела на него окосевшими от пива глазами, но к моему удивлению согласилась! Весной, через несколько месяцев, состоялась свадьба. Родители Марика решили сэкономить (я думаю не надо объяснять почему?), поэтому свадьбу праздновали в простенькой школьной столовой. Кто же знал, что невеста окажется типичной филологической блядью! Она решила пригласить на свадьбу своего бывшего парня, который в свою очередь, оказался бритоголовым скинхедом по имени Авдей. И чтобы, как-то оторваться напоследок, Авдей драл её в мужском туалете, в тот самый момент, когда мы всей дружной компанией во главе с женихом Мариком, зашли в этот самый туалет покурить. Может быть, если бы Марик был один, он может и смирился, закрыл глаза, простил. Но это произошло на глазах у гостей. И если честно, Марику не столько было обидно, что его предали (ну изменила и изменила, с кем не бывает?), а просто очень стало жалко впустую потраченных на свадьбу денег. Всё произошло за какие-то считанные секунды, Марик резко ударил по яйцам любовника своей супруги. От удара, Авдей отошёл на шаг назад и чисто случайно поскользнулся на чьей-то блевотине, не совладав со своими ногами, размашисто падая, Авдей ударился головой об унитаз… Как позднее сообщили врачи, ударился на смерть. На суде, дедушка Марика кричал: «Это мы вам мудакам за Освенцим отомстили!». Марику дали пять лет. Вскоре после суда, мать Марика умерла от инфаркта, не выдержала. Овдовевший отец, убитый горем, распродал весь свой бизнес. Марик освободился условно-досрочно через три с половиной года. В институт восстанавливаться не стал, а на скопленные отцом деньги, купил газель и стал заниматься поставками цемента, в том числе и на олимпийские объекты «Сочи-2014» и неплохо вообщем-то зарабатывает. Как говорится талант (национальность) не пропьёшь.
- Алло! Здорова, чо делаешь?! Хватит спать… Срочно, бери газель и подъезжай к лесу на пьяной дороге. Вопросы потом! Да, чуть не забыл! И болгарку обязательно с собой захвати. Окей, жду!

*****
- Мне Вован позвонил поздно ночью!
- Какой ещё Вован, кто это такой?
- Это мой бывший одног’уппник…
- При каких обстоятельствах вы познакомились?
- Эта до пег’вой судимости ещё. Мы учились г’аньше вместе на филфаке в институте, давно не виделись…
- Рассказывай, рассказывай.
- Я пг’омычал спг’осонья, что он совсем обалдел. Какой к чёг’ту лес, какая болгаг’ка, и куда ещё надо ехать?!
- И ты согласился?
- Ну да, согласился! В итоге всё-таки поехал, на свою жопу…
- Не отвлекайся, дальше рассказывай.
- Пг’иехав на указанное место, я увидел Вована, он меня уже ожидал. По его лицу, я понял, что дело очень важное. Мы поехали куда-то по кочкам и ямам сквозь пг’олесок. Можно сигаг’еточку взять?
- На, кури.
- Вот спасибо… Там дальше было не пг’оехать, и мы пошли пешком, чег’ез паг’у минут мы вышли на поляну. На котог’ой валялся тг’уп человека и ещё был один тг’уп дохлой кошки, почти без головы. Я спг’осил у Вована, что это? Вован сказал, что Маг’ик, ты не обг’ащай на это внимание, и это не имеет ко мне никакого отношения… Ну, ладно думаю пг’о себя я, не имеет, так не имеет, лишь бы меня здесь г’ядом не укокошили.
- Ты его раньше видел?
- Кого Вована?
- Труп!
- Не-а, не видел г’аньше… Не видел.
- Как транспортировались рельсы, вы их целиком грузили?
- Нет, конечно. Значит вот, мы начали пилить болгаг’кой г’ельсы на г’овные бг’уски и гг’узили ко мне в газель. Потом поехали сдавать всё это добг’о на пункт пг’иёма металла.
- За сколько вы сдали рельсы?
- Где-то пятьдесят штук с копейками.
- Значит так, и запишем, пятьдесят тысяч рублей.
- Да. Я здесь вообще не пг’и делах, это всё Вован, это его была идея, он всё…
- М да… Ты выводов из нашей беседы вообще ни хуя не сделал?! Ты хоть понимаешь, что тебе светит новый срок? Плюс ещё два трупа.
- Да, я сделал выводы. Но, а-а-а я и знать-то ничего не знал, не пг’и делах я ког’оче…
- Опять, дурака будешь валять?!
- Я не валяю дуг’ака. Ой, больно! Больно, больно, больн-о-о-о… Ай! Ой! Ай! Ай! Ой! Ай! Ой! Ой! Ой! Ай!
- Ну что?! Отвечай быстро, не тяни время.
- Не надо… Не надо больше, пожалуйста.
- Бля, Боранович! Вы что, страдаете недержанием мочи, в стрессовых для организма ситуациях?
- Ну…
- Без ну! Ладно, уводите его отсюда обоссанного, — сказал следователь.
Марик стучал… Стучал, как только может стучать убитая в говно «шестёрка». Позднее, одни очень хорошие знакомые, прислали мне по электронной почте скан, чистосердечного признания Марка Борановича. На меня даже завели, какое-то уголовное дело и мне пришлось уехать в Москву, там я поступил на журфак МГУ. Но это уже совсем другая история…
Вернёмся назад. Да, действительно, как сказал Марик: «Значит вот, мы начали пилить болгаг’кой г’ельсы на г’овные бг’уски и гг’узили ко мне в газель. Потом поехали сдавать всё это добг’о на пункт пг’иёма металла». И действительно, мы получили за это примерно пятьдесят штук. Десять штук, я отдал Марику за работу, а сорок оставил себе. Марик был недоволен таким решением, он вообще предлагал разделить бабло пополам, то есть по двадцать пять штук на рыло. «А Беня, что Беня? Да, хуй с ним с этим Беней! Я отсидел и ничего… Живой, здог’овый, ног’мально», — говорил Марик. И очень обиделся, когда узнал, что будет всё-таки по-моему. Уже было утро, попрощавшись с Мариком, я поехал выкупать Беню из ментовки. Сделка прошла на удивление просто и быстро, как в том самом анекдоте: «У вас товар, у нас лавэ»… Вскоре в коридоре появился Беня, выражение его лица было похоже на удавленного Есенина. Мы обнялись по-братски и поехали в кафе «Помидор», обмывать освобождение.