Иезуит Батькович : Клуб 7. Прах иллюзий

Выстроившиеся полукругом перед бензоколонкой байкеры лениво попивали пиво и сплевывали на пыльную землю. Каждый из них в душе надеялся на то, что они окончательно потеряли след и погоня за двумя непонятными людьми, которую организовал Циклоп, подошла к концу. Беглецы умели отбиваться, иногда убивали преследователей и, что самое удивительное, ни у одного из «рыцарей дорог» не было по большому счету к ним ни малейших претензий. В общем в тот момент, когда выяснилось, что беззащитные жертвы не так уж и беззащитны, мотивация охотников начала стремится к нулю. Но страх перед одноглазым все равно был сильнее любых опасений.



Тем временем сам Циклоп рассматривал свой нож, который отчего-то перестал указывать верное направление и возле заправки начал беспорядочно крутится во все стороны. Амбал вошел в здание, чтобы провести беседу с единственным обитателем и по-видимому хозяином заправки. Плюгавый беззубый мужичок в мятой кепке и застиранной джинсовой куртке на голове тело смолил самокрутку прямо за прилавком. Позади него на стене висел огромный засиженный мухами плакат «Не курить!».



- Чего надо, ребята? – крикнул он одноглазому, среагировав на дверной колокольчик. — Дозаправится решили? Отлично! У меня тут редко кто проезжает, целая колонна байкеров с пустыми баками мне бы не помешала. Я еще могу в канистры горючку слить, если вам надо.



- Двое, — сказал Циклоп, положив две фотографии на прилавок. – Тут недавно были двое. Они ведут нашу колонну. Мой навигатор был настроен на них. Но здесь кажется сбоит сеть. Куда они направились?



- Двое? – мужичок осторожно потрогал руками фотокарточки, бросая на Циклопа недоверчивые взгляды исподлобья. – Сегодня тут никого не было. И вчера тоже. И ты будешь смеяться, но даже позавчера.



- Они искали город. Ты понимаешь, о каком городе я говорю. Не можешь не понимать, — одноглазый угрожающе навис над хозяином заправки, положив руки в дырявых кожаных перчатках прямо на прилавок.



- Не понимаю о чем ты, — глаза хозяина превратились в две цепкие щелочки, даже если он и боялся, он никак не показывал свой страх. Более того, он явно хотел не упускать своего, выжав максимум из сложившейся ситуации. Его левая рука неспешно потянулась куда-то под прилавок. — Даже если бы тут и были двое… Похожие на тех парней, что на фото… и даже если бы им понадобилось попасть в какой-то город… Они наверняка заплатили бы мне за то, чтобы я указал им дорогу. В какие-то города не так просто попасть. И я думаю, что даже если бы они хорошо заплатили мне за то, чтобы я никому об этом не рассказал, я мог бы передумать, если бы мне предложили больше… Так что вот вам мой совет…



Хозяин недоговорил. Циклоп одной рукой скинул на пол тяжелый кассовый аппарат, а другой рукой схватил мужчину за волосы и с силой шмякнул головой прямо о деревянную стойку. Достаточно крепко, но не настолько сильно, чтобы убить или вырубить.



- Послушай лучше мой совет, — медленно сказал амбал, наклонившись прямо к уху продавца бензина, блеющего что-то невнятное и утирающего кровавые сопли. – Если ты хочешь жить дольше пяти секунд, ты скажешь мне куда ты их отправил. Я начинаю считать. Раз…



- Я все скажу! Все скажу, не надо! Они поехали в Тихую Гавань! Городок Тихая Гавань! Не поселок! Его нет на картах – я покажу!



Когда Циклоп вышел из дверей, сжимая в руке приблизительный план-схему с направлением к таинственному городу, Пуля дал отмашку своим, чтобы те седлали коней.



- Не так быстро! – одернул его Циклоп. – Пусть ребята повеселятся. Разнесите эту заправку. Можете забрать все – деньги, вещи, бензин. А потом спалите тут все к чертям. Нужно научить одного несговорчивого жадного урода вежливости.

Пуля оскалился. Старое доброе безнаказанное ультранасилие безусловно должно было вдохновить его ребят на дальнейшее преследование беглецов.

***

Мы не стали заполнять бак на заправке, не хотелось терять ни минуты. Да и в любом случае все деньги ушли на то, чтобы развязать язык прижимистому хозяину. Поэтому часть пути до городка нам пришлось проделать пешком, внедороджник заглох на половине пути. Туда, куда мы держали свой путь, не вела ни одна дорога. Более того, какое-то время мы просто ходили кругами, пока Плут не предложил оставить свой револьвер и автомат со связкой гранат, то оружие, что мы забрали из машины наемных убийц.

- Он не хочет, чтобы в город попадали вооруженные люди, — сказал Плут. – Вполне здравая и понятная мера предосторожности. Он вообще не из тех, кто любит стрелять.

- Ну это же хорошо! – обрадовался я. – Значит если нас нагонят те гады, они тоже будут не вооружены!

- Ты думаешь выстоять против Циклопа в драке один на один без стволов? – усмехнулся Плут, обернувшись в мою сторону и вытерев рукавом застилающий глаза пот.

- А тот к кому мы идем? Он выстоит?

- Должен. Я очень хочу в это верить, — проговорил наставник и перехватил свою кожаную сумку поудобнее.



Наконец мы вышли к бетонной дороге, которая выступала прямо из-под песка. Дорога была в идеальном состоянии, хотя по ней явно никто не ездил. Она выходила к улице заполненной рядками ухоженных, красивых небольших домиков. Перед улицей на придорожном столбе располагался красивый указатель, в обрамлении кованной узорчатой рамки – «г. Тихая Гавань».



- Дурацкое название, — вслух отметил я. – Здесь на расстоянии многих миль вокруг нет ни морей, ни рек, ни озер. Какая к черту «Тихая гавань»?



- Создай свой город и называй его как хочешь. Тут не ты устанавливаешь правила, — одернул меня Плут.



Чем ближе мы подходили к улицам города, тем сильней ощущались странные метаморфозы происходящие со всем окружающим пространством. Во-первых, мы словно бы спрятались в тени большого оазиса, хотя пространство вокруг было все также со всех сторон открыто для солнца. Еще пару шагов назад зной и духота были просто невыносимыми, но тут внезапно повеяло прохладой, подул легкий приятный ветерок, в котором можно было даже разобрать запах морской соли и чего-то еще, что я пока не мог точно идентифицировать. Во-вторых, что-то странное стало происходить с моим зрением. Все цвета поменяли оттенки. Все вокруг походило на изображение на экране древнего телевизора или еще точнее все было как в старом немом фильме, только не черно-белом, а с примесью сепии. Этот эффект также сильно усиливался от того, что все дома были построены в стиле, который не был актуален уже много десятков лет. Я словно бы перенесся во времени. Все было слишком вычурным, слишком изящным, к любому строению или другому объекту на улице, будь то лавочка или светофор, лучше всего подходило слово «ретро». Было еще и третье изменение. Одолевающая меня уже пару часов жажда стала здесь просто невыносимой, необъяснимо усилившись в несколько раз. Судя по потрескавшимся губам Плута, которые он периодически лихорадочно облизывал, он тоже испытывал нечто подобное.



Подойдя к домам ближе, я услышал звуки спокойной тихой мелодии 30-х годов, которые доносились из свежеокрашенных мегафонов висящих почти на всех телеграфных столбах. Издалека я сумел разглядеть питьевые фонтанчики, которыми была заставлена чуть ли не вся улица. Непонятно откуда в городке бралась вода, учитывая, что он явно не был подключен ни к одной водопроводной системой, но я очень обрадовался, что здешний хозяин так ответственно подошел к вопросу обеспечения граждан всеми удобствами. Самих граждан я кстати не наблюдал. Улицы были пусты, хотя то тут то там можно было заметить следы пребывания человека. Чья-то шляпа оставленная на скамейке, недопитая бутылочка вина и разложенная газета за одним из столов в пустующем кафе, в пепельнице около одной из урн дымились плохо затушенные кем-то сигареты. Но вот что было интересно, на улицах совершенно не было мусора. То есть вообще. В местах где живут люди, всегда есть мусор, а улицы этого города были девственно чисты. Даже то немногое, что лежало в урнах выглядело как-то неестественно стерильно, будто декорация.



- А у него тут чистенько. Примерно как в операционной, — сказал я, наклоняясь к фонтанчику.



- Не так просто разменивать свое воображение, пусть даже самое мощное, на грязные бумажки и огрызки яблок, гоняемые ветром по улицам. Эй! Ты что творишь? Не надо, постой!



Из питьевого фонтана прямо мне в рот ударила струя чистейшей водки. Я, мучимый жаждой, не разобравшись, сделал разом большой глоток, и теперь, согнувшись пополам, кашлял и отплевывался.



- Это же его город, Корректор! Тут не стоит ничего пить! Я не уверен, что здесь вообще есть вода…



Когда я немного пришел в себя от этой мерзостной шутки хозяина и вытер выступивший пот и слёзы, я наконец увидел первого городского жителя.



Чинный пожилой господин сидел на крыльце перед домом и лениво потягивал что-то из фляжки, раскачиваясь в кресле-качалке. На господине был надет белоснежный костюм, старомодная белая шляпа и лакированные туфли. Завершал щегольскую картину шелковый шейный платок с незамысловатым морским узором.

- Добро пожаловать в Тихую Гавань, господа! Будьте осторожны с нашей водой, приезжим от неё первое время плохо. Но стоит только втянутся… О! Для нас это подлинный божественный нектар, амброзия! Поживи вы тут хотя бы недельку, уверен не захотели бы уезжать! – у старика был приятный, добрый голос, хотя произносил он свою речь с каким-то неуместным восторгом, словно плохой актер из провинциального театра читал роль из глупенькой оперетты.



- Нам нужно попасть к мэру. У нас для него срочное поручение из административного центра. Где мы можем его найти? — вступил в диалог Плут. Я говорить был все еще не в состоянии.



- Господа, а стоит ли уж так торопится? День клонится к закату. Я бы предложил вам посетить местный трактир «Река забвения», погулять в парке, может быть даже познакомится с девушкам. Вряд ли сегодня мэр будет готов принять вас. Мы тут живем по старому укладу, никуда не торопимся. Не хотите ли и вы отдохнуть от суеты и спешки большого города? Уверен, что все ваши дела подождут, — господин явно старался быть участливым, плюс в его голосе звучала плохо скрываемая гордость за свой городок, имеющий неоспоримые плюсы по сравнению с любыми столицами. Такими например, как водка льющаяся из питьевых фонтанчиков.



- Нет. Это совсем не тот случай. Нам нужен мэр. Сегодня же. Сейчас, — настаивал на своем Плут.



- Ну, господа, что я могу вам сказать? Сегодня же пятница! Большой еженедельный праздник. Господин мэр наверное будет сегодня в своей резиденции, выступать перед людьми с балкона. На главной площади уже установили столы, готовится знатный пир. Я кстати тоже туда направлюсь чуть позже, — старик прикрыл глаза и улыбнулся, предвкушая скорое застолье.



- Как нам добраться до резиденции? Как выйти к той площади?



- Идите вперед абсолютно по любой улице. У нас тут как в древности, все дороги ведут в Рим. Я говорил, что особняк мэра носит название «Рим»? Там еще стоят эти замечательные колонны в дорическом стиле. Я порой люблю просто постоять на площади полюбоваться бзззз! Бззззз!



Голова старика резко задергалась из стороны в сторону, затем все его тело стало биться, будто в припадке эпилепсии.



- Бзззз! Бззззззз! – он сильно-сильно трясся и издавал громкие непонятные звуки, отдаленно напоминающее жужжание. Мне стало очень страшно, настолько нездорово и дико выглядела эта картина. С каждым спазмом старика трусило все больше и больше, наконец он упал с кресла прямо на землю и начал трансформироваться. Руки и ноги его начали сжиматься, костюм облез, обнажив черное тельце, покрытое маленькими волосками, лицо скорчилось, теряя всякое сходство с человеческим. При этом тело мужчины становилось все меньше и меньше, таяло прямо на глазах. Наконец после нескольких долгих и страшных секунд старик обратился в маленькую безобидную мушку и улетел, оставив нас с Плутом стоять в полном недоумении.



- Что это было? – спросил я у Плута, беспокойно оглядываясь по сторонам, в ожидании новых сюрпризов.



- Сбой иллюзии. Ничего страшного. Так и должно быть. И если тот к кому мы идем не изменился, а изменился он вряд ли, мы с тобой увидим еще очень много интересного. Приближается ночь. А ночью он становился просто невыносим.



Мы продолжили свой путь. Теперь на пути нам встречались люди. Не очень много, но все-таки город перестал производить впечатление мертвого. Все люди были предельно вежливы, приветливы, чинно раскланивались, снимали свои дурацкие шляпы, звали на пятничное празднование, но мы не торопились ни с кем заводить беседу. Молодые и пожилые парочки неторопливо шли туда же куда и мы, здесь были и дети в парадных костюмчиках, на которых не было ни пятнышка. Дети отхлебывали на ходу из фляжек или прикладывались к водочным фонтанчикам наравне со взрослыми и никого это не смущало.



На многих стенах и столбах висели больше яркие плакаты, выполненные в старом стиле и представляющие собой нечто среднее между рекламой алкоголя и предвыборной агитацией. Со всех плакатов улыбался красивый статный мужчина, немного напоминающий Хамфри Богарта. На каждом из изображений в его руках была рюмка, бокал или бутылка, даже на тех, где он был изображен с семьей. Его красавица жена и сын лет десяти тоже сжимали в руках бокалы. Надписи на плакатах разобрать было невозможно, текст сливался в какое-то двоящееся мутное пятно, как бывает, когда сильно переберешь. Меня это даже немного обрадовало – здесь не придется отвлекаться на исправления, сейчас мне это было совсем не нужно.



- Даже в свои лучшие дни он никогда не выглядел так хорошо, чертов позер! – процедил Плут, осматривая изображения. – О Господи, ну это правда уже слишком даже для него! – закатив глаза, наставник махнул рукой в сторону импровизированного алтаря с портретом Пьяни, под которым благодарные жители оставляли дружественные пожелания, цветы и полные стаканы.



Чем ближе мы подходили к центру, тем больше странностей я замечал вокруг. Дома все больше напоминали мне декорации. Я заметил, что если смотреть на городские постройки боковым зрением, то можно было заметить, что все вокруг построено чуть ли не из картонных коробок. Что же до людей, то они при таком взгляде напоминали манекенов или грязных кукол или даже схематичные рисунки человечков, сделанные опять-таки на тоненьких картонных листах, раскиданных вокруг. Но стоило мне посмотреть на здания и людей прямо, как этот эффект пропадал, уступая место вездесущей сепии. Тот самый городской запах, который я не смог разобрать поначалу, оказался запахом свежего винограда, зерна и хмеля – трех столпов всех местных чудес.



Когда солнце полностью скрылось за горизонтом, мы вышли к бару «Река забвения», тому самому бару, который нам рекомендовал посетить старик-муха. Это монстрообразное здание, переливающееся светом десятков ярких гирлянд и неоновых вывесок, занимало всю сторону одной достаточно просторной и длинной улицы. Из всех окон доносился веселый смех, где-то распевали песни, но во всем этом не было ни грамма агрессии, только чистое незамутненное веселье, что было достаточно неественно и прямо скажем странно. Из приоткрытых дверей на дорогу струились целые ручейки алкоголя, который тут же слизывали неизвестно откуда набежавшие собаки. Присмотревшись получше к одной из них я на секунду четко разглядел очертания небольшого розового слона, некрасиво раздувшегося от выпитого. Но стоило мне моргнуть и наваждение исчезло. Хотя то что я увидел дальше было немногим лучше. Из дверей бара на улицу вывалила группа людей, все также хорошо одетых, но уже не столь опрятных. Все были пьяны в стельку, люди опирались друг друга, чтобы не упасть. А затем они как по команде разом попадали вниз и принялись жадно лакать алкоголь из луж, прямо как стоящие рядом животные. Это было омерзительно.



Когда я отвернулся и зажмурился, я почувствовал, как чья-то маленькая рука дергает меня за штанину.



- Мистер, а вы почему не пьете? – произнес какой-то детский голосок совсем рядом. – Ждете пятничного торжества? Ну так оно уже началось! Не обязательно идти на площадь! Это же бесплатно! Здесь все бесплатно! Мэр угощает нас! Всегда и везде!



Меня чуть не стошнило, когда я услышал, как ребенок плюхается в лужу рядом с остальными людьми. Я не хотел смотреть на это, не хотел оставаться тут больше ни минуты, но когда мой боковой взгляд случайно упал на эту груду копошащихся человеческих тел, мне показалось, что «ребенок» ненадолго повернулся в мою сторону и я увидел уродливую козлиную морду черта, который ронял слюну на землю.



- Босховщина какая-то. Жуть… — только и сумел проговорить я, когда мы отошли достаточно далеко.



- То ли еще будет. Я же говорил, к ночи Пьянь становился совсем невыносимым, — сказал Плут, ненадолго остановившись, чтобы поправить повязку на раненой ноге.



- Так его зовут Пьянь, так? Нашего спасителя? И спасителя города? Пьянь? Нет, ну догадаться конечно можно было…



- Ты должен был догадаться уже давно. Ты наверняка что-то слышал о нем, может быть с тех пор прошло много времени, и упомянули о нем только вскользь, но если хочешь выжить в Клубе, ты просто обязан быть внимательным.



- Мы поручаем наши жизни и жизни целого города алкоголику?



- Не просто алкоголику. Такому алкоголику, каких свет не видывал. Все именно так.



Я не стал возмущаться. Смысла в этом не было ни малейшего. Слишком поздно было уже выдумывать новый план. Пьянь так Пьянь. Лишь бы только вся эта муть уже поскорее закончилась. Очертания домов менялись на глазах. Теперь это было не милое ретро, декорации ближе к центру города менялись, обретая все больше психоделических черт. Некоторые люди жили в стеклянных домах, напоминающих винные бутылки, аккуратные питьевые фонтанчики сменились бездонными деревянными бочками, под которыми валялись пьяные люди, не снимающие своих приклеенных улыбок, даже когда алкоголь обильно лился им прямо в жадно подставленные рты. В темноте закружились в танце маленькие зеленые феи. Эти человекообразные светлячки весело смеялись и периодически забавно икали. Навстречу мне выехал небольшой мигающий лампочками робот, ровно такой, каким их изображали в фильмах пятидесятых. Он стал ехать рядом со мной и настойчиво предлагал мне попробовать новый сорт эля, который вывели чуть ли не на прошлой неделе, пропихивая запечатанную бутылку прямо в руки.



- Потрясающе. Добряк правда собирался сюда переехать? Вместе с семьей? – спросил я, отбившись наконец от докучливой железки.



- Для него он бы выделил островок нормальности где-нибудь на окраине. Наверное. О смотри! Мы наверное уже близко.



Действительно за следующим поворотам перед нами раскинулась огромная площадь вся заставленная столами. На площади громко играла какая-то примитивная, но веселая музыка, кто-то играл на губной гармошке, кто-то на гитаре, кто-то на скрипке. Люди, потеряв всякое достоинство, срывали с себя одежду, валялись в грязи, кидались едой во все стороны, что-то бессвязно бормотали и трахались прямо на столах. По центру площади располагалась большая карусель с лошадками, к спине каждой из которых была прикреплена бутылка. На карусели катались полураздетые девушки, насаживаясь прямо на бутылочные горлышки. Они принимали бесстыдные позы и сладко стонали, закатывая глаза. Очень хотелось отвлечься на что-нибудь, чтобы не видеть всей этой мерзости. Не придумав ничего лучше я перевел взгляд вверх и увидел как на высоком столбе где-то ближе к балкону поместья хозяина города болтался синий раздувшийся труп, в котором я без труда узнал Спящего. Или скорее всего иллюзию, напоминающую труп Спящего. На груди у трупа была приколочена табличка «Memento Mori».



- Я так понимаю, Пьянь тоже не любил Спящего? – спросил я у Плута, стараясь переорать громкий людской гомон.



- Спящего мало кто любил, — проорал мне в ответ Плут.



Он шел через толпу вперед к балкону, уверено расталкивая людей локтями. Я следовал за наставником, готовясь к встрече с нашим спасителем. Хотя после всего увиденного в чудесное спасение мне верилось с большим трудом.



Когда мы вышли почти ко входу в особняк заиграли фанфары, люди разом затихли и на огромный балкон вышел мэр, постукивая кубиками льда в стакане с виски. Черт, он выглядел просто потрясающе, даже плакаты не передавали силу его подлинно мужской харизмы, которая была особенно заметна на фоне скатившихся в полно скотство местных жителей.



- Как поживает мой город? Сегодня пятница! Я хочу чтобы все веселились. Пусть мой город веселится и поет!



Оглушительный рев сотен пьяных глоток был ему ответом. Снова заиграла музыка, снова завертелась карусель, снова застучали стаканы и кружки.



- Пьянь! – крикнул мэру Плут. – Пьянь! Очнись! Это Плут! Оставь свои игрушки – у нас серьезное дело!



Мэр даже не обратил внимание на кричащего выскочку, не удостоил его и взгляда, весь захваченный общей панорамой торжества. На балкон вышел вытянувшийся стрункой официант и долил хозяину виски. Затем официанта сменила красивая девушка в вечернем платье, та самая жена с плакатов. Она стояла рядом с Пьянью, положив руку ему на плечо и также заворожено разглядывала происходящее на площади. А Плут все кричал и кричал и никак не мог до него докричаться.



Мне надоело за этим наблюдать и я взял с одного из столов бутылку шампанского и бросил её прямо в мэра. Она разбилась прямо у него под ногами, лишь слегка задев осколками ботинки, но должный эффект я произвел. В оглушительной тишине, которая образовалась после моего броска, можно было расслышать как шипит пролитое на пол шампанское.



- Мне кажется, что наши гости забываются. Мы всегда рады новым друзьям, но в сложившихся обстоятельствах ваше дальнейшее пребывание в Тихой Гавани не является возможным. Уходите и не портите людям праздник, я сейчас позову охрану — медленно проговорил Пьянь, отступив на пару шагов.



- Пьянь! Ну хватит уже! Это же я, Плут! Поверь я не стал бы тебя беспокоить, если бы причина не была по-настоящему серьезной. Город гибнет. Спящий мертв, Сеть почти порвалась. Твой город гибнет, Пьянь!



Мэр нахмурился, будто бы пытаясь что-то вспомнить. Это продолжалось достаточно долго все в той же абсолютной тишине. Тем временем в нашу сторону двинулось трое здоровых ребят в строгих костюмах.



- Я не понимаю, о чем говорит этот господин. Мой родной город – Тихая Гавань. Я родился и вырос здесь. Он явно несет какую-то околесицу, — было очень похоже, что Пьянь сам верил в то, что говорил. Возможно годы пребывания в вымышленном городе и впрямь убедили его в абсолютной реальности всего происходящего. Охранники подходили к нам все ближе.



Ну же Плут! Не подведи!



И он не подвел…



- Не понимаешь о чем я? А это ты понимаешь? – громко спросил Плут и вынул из своей сумки, тот самый дар, который был с нами всю дорогу, из-за которого мы чуть не погибли на вокзале. Это была бутылка. Запечатанная бутылка со сгнившей этикеткой и чем-то коричневым внутри.



- Бутылка коньяка. С «Титаника». Извлекли с самого дна. Этому коньяку сто лет. Интересно, да? И не абы откуда. Эта бутылка впитала многое.



Пьянь дернулся как от удара. Его взгляд впился в бутылку. Я видел как у него заиграли желваки, а на лбу проступила огромная глубокая морщина.



- И знаешь, что самое интересное, Пьянь? Самое интересное, что у меня есть еще целых пять таких бутылок. В свое время я выменял целый ящик. И все это может стать твоим, если ты нам поможешь. Вспомнишь кто ты и откуда. Но если ты предпочитаешь этого не помнить, то… — Плут легким движением занес бутылку над собой, явно намереваясь разбить её о землю.



- Стой! – крикнул Пьянь.



И вся фальшивая декорация моментально рассыпалась, осев мелкой пылью на рисунках, картонках и жухлой траве. Больше не было ни людей, ни зданий, ни улиц.



Только грязный, небритый, мерзкий мужик, стоящий на небольшом камне прямо перед нами.



Мужик сглотнул слюну, глядя на бутылку в руках у Плута, а затем скривился как от сильной боли и схватился за голову.



- Сука ты! Сука ты Плут! У меня уже несколько лет не было похмелья! – прошипел он.



***



Седьмой застыл на месте. Все его тело было напряжено, он был готов в любой момент сорваться с места и ринуться в бой. От этого Инспектора удерживало только то, Ящер мог сломать Психу шею в любой момент. Сам Псих продолжал шипеть, отплевываться и размахивать руками, как злой камышовый кот, которого кто-то большой и сильный взял и приподнял за шкирку. Но безумец никак не мог дотянутся до чудовища даже с помощью длинных ножен клинка Ткача.



Дракон не спешил нападать или убивать заложника. Он явно наслаждался сложившейся ситуацией. Помимо прочего он действительно был настроен на разговор. Левой, свободной рукой, он неспешно перебирал чье-то золотое ожерелье как четки. Когда маленький ящеренок подполз к старшему, тот положил ему руку на голову и сделал движение, которое даже немного отдавало лаской. Это напоминало то, как люди чешут за ухом собак. Гаденыш прикрыл глаза внутренними прозрачными веками и обратился в статую. Видимо у ящеров это считалось выражением удовольствия.



- Милый, правда? – прохрипел Дракон. –Хотя он с отставаниями в развитию. Ему уже три года, а знает всего порядка двадцати языков. Да и говорить предпочитает только на родном. Я нашел малыша позапрошлой зимой в Мексике. Купил на рынке. Глупые крестьяне были уверены, что поймали Чупакабру, — Ящер издал невоспроизводимый человеческий гортанью скрипящий звук, в котором с большим трудом можно было узнать тихое хихиканье. – Он вылупился из яйца в каком-то затерянном в лесах ацтекском храме. Брошенный был, маленький, беззащитный. Разминулся почему-то со своим выводком на пару веков. И только благодаря этому выжил. Представляешь, кто-то уничтожил целый выводок. Нас ведь не так много – это вполне сравнимо с тем, чтобы стереть с лица земли небольшой людской город. А скорее даже большой. Что ты думаешь, по поводу всего этого, Гермес?



Седьмой молчал, хотя хозяин пещеры явно обращался к нему. Инспектор стоял и ждал подходящего момента, чтобы напасть на Дракона. Он не хотел вступать ни в какие диалоги. Молчание затягивалось. Сдавленные приглушенные проклятья Психа смешивались со звуками медленно капающей со сталактитов воды. Дракон ждал ответа достаточно долго. Люди не выдерживают в диалогах подобных пауз, но хозяин этой реальности не был человеком.



- Гермееееееессссс, — нарочито растягивая имя Инспектора Ящер сошел со своего алтаря на землю, вывернув руку с пойманным Психом под невозможным для человека углом. – Почему ты молчишь? Тебе наверное нечего сказать мне? Знаешь на твоем месте, я бы тоже наверное растерялся. Полагаю, когда кого-нибудь приговаривают к смертной казни за геноцид, он выглядит достаточно растерянным, — речь Дракона снова разорвало скрипящее хихиканье. – Вы веками травили нас. Веками уничтожали, не щадя ни детей, каждый из которых превосходил любого вашего ребенка по всем параметрам, ни стариков, чья мудрость и опыт даже и не снились никому из ваших ученых и мыслителей. Конечно, сейчас, когда нам остается только отбиваться, припоминать старые обиды, мы наверное выглядим чудовищами, кровожадными монстрами, но мы всего-навсего хотели жить. Жить и иногда питаться. И всех вас очень долгое время устраивало такое взаимодействие. Мы никогда не брали больше, чем можем съесть. А многие вовсе обходились без этого. Когда мы отбросили свой снобизм, когда начали учить вас, воспитывать, сотрудничать, а не просто забирать новые жертвы каждой осенью на праздники урожая… Именно тогда вы, чертовы молокососы, отплатили нам сполна, за все что мы для вас делали.



Дракон не повышал голос, не нервничал, хотя по содержанию его речь была достаточно эмоциональна. Но у иных существ была своя палитра для выражения эмоций. Сейчас например на голове у Дракона непроизвольно поднимался небольшой хохолок из острых костяных пластин и внутреннее веко на глазах быстро открывалось и закрывалось снова. В остальном внешне он оставался также спокоен.



- Мы заточили ваш разум, подняли его почти до своего уровня. Позволили идти своим путем со всей этой вашей хрупкой техникой, грязными, шумными и тесными городами, с радостями столь примитивными, насколько только могут быть примитивны радости так недолго живущего существа. И ваша благодарность не знала предела. Сусаноо, Индра, Гильгамеш, Тиксе, Георгий, Сигурд. Сколько еще вы породили палачей? «Героев»-драконоборцев? Вы лживые, неблагодарные, тупые твари, шлак, отбросы эволюции, у которых не было бы ни шансов, если б мы вас не взрастили себе на погибель. Это все было достаточно давно. Тогда вы еще игрались в богов и героев, а мы в чудовищ. Помнишь Дельфы, Гермес?



Седьмой при упоминании Дельф вздрогнул как от удара. Теперь он наконец узнал своего давнего врага.



- Пифон… — тихо проговорил Инспектор. – Это было очень давно. И твой выводок истребил не я, а мой друг.



- Кшшшрэнгх! Сссаверсти цок! – Дракон позволил себе на секунду перейти на древний язык своего народа, что говорило о крайнем, почти невозможном для хладнокровного существа волнении. — Ну конечно! Это все был не ты, все сделал твой товарищ. И ни тебя, ни Спящего, ни других там конечно тоже не было! И не вы разбивали наши яйца, жгли, топили, душили, отрубали головы. Не прикрывайся теми, кто возглавлял атаку. Всякому ясно, что в одиночку ни один из вас не мог справиться бы даже с самыми слабыми моими братьями и тогда и сейчас. Но ничего. Скоро уже все решится. Я готовился долго, очень долго. Твой друг чуть не достал меня там, мой младший брат измочалил тогда твою ногу и эти раны никогда не заживут. Но так уж случилось, что я выжил. Я выжил и ничего не забыл. Я ищу и уничтожаю вас поодиночке уже несколько веков. И пока у меня все получается. Ты будешь достойным трофеем.



Седьмой уставился на гору выпотрошенных тел, пустых оболочек сваленных в кучу подле алтаря. Он узнал многих. Там были и те, с кем он когда-то невообразимо давно разорял гнезда чешуйчатых.



- Знаешь, почему ты не узнал меня? Потому что я изучал вас веками и для каждого из Ткачей и хозяев Сети у меня есть свой способ воздействия. А тебя и Спящего я знал даже лучше чем прочих. Жаль, что ты не выживешь. Мне бы хотелось, чтобы ты донес до остальных одну нехитрую мысль – мы можем обратиться в любого и ни один из вас, даже самый сильный и умелый, не сможет нас распознать. Мне было бы очень приятно, если бы вы жили с осознанием этого. Молокососы всегда были дичью для нас. Страх, паника, паранойя – эти вещи у вас в крови, на уровне генов. Нам нравится этот запах, — снова трескучий смех и поднявшиеся вертикально костяные пластины.



- Ты говорил, что мы играли в богов, а вы играли в чудовищ, — сказал Седьмой, делая уже пятый осторожный шаг в сторону Дракона. Лицо Ткача то расплывалось в темноте, то снова появлялось в бледном, зеленоватом свете мерцающих грибов. – Ты был не прав. Вы были и остаетесь чудовищами. Чудовищами, которые играют в чудовищ. Чудовищами, которые уверовали в свою непогрешимость, ошалев от жажды крови. И все что ты говоришь – ложь!



Ящеренок угрожающе зашипел на Инспектора и выгнул спину, сложившись почти вдвое. Дракон продолжал смотреть на то, как человек подкрадывается в его сторону с неким отрешенным интересом. Он возвышался над Седьмым даже не на две, а на все три головы и его явно не пугали, а скорее даже забавляли все эти неловкие, такие неграциозные по меркам ящеров телодвижения.



- Ну что ты, Гермес. Ты знаешь, что я прав. Кому как ни тебе известна правда? А говоришь ты то, что должен говорить. Видимо вот для этого идиота, — ящер потряс в воздухе Психом, так словно бы тот был невесомой детской игрушкой. Безумец уже почти прекратил сопротивляться и отбиваться от монстра, безвольно обмякнув в его ладони. – Но это пустая трата времени. Вы оба погибнете. А мы с малышом уйдем отсюда прочь, теми путями, что закрыты для людей. Было бы глупо умереть в этом городе так и не добравшись до остальных. Кстати изящно ведь получается, да? Вы истребляете мой выводок, я истребляю ваш. Все честно. Справедливо. Вы ведь цените справедливость, так? Сейчас я расправлюсь с выводком Спящего, после очередь дойдет и до других. Но тебя я хотел разорвать лично. Это тоже было просчитано.



- Зачем ты говоришь все это мне? Зачем, если мне и так все это известно? – Седьмой стоял уже практически в паре метров от Дракона и не скрываясь заносил клинок над собой, готовясь к последнему сражению. Возможно к последнему сражению в своей жизни.



- Я забавляюсь, — Дракон оскалил свои огромные зубы, впервые выдав что-то вроде улыбки. — Хищники всегда играются с жертвами. И мы не исключение. Кстати сколько ты думаешь нас осталось? Ты знаешь, что очень может быть, что мы с малышом последние? Последние из всего нашего народа? Я не скажу тебе так это или нет на самом деле, но добавлю лишь, что по старому уговору между моими братьями, если останется всего один ящер… Он сотрет с лица земли всех вас. Разом. И всю жизнь заодно. Поверь мне, у нас есть способы. Так что нас нужно холить, беречь и лелеять. Рискнешь убить Ящера? Последнего? Предпоследнего? Одного из последних, который возможно даст сигнал своему единственному выжившему брату на уничтожение всего и вся? – Дракон наклонился вперед. Седьмой ощутил на своем лице горячее, смрадное дыхание.



- Рискну! – бросил в лицо монстру Ткач и в его глазах мелькнул злой, веселый огонёк.



- Эй? А что это за кнопочка? – неожиданно подал голос затихший Псих и погрузил палец в чуть более темную точку на поверхности трости.



В ту же секунду мощный луч света вырвавшийся из ножен озарил стены пещеры. Воздух стал невыносимо горячим, все потонуло в ярко-желтом сиянии и громкий нечеловеческий крик боли отразился от стен.



Когда сияние исходящее из странного механизма, спрятанного в палке сошло на нет и уступило место мерцанию грибных огней, стало видно, что огромная лапа Ящера лежит на каменном полу, а из обрубка руки обильно сочится кровь. Псих и «малыш» испуганно забились в разные углы пещеры, а Седьмой, не теряя времени, нанес сильный и точный удар, метя в шею своему врагу. Защищаясь Дракон успел выставить вперед оставшуюся целой руку.



Сталь запела, ударившись об огромные, острые, алмазные когти.



***



- Ты всегда был сукиным сыном, Плут. Играл на одержимостях как на гребанной арфе, — мрачно ворчал Пьянь, отпирая дверь небольшого вагончика, притаившегося за холмом. – Добро пожаловать в «Рим», ублюдки! А вон там, у моего царского ложа, хранится мой святой Грааль.



Подлинное пристанище мэра «Тихой Гавани» представляло собой удручающее зрелище. Грязная клетушка с зассаным матрасом, пыльным самогонным аппаратом в углу и полуразвалившемся кассетником, работающим на батарейках. Здесь не было ни электричества, ни водопровода, ни каких бы то ни было еще удобств. Только десятки пустых бутылок самого дешевого пойла, беспорядочно разбросанных вокруг жестяного тазика стоящего подле матраса и заполненного мерзко пахнущей жижей.



- Я уже давно ничего не гоню – лень, — сказал Пьянь, смахнув пыль с самогонного аппарата и оправив длинные грязные седые спутанные волосы. Затем он высморкался прямо на пол, икнул и продолжил. — Заливаюсь только тем, что тот чудик с заправки приносит. Он с девками моими трахался и рад был. Землю трахал. Пустоту.



Я подумал о том, что сам-то он был и вовсе мэром Пустоты, но вслух говорить ничего не стал. Не стоит одергивать человека, от которого зависит и твоя жизнь и жизни сотен тысяч других людей.



От местных запахов мне сделалось дурно. Еще я до последнего надеялся, что хотя бы в реальном мире у хозяина здешних мест найдется бутылочка воды. Но это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Жажда стала моим вторым именем.



Пьянь отложил бутылку старого коньяка в самый дальний конец комнаты. Честно говоря я поражался его выдержке – окажись у меня в руках документ столетней давности с рядом серьезных грамматических ошибок я бы не смог удерживать себя от исправлений ни секунды. А алкоголик вроде бы держался, пусть прилагая немалые усилия, но все-таки держался, что уже очень немало говорило о его силе и возможностях.



Отойдя от бутылки подальше и с трудом оторвав от неё взгляд, Пьянь шатаясь двинулся к тазику. Открыл пару бутылок валявшихся на полу, кажется с молодым вином и выдохшимся пивом, и вылил их содержимое в таз, наполнив его до краев. После этого спаситель города поднял с пола грязную, мятую пластиковую трубочку с почти истлевшим коктейльным зонтиком и, увалявшись на матрас, принялся тянуть из таза смесь из дешевой, гадкой отравы.



Плут не спешил ничего предпринимать, он просто ковылял от стенке к стенке и ненадолго задержался у магнитофона, осматривая коллекцию кассет. Наверное это означало, что говорить с Пьянью пока он не насытиться было бессмысленно. Я приоткрыл дверь, чтобы немного развеять алкогольные пары и пустить в комнату хотя бы чуть-чуть свежего воздуха, и уставился на поднявшуюся в небе луну. Она была огромной и кроваво-красной. На улице по прежнему царила духота. Но теперь к ней подмешивалась сильная влажность, так что создавалось ощущение, будто бы ты находишься в бане. От горизонта в нашу сторону двигался грозовой фронт. Молнии мелькали вдалеке, складываясь в причудливые узоры. Я ждал этой грозы. Я беззвучно молил небо о дожде. О дожде, который смоет, унесет прочь все произошедшее.



Но темные облака были все еще слишком далеко.



Мои размышления прервала громкая отрыжка Пьяни, вонь от которой перебила даже застоявшийся в тесном вагончике алкогольный дух.



- Ох ёёёё…. Парень, ты бы знал, как тяжело трахать мерзкую, грязную жирную шлюху, когда в двух шагах от тебя раздвинула ноги королева красоты. Просто ужас как тяжело! – Пьянь с трудом приподнялся, мельком взглянул на бутылку с «Титаника» и потянулся. После ему с большим трудом ему удалось сфокусировать взгляд на мне.



- Эй! А ты еще кто такой? Я думал я разговариваю с Плутом. Плут, ты разве явился не один? Там на камне, я решил, что это у меня в глазах двоится, а тут…



- Это мой птенец. Корректор, — представил меня Плут. Я коротко кивнул, брезгуя подавать руку этому грязному заморышу.



- А че этот педик молчит? Он что немой? – когда Пьянь произносил это мне захотелось огрызнутся, но я вовремя прикусил язык.



– Мы убили Спящего, — сказал Плут.



- Поздравляю, — коротко ответил алкоголик, подходя к магнитофону и ставя кассету с песнями Джона Кэмбела. Он полностью сосредоточился на музыке, кивая головой в такт и даже выдавая какое-то подобие заторможенных неандертальских плясок. Кажется его вовсе не интересовало такое масштабное событие. А может быть он просто не понял или не расслышал, что сказал Плут.



- Пьянь. Мы. Убили. Спящего, — терпеливо повторил наставник. – И я готов сказать это тебе еще хоть сотню раз, пока наконец до тебя это не дойдет. Хотя хотелось бы обойтись без этого. За нами на всех парах несется Циклоп и целая банда байкеров, так что не так чтоб у нас было много времени.



- Да понял, я понял. Не гунди, — Пьянь отозвался все также выплясывая полуприкрыв глаза, он чуть не падал и даже пытался подпевать. Выглядело все это очень жалко. Я никак не мог поверить в том, что именно этот человек сможет нам помочь. Я скорее готов был уверовать в то, что и нас и город выручит Псих, чем эта грязная пьяная развалина.



- За. Нами. Гонится. Циклоп. И байкеры, — медленно словно ребенку-олигофрену повторял Плут.



- Да все я понял! Достал! – рявкнул Пьянь. – «Вороны» небось. Знаю я их. Бухал почти со всеми. Пулю еще пацаненком помню. Я его за пивом гонял. Я здесь при чем? Вы грохнули Спящего – молодцы, че, можете поставить себе за это памятник. При чем тут я? Почему я должен расхлебывать ваши проблемы? Сами трахайтесь со своим Циклопом, на хера вы привели его ко мне?



Плут молчал и потирал раненую ногу. Судя по сцепленным зубам его одолевал новый приступ боли. Возможно это была реакция на приближение Циклопа.



- Плут, сука! Я жил в Раю, понимаешь? В Раю! — Пьянь активно размахивал руками и так громко и увлеченно орал, что у него изо рта вырывалась слюна. Я стоял достаточно далеко, но даже отсюда чувствовал от него запах мощного перегара. — Да, это был больной Рай, не каждому бы он понравился, но для мня это было лучшее из всего возможного. И ты лезешь сюда ко мне, разрушаешь на хер мой маленький узелок на общей Сети, узелок, который я плел годами! Просто… просто ради того, чтоб спасти твою никчемную продажную шкуру? Плут – это по меньшей мере невежливо.



- В том-то все и дело, что Сеть… — начал было я.



- А ты вообще заткнись, тебе слово не давали, педрила! Стой и молчи в тряпочку, мне больше нравилось, когда ты был немой, понял?



- Корректор прав, — с трудом проговорил ПЕлут, корчась от боли. – Сеть разорвана. Дело не только в нас. Весь город…



- Что Сеть? Что мне ваша гребанная Сеть? Некому заделать дыры? У нас же было до хера всяких умельцев, способных на это. Ну вот тот же Умник, а?



- Сбежал. Никто не знает где он, — ответил Плут.



- Садху?



- Та же история. Уехал еще раньше.



- Пожиратель?



- Он не может сейчас заделать дыры. Его самого разрывает изнутри. Переваривает кошмары Корректора.



Пьянь перевел взгляд на меня, сощурил глаза и я почувствовал как по спине у меня забегали мурашки.



- Что-то больно много от тебя проблем, педик. Зачем ты убил Спящего? Он мне никогда не нравился, я его ненавидел, но все-таки зачем? Ты хотел уничтожить город? Задрот обиженный на весь мир, так?



- Нас подставили. Это был Ящер. Чешуйчатый.



Пьянь задумчиво пожевал губы. Его изрезанное морщинами рыло сейчас походило на лицо отвратительной старухи-ведьмы.



- Пускай так. Пускай я вам даже верю. Циклоп конечно тоже заделать дыру не в силах, потому что чертовски занят охотой на вас. Вот же уроды, а? Клуб – сборище уродов. Всегда таким был и таким и останется. Долбанный паноптикум, — алкоголик бормотал это себе под нос и слегка кивал, словно бы его внутренний монолог вовсе не совпадал с внешним. Он продолжал напряженно думать. Наконец его лицо разгладилось и он расплылся в пьяной улыбке.



- Окей. Я готов венчаться на царство. Это все-таки будет веселее чем мой маленький Рай. Там я нет-нет, да и вспоминал что все это просто запойные глюки и бредни, которые я выдавал сам себе валясь на грязном матрасе и поглощая день за днем эту бурду не разбирая вкуса. Но у меня есть ряд условий. Я хочу Жрицу. Она будет скрашивать тяготы моего правления.



Глумливая похотливая улыбка Пьяни явно была для Плута ударом под дых и боль физическую дополнила острая боль иного рода. Я даже расслышал тихое, едва уловимое рычание.



- Плюс не забудь, что ты мне должен еще пять бутылок. Это нормально так восстановит мои силы, может быть даже что-то прибавит к ним. Ну и… кхм… Пусть Сплетница организует хороший дом, действительно классные апартаменты и…



- Для начала, попробуй выжить! Выживи и защити нас, а потом уже ставь условия, козел! – не знаю, что на меня нашло. Наверное я просто больше не мог терпеть выходки этого самодовольного грязного урода. Я вышел на улицу, оставив его стоять с открытым от изумления ртом. Видимо давно уже никто с ним так не разговаривал. Но мне было все равно.



Со стороны, где небо было затянуто черными тучами, в нашу сторону ехали выстроившиеся клином байкеры. За поднятой мотоциклами пылью я уже мог отчетливо различить фигуру Циклопа.



Приближалась гроза.



***



Это было красиво. Кроме Малыша и Психа у этой драки не было больше зрителей, но это действительно был красивый бой двух соперников, которые оказались достойны друг друга. Седьмой и Дракон двигались так быстро, что простой человек смог бы заметить лишь смазанные тени, мелькающие посреди пещеры, отскакивающие от стен и поднимающиеся чуть ли не под самый потолок. Лишь иногда бойцы застывали друг напротив друга, когда скрещенные когти и сталь, завязывались в хитрый узел и противостояние в ловкости сменялось противостоянием силы. Оружие соперников выбивало искры при каждом новом ударе, казалось что пещеру заполнила стая светлячков.



Сколь не велико было умение Трисмегиста, все-таки реакция нелюдя была куда быстрее. Седьмой мог надеяться только на преимущество, которое ему подарил Псих, лишив Дракона одной из рук. Ткач не зря отдал безумцу свою трость в качестве оружия, когда они вместе со Жрицей только вступили на территорию чешуйчатого. Механизм, прячущий в ножнах невесомую, смертоносную Стрелу Аполлона был запущен ровно тогда, когда это понадобилось Инспектору. Для его запуска требовалось два условия, одно из которых нажатие кнопки в самой трости, а другое активация рычажка спрятанного в рукоятке лезвия. Трисмегист тоже был способен рассчитывать свои действия наперед, хотя на проработку своих планов у него и не уходило так много времени, сколько могли себе позволить Драконы.



К сожалению Гермес не смог одолеть врага одним только применением древнего артефакта. Пифон уже выжил один раз, когда принял на себя удар сразу нескольких Стрел Аполлона, тогда, давно, в Дельфах. Но стерла все равно сильно ранила Ящера, ослабила его, хотя и не сломила его дух. Седьмой вообще не мог припомнить ни одного случая, чтобы кто-нибудь смог по-настоящему испугать Дракона.



- Молодец, — быстро произнес Пифон, когда соперники ненадолго прервали свой смертельный танец, чтобы перевести дух. – Неожиданно. Красиво. Не так значит хорошо я за тобой следил, раз у тебя еще остались сюрпризы. И Второй и Пятый тоже удивляли меня перед смертью. Но это им не помогло. Иль Рах!



Ящер снова ринулся в бой и напоролся на еще боле ожесточенное сопротивление Седьмого, который узнал теперь, кто был убийцей его старых товарищей. Седьмой прекрасно понимал, что Дракон пытается вывести его из себя, сделать так, чтобы в запале ярости Ткач допустил роковую ошибку, оступился, неверно поставил блок или провел бы слишком легкомысленную атаку. Но Трисмегист давно уже научился обращать любые свои эмоции в холодный расчет и внутреннюю силу.



Псих и мелкий ящер сперва лишь заворожено наблюдали за переливами искр и мельканием теней. Каждый прекрасно понимал, что ничем не может помочь своим наставникам, хотя Псих еще некоторое время тщетно давил на тайную кнопку снова и снова. Но ящеренок оказался умней человека. Он достаточно быстро нашел способ помочь старшему. Медленно подкравшись к копающемуся с ножнами Психу он одним рывком кинулся на безумца и они сцепились на полу пещеры в живой клубок.



Ящеренок шипел проклятия на своем языке и норовил выцарапать безумцу глаза, тот отвечал ему отборной руганью и еле удерживал с помощью трости маленькие лапки с острыми коготками. На лицо Психа капала гадкая, склизкая слюна, ящеренок давил все сильнее, лапы и зубы твари были все ближе. Поняв, что если так будет продолжаться, то эта драка окончится очень скоро безумец принял совершенно нетривиальное, но действенное решение. Он чуть опустил трость и сам первым вцепился зубами в лицо твари. Та истошно завыла и попыталась отпрыгнуть, но Псих вцепился в неё крепко и ящеренок сумел вырваться лишь тогда, когда оставил в зубах у врага целый кусок чешуйчатой плоти.



Ткач уставал. Он прекрасно понимал, что в долгом противостоянии у него нет против Дракона ни малейших шансов, выносливость ящеров была значительно выше людской. Также как сила и ловкость. Даже те удары Инспектора, которые достигали цели, не наносили монстру никаких видимых повреждений. Клинок просто отскакивал от толстых костяных наростов, даже если удар приходился точно в шею. Но было что-то еще помимо живой брони. Драконы многому научились за века своей вражды с человечеством. Тело Пифона явно защищала еще какая-та сила, сводящая все усилия Седьмого на нет.



В полумраке пещеры внезапно показалась еще одна фигура. Жрица медленно шла вперед, сжимая в руках пистолет, и все никак не могла понять, где же находится враг, с которым у неё личные счеты. Мельтешение тел было слишком быстрым, девушка просто не успевала заметить те места, где соперники ненадолго останавливались. Она направляла оружие во все стороны, боязливо дергаясь от каждого звука.



- Жрица! Стреляй скорей! Стреляй! – крикнул ей Псих, почти пригвоздив тростью мелкого гада к стенке.



Девушка приняла правильную стойку и уже была почти готова выстрелить в два смазанных силуэта на удачу, но тут её одернул крик Седьмого.



- Нет! Нельзя! Пещера обвалится!



Отвлекшись на этот крик, Седьмой буквально на долю секунды потерял контроль и Дракон не простил ему этой ошибки. Мощным, точным ударом Пифон отсек Ткачу руку с мечом, перерезав её когтем почти у самого локтя.



- Зуб за зуб, теплокровный! – сказал Пифон и остановился, чтобы получше оценить последствия своего удара.



Псих обернулся, на сдавленный крик Инспектора и в тот же момент ящеренок проскочил у него между ног и кинулся на Жрицу. Тварь подскочила вверх с расстояния в несколько метров и полетела в сторону девушки. На этот раз коготки достали свою цель. За два-три удара они разодрали прекрасное лицо Жрицы в лохмотья, оставив глубокие рваные шрамы. Девушка завыла и каким-то чудом, видимо получив новые силы от боли, сумела-таки отбросить мелкого гада от себя в сторону, где на него тут же налетел Псих, выдав за раз сразу с полдюжины болезненных ударов тростью.



Седьмой отошел назад, к выходу из пещеры, зажимая здоровой рукой рану и шепча заговоры на остановку крови. В общем-то у него не было никаких шансов, но он еще даже не успел это толком осознать, продолжая упрямо искать пути выхода, внимательно осматривая все камни, палки и растения, попадающиеся ему под ноги. Подходящего оружия не находилось. А Дракон медленно и спокойно подступал все ближе, растягивая удовольствие от предстоящей трапезы.



Когда до выхода оставалось уже совсем немного, Пифон сорвал со стены пещеры какое-то склизкое нечто, напоминающее лиану или виноградную лозу и перехватив будто хлыст сбил Седьмого с ног. После одним легким движением хвоста отбросил в сторону Психа, который налетел на него сзади со своим нехитрым оружием. Жрица не спешила поддержать соратников. Скорчившись от боли она сидела у стены, обхватив лицо руками. Сквозь ладони проступали багровые капли, девушку била мелкая дрожь.



Дракон тем временем наклонился прямо над телом Ткача, уперев целую руку в землю.



- Мило. Мне нравится, что ты бился до конца. А теперь осознай свою смерть. Я хочу чтобы ты это прочувствовал. Передай от меня привет Второму и Пятому, — сказав это Пифон высунул длинный, раздвоенный язык и пошире открыл пасть, готовясь откусить Ткачу полголовы.



- Иль Рах! – вдруг крикнул кто-то со стороны входа.



Пифон на секунду приподнял голову. И тут же получил арбалетный болт, выпущенную ему прямо в глаз. Дракон захрипел, обхватил древко ладонью и попятился назад, но все еще не собирался умирать.



- Иль Рах! – снова крикнул неизвестный стрелок и новый снаряд впился Дракону на этот раз в грудь. Пифон громко зарычал и попытался вырвать болт у себя из груди, но одернул руку, словно ошпарившись. По чешуе монстра забегали маленькие синие огонечки.



Седьмой приподнялся на локте и отполз в сторону своего клинка. Что бы это ни были за стрелы, но они могли проломить защиту Ящера, а может быть и убрали её вовсе. Не теряя ни секунды Трисмегист добрался до ревущего чудовища и опершись на клинок постарался приподняться. Еле встав на колени, Ткач сделал мощный замах и одним ударом отсек исполинскую уродливую голову.



- Иль Рах! – сказал вошедший в пещеру Умник, выпустив третий болт из арбалета в уже безжизненное, агонизирующее тело Дракона.



Стены пещеры стали плавится, таять и в конце концов обрели очертания обычного номера из дешевого мотеля.



***



Байкеры выстроились кругом вокруг вагончика. Я стоял в дверях совершенно один, ни Пьянь, ни Плут не спешили выходить на улицу. Где-то вдалеке слышались раскаты грома.



Циклоп опустил руки на руль и смотрел прямо мне в глаза. Без ненависти. Эта охота утомила его не меньше чем меня. Байкеры деловито заряжали пистолеты и обрезы.



- Все. Отбегались, — сказал одноглазый вздохнув. А после добавил, – Корректор, не могу не признать, что вы были достойными соперниками. Даже от Плута я не ожидал такой прыти, а уж от новичка так и подавно. Но все когда-нибудь кончается. Сейчас кончится твоя жизнь. Последнее слово? Или может быть сигаретку?



- Иди и отсоси у Пожирателя, — сказал я, плюнув на землю. – Это пожалуй единственное последнее желание, которое меня действительно порадует.



Страха больше не было. Я действительно больше не мог бояться. Осталась только злость и горечь обиды. Черт, а мы ведь почти смогли! Но Пьянь не справится с ним. Почему-то сейчас я был абсолютно уверен в этом.



Циклоп снова вздохнул.



- Огрызаешься. Смелый такой стал. А ваша беготня меж тем стоила жизни многим людям. Все могло бы быть куда проще и… хм… спокойнее… Кончайте его, ребята.



Бандиты подняли направили на меня оружие. Уже в который раз за этот день я приготовился умереть. Но тут из вагончика раздался громкий крик Плута и звук падения тела.



Циклоп резко поднял ладонь вверх, удерживая своих людей от выстрела и будто бы принюхался к чему-то.



- Надо же. Еще трепыхается. У него осталось мнут двадцать. Не больше. Возможно Плута мы стрелять не будем – пусть помучается как следует.



- Ты, ублюдок! Это не у Плута осталось минут двадцать! Может быть у всего города осталось минут двадцать! И ты, вместо того, чтобы организовать всех и сообща искать какой-то выход гонялся за нами, разрушая все на своем пути! – не знаю почему, но мне хотелось кричать. И я заорал, задрав голову к небу, словно бы пытаясь докричаться до самого Господа Бога.



Небо ответило мне новыми раскатами грома. Гроза приближалась куда быстрее, чем казалось с самого начала. Поднялся сильный ветер.



- Хватит уже. Давайте наконец покончим с этим! — приказал Циклоп и тут из дверей вышел Пьянь, сжимающий в руках ту самую бутылку коньяка.



Не знаю, что за метаморфоза с ним произошла, но он больше не был похож на полумертвую, грязную старуху. Теперь, его длинные седые волосы струились по ветру, осанка выпрямилась, что-то сделалось со взглядом, с мимикой и движениями. Во всем этом сквозила уверенная и в то же время лихая сила. Пьянь теперь напоминал героя. Что-то вроде друида или последнего из Могикан. Но от него по-прежнему несло перегаром.



- Никто тут не будет ничего кончать, пока я не скажу. Что, пиратик, даже после смерти хозяина никак не можешь отвыкнуть ему задницу лизать?



Циклоп изменился в лице. Поднялся с мотоцикла, сделал несколько шагов вперед.



- Отойди, алкаш. То что тут произойдет тебя не касается!



- Ух ты, король одноглазых змеев пытается мне угрожать?- Пьянь широко улыбнулся и засмеялся задрав голову. — Циклоп я никогда, слышишь, НИКОГДА тебя не боялся. И во многом именно из-за этого Спящий меня так ненавидел и в конце концов выжил из города. Я был не только его прямой соперник, я был еще и такой соперник, который клал огромный болт на всех его прихвостней. И на тебя в первую очередь, тупой ты мордоворот!



- Хватит. Если понадобится мы сожжем тебя заживо, прямо в твоей конуре! – Циклоп скалился как голодный волк, у которого кто-то вдруг вздумал отнять законную добычу.



- Это моя земля, Циклоп. Моя. И тут работают мои правила. Я сроднился с этой землей за те годы, что прожил здесь. И дело не только в иллюзиях, — после этих слов Пьянь отхлебнул прямо из горла и сделав несколько жадных глотков кивнул головой в направлении двух стоящих ближе всего мотоциклов.



По воздуху и земле прошла небольшая рябь, дрожь и чопперы начали погружаться в твердую землю как в зыбучие пески. Испуганные бандиты вскочили с мотоциклов, а потом та же история начала повторятся и с другими машинами. Байкеры отступали в испуганной нерешительности не веря своим глазам. Циклоп молчал и скрипел зубами. Между ним и Пьянью поднимая пыль начали танцевать маленькие смерчики, которых становилось с каждой секундой все больше и больше.



- Хм… А я разве не сказал, что тут водятся тигры? – задал издевающимся тоном вопрос отморозкам Пьянь и сквозь шум ветра и раскаты грома донесся отчетливый громкий рык. Бандиты, прекрасно помнящие о том, что случилось на парковке, восприняли эту тигриную угрозу серьезно. Большая часть из них начал беспокойно озираться по сторонам, отойдя от Пьяни как можно дальше, у кого-то нервы не выдержали вовсе и он кинулся бежать прочь через равнину. На месте остались только Циклоп и главарь банды.



- Да какого черта! – крикнул татуированный амбал и решительно поднял пистолет, собираясь сделать несколько выстрелов прямо в лицо расшалившемуся колдуну.



Но у него ничего не вышло. Как только он нажал на спусковой крючок, прямо в его протянутую руку ударила молния. Моментально обуглившееся тело короля «Воронов» отбросило в сторону, он даже не успел вскрикнуть.



- Есть еще желающие пострелять? – продолжал хохотать Пьянь, танцуя посреди бьющих в землю молний, которые срывались с неба чуть не каждые пять секунд. Пьянь был в каком-то шаманском экстазе, он двигался все быстрее, отвлекаясь лишь иногда на то, чтобы снова приложиться к бутылке.



- Ну хорошо. Давай тогда по-серьезному, — сказал Циклоп. Затем достал из-за пазухи пистолет, потом вынул из кармана окровавленный нож. Отбросил их в сторону. Двинулся вперед.



А потом он стащил с глаза повязку. В пустой глазнице копошилось что-то черное, живое, извивающееся, что-то похожее на небольшой, жадный хоботок. Я не мог оторвать взгляда от этого… Существа? Органа? Иллюзии? Его движения складывались в какой-то гипнотический танец. Я был заворожен этим зрелищем. Даже звуки грозы, которая все никак не могла разразиться дождем, раскаты грома, сверкание молний, оставляющих запах озона — все это как-то разом померкло.



Боковым зрением я отметил, что у Пьяни поубавилось прыти, из носа у алкошамана заструилась тоненькая струйка крови. Сам же Циклоп шел вперед как таран, как танк и скалился. Хотя на его губах пузырилась пена, выдавая крайнее напряжении сил или просто безумие.



Вылезший из дверей на одних руках Плут дергал меня за штанину и что-то кричал. Кажется «Не смотри! Не смотри!». Я едва мог понять, о чем он вообще говорит, но потом какая-то часть меня все-таки осознала, что нужно все сделать именно так, что это может стоить мне жизни…



Но это случилось слишком поздно.



Я провалился в бездонную черноту глазницы Циклопа.



«Это еще не конец» — прошептал чей-то незнакомый голос.