Fairy-tale : Всем братьям по ластам

Всем братьям по ластам
История эта случилась в советские времена, когда в сельских магазинах наряду с обычными продуктами питания вроде водки и хлеба продавались товары промышленные, зачастую ненужные сельским жителям, но продать их следовало быстро и активно: план такая штука.
И вот в далекий поселок на Севере, где проживают два вида людей: чукчи и геологи, привозят ласты. Обычные такие ласты для водолазов, хорошие, сделанные на совесть. И ставят их на полку в маленьком магазине под названием «Забота Ильича». Магазин так назвали власти из района, дабы подчеркнуть, что великий вождь заботится о чукчах, даже находясь в состоянии трупа. Ильич старался: чукчи регулярно покупали в «Заботе» водку и икру заморскую баклажанную, привозимую из братской Украины. При этом, заходя в магазин, они кланялись портрету Ленина, украшавшему стену «Заботы» и продавщице Зойке, двадцатипятилетней ядреной девахе, которая уехала в этот поселок за мужем-геологом, успела с ним поругаться, но в поселке осталась. Платили ей хорошо, а начальство в виде снабженца Федора Кузьмича, благодаря которому геологи звали магазин «Заботой Кузьмича» нежно любило.
Кузьмич эти ласты и притаранил.
- Надо продать, Зой, — сказал он любовнице твердо.
- Ты охренел? – Зойка качнула большой грудью. – В прошлом году привез книги, как будто чукчам они интересны, еле избавилась, а тут ласты.
- Чукчи должны развиваться, — укоризненно проворчал Федор, — пусть читают.
- Но не биографию Карла Маркса же! – хмыкнула Зойка.
- Мое дело привозить, твое – продавать, — отрезал Федор, — мне тоже, знаешь, эти нагрузки не по душе. Но я работаю!
- Работает он!
Зойка приняла ласты общим количеством 30 штук, выдала Кузьмичу бутылку водки, нарезала, привезенной любовником из райцентра, и закрыла магазин. Они сели за деревянный столик, разлили водку, и Кузьмич, по-хозяйски положив руку на Зойкино колено, принялся жаловаться на жену. Мол, совсем баба за собой не следит, растолстела, шубу песцовую требует. А ведь она нигде не работает, ленится борщ варить даже. Вот подрастет чуток Колька, сынок единственный, и Кузьмич свою Наташу бросит! Будет жить с любимой женщиной, то есть с Зойкой. Зойка верила.
Ее муж Борис, изнеженный московский франт, уехал из поселка год назад. Работа в геологической партии, казавшаяся домашнему мальчику сплошной романтикой, оказалась суровой рутиной. Не вынесла душа поэта… Да и Зойка, которую Борис там, в Москве, считал милой барышней, в таежном поселке быстро превратилась в бой-бабу, вынужденную бороться с неудобствами и работать почти круглые сутки, поскольку она являлась единственным сотрудником магазина «Заботы Ильича». Боря предложил все бросить и вернуться в Москву. Но Зойка воспротивилась. В Москве она кое-как окончила торговый техникум, хорошего распределения ждать не приходилось, преподаватели открыто назвали ее дурой, а тут, в поселке, ее неожиданно зауважали. Здесь ее считали «единственным лучом света» и каждый геолог хоть в шутку, но волочился за продавщицей.
Вечер с Кузьмичом закончился торопливым сексом и твердым обещанием продать чертовы ласты, во что бы то ни стало. К исполнению этой просьбы Зойка приступила на следующее же утро, когда в магазин зашел местный абориген Иван, такой классический чукотский житель, любивший «огненную воду» и хлебушек. Взяв несколько бутылок беленькой, он скосил свои узкие глаза в сторону ласт. Иван был крайне любопытным.
- Что это, Зоя?
- Ласты, Иван. Такие специальные сапоги, которые носят, чтобы по воде ходить.
Иван почесал затылок. В его понимании по воде ходили только боги.
- Как это по воде, однако? – переспросил он у продавщицы.
- Ну как…, — лениво отозвалась Зойка, — у тебя же есть лыжи. Ты в них ходишь по снегу, не проваливаешься. А это ласты. В них не проваливаешься в воду. Летом пойдешь через Черную речку. Хотя… У меня геологи уже про них спрашивали.
- Не надо геологи, Зоя, — оживился Иван, — я себе возьму. И жене возьму, и братьям. Все возьму, однако. Всем в семье раздам, чтобы через Черную речку переходить.
Зоя принесла ласты. Иван начал складывать их в мешок.
- А что же они такие большие? – спросил он, разглядывая ласты. – Нога-то у нас маленькая, однако.
Зоя закатила глаза, показывая, что Иван непроходимо глуп.
- Вода летом холодная? – спросила она у чукчи.
- Холодная, однако, — поежился он.
- Ты под ласты две пары носков шерстяных оденешь и пойдешь, — объяснила она.
- Давай носки еще, — радостно крикнул Иван.
На носки и ласты денег хватило. На «огненную воду» — нет. Иван заявил, что купит отраву в следующий раз. Ласты важнее – с ними Иван станет самым уважаемым человеком в своей семье.
Спустя неделю, когда Зойка ожидала визита Кузьмича, в магазин зашла симпатичная женщина в песцовой шубе. Большой живот красноречиво говорил о том, что она ждет прибавления.
- Здравствуйте, я Наташа. Жена Феди, — представилась она и подала Зое два конверта: один чистый, один с московским адресом.
Зойка остолбенела. Она представляла соперницу жирной бабой, которая совершенно не следит за собой, поэтому и не является объектом вожделения ее дорогого Кузьмича. Но судя по животу, Кузьмич с женой все-таки спал, хоть и убеждал Зойку в обратном.
- Я вот Вам денег принесла, муж так сказать премию выписал, — в чистом конверте угадывались купюры, — а тут письмо к брату. Вы же в Москву поедете, передадите. Брат в ЦУМе завсекцией. Им хорошие продавцы всегда нужны!
Зойка вздохнула. Она поняла, что Кузьмич от своей Наташи не уйдет. И Борька, законный супруг, слал жалостливые письма, в которых просил Зойку вернуться. Зойка его, конечно, не любит. Но он законный. Не то, что Кузьмич.
- Вы ведь собирались в Москву ехать, мне Феденька сказал, — с надеждой в голосе произнесла Наташа.
Зойка решилась. Она взяла оба конверта и спросила:
- А что брат Ваш, нормальный мужик? Правда, устроит в ЦУМ?
- Правда, Зоенька, правда, — обрадовано зачастила Наташа, — только письмо отдайте. Скучаю по нему очень!
Рассчиталась Зойка уже через два дня. Таежный поселок остался далеко позади. Впереди ее ждала Москва, жизнь с опостылевшим Борькой, работа в престижном универмаге.
- Хороший продавец должен уметь все продать, — учила она молоденьких девчонок, — даже ласты чукче.