Sundown : Остров. Часть 2. (THE KIDS)

Сладкая парочка уже дрыхла в одной из палаток, жутко храпя и пердя. Костер еще горел.
Я подтащил к нему ствол дерева и аккуратно положил сверху.
- Во, правильно, - одобрительно произнес Дудка.
- Давай выпьем.
- А закусон остался? Я тут, кроме хлеба, не вижу ничего...
- Надеюсь, они все не сожрали с пивом-то, - ответил я и полез в рюкзак. Оттуда я извлек литровую.... нет, не бутылку... банку тушеной капусты, которую втихаря от меня положила моя сердобольная мама. - Спасибо, мама! - с чувством сказал я.
Спирт был действительно хорошим. Мы выпили по одной и стали есть капусту.
- Слушай, а вот эти пионерлагеря, они еще работают?
Дудка очень удивленно посмотрел на меня.
- Ёбнулся чтоль? Какое нах работают? Один какой-то вроде пытались отремонтировать в позапрошлом году, да хули толку.
- Снова разворотили?
- Ясен перец... деревня же рядом.
- Не говори.
- Да, а в школе... эх... каждый год, на все три сезона...
- Ты так часто ездил?
- Ну да. Я ж с оркестром ездил. Семнадцать человек, всех по отрядам раскидывали... Но там в основном мои одногодки были - как в восемьдесят втором в музшколу пришли, так потом и в оркестр забрали.
- А я всего два раза ездил. После первого класса и после седьмого. Почти ни хуя не помню.
- А я помню. Щас уже вот так вот думаю и понять не могу - когда мы там спать успевали? До отбоя постоянно конкурсы, хуёнкурсы, соревнования всякие. Мы в футбол, помню, весь лагерь пидарасили, только спорт-отряду проигрывали. А после отбоя - на остров.
Дудка перевернулся на живот, закурил и замолчал. Я тоже вспомнил про остров.
Река была метрах в двухстах от нашей стоянки, если по прямой. Я бы и сейчас сходил к ней, несмотря на темноту, но в таком состоянии это было реально опасно. От другого края поляны к реке вела очень крутая, узкая и кривая тропинка, с которой довольно легко было свалиться вниз даже днем и трезвому.
На том месте, у реки, я в последний раз стоял четыре года назад. Было лето, был вечер, было тепло и тихо. Только вода слегка шумела, приветствуя нас. В этом месте река широко разливалась, огибая остров. От нашего берега до него было метров семьдесят, не больше. Но зато глубины были приличными. А дно - песчаным. Это я еще помнил...
А впервые я попал на него еще в начале восьмидесятых, еще не учась в школе. У отца была моторка и мы ездили на ней чуть не каждые выходные. Обычно вниз по течению, так как здесь было красивее, чем вверху. Иногда мы останавливались и на этом острове, хотя чаще спускались ниже. У нас тоже была своя стоянка, свое место, с хорошим дном и земляничной поляной неподалеку.
Я поймал себя на внезапно возникшей мысли о том, что раньше как-то не задумывались о том, что, к примеру, оставляем лодку на берегу и уходим на весь день куда-то бродить, не беспокоясь о ней. Сейчас бы я хуй её оставил. Побоялся бы. Спиздят за час-другой и потом черта лысого найдёшь. Как изменились люди, подумал я и переключился на остров.
Он был практически плоским. Одна половина его покрыта деревьями, вторая совсем, так скажем, лысая. И очень ровная. Удобно для чего угодно. Хоть мячик пинай, хоть палатку ставь под деревьями, если доплывешь с ней с берега, конечно. У нас-то такой проблемы не было, где пристал к берег, там и стоянка... С одной стороны был малюсенький заливчик, в котором почему-то росли водяные лилии.
Дудка будто прочитал мои мысли.
- А как-то раз уже перед закрытием сезона мы с пацанами сплавали ночью и этих, как их, кувшинок, привезли с собой. Охапку целую. И девчонкам в спальню накидали. А наутро они уже и завяли, и свернулись, так что зря сплавали...
Я скрутил крышку с очередной бутылки пива.
- Мы вот днем шли мимо лагеря, сразу столько всего вспоминается...
- А вы так и ездили - оркестром - постоянно?
- Ага. Мы и приезжали раньше всех, обычно дня за два. Гыгы, в комнатах только кровати еще расставлены, ни матрасов, ни подушек, ни хуя нету еще, а нам и не надо было, все равно не спали по ночам. И уезжали после всех, уже все вещи соберут, на грузовики, закидают, а мы до последнего в пустых комнатах... Считай, как семья были. А недавно заглянул в ДК наш... Народ почти весь ушел, одни фанаты остались, набрали молодняка, это пиздец... Дохлые какие-то, играть толком не умеют, хотя пора бы уже...
Дудка мог говорить с такой уверенностью, потому что еще полтора года назад, до ухода из оркестра, считался одним из лучших кларнетистов города и умел видеть, выйдет ли толк из какого-то конкретного ученика.
- ...пора бы уже научиться. То ли не могут, то ли не хотят, то ли еще что, я уж и не знаю.
Я улегся на спину, взял гитару и запел какое-то старьё семидесятых годов. Дудка поддержал. Одна песня сменяла другую, а я не мигая смотрел в черное небо, с одного края которого уже начал появляться первый проблеск рассвета. Внезапно я поймал себя на том, что не мигаю уже минут пятнадцать и, испугавшись, даже оборвал пение.
- Ты чего?
- Да пиздец, чото только щас заметил, что не моргаю.
- Гыгы. Я тоже не моргаю.
- Тогда ладно, - почему-то успокоился я.
- А мы еще каждый год, кстати, по Союзу ездили, - вдруг продолжил Дудка, закурил очередную сигарету, и без перехода добавил: - Налей.
Я щедро плеснул ему и себе разбавленного спирта и тоже спохватился:
- Блин, а я себе ебач не разнес, пока валялся, глянь, а?
- Насколько я вижу при свете костра, - неуклюже и тяжеловесно сказал Дудка, - твой ебач не имеет видимых повреждений и загрязнений.
- Да ну. Это ж как надо аккуратно упасть было.
- Вот тебе и да ну, сам бы не поверил, если б тебя не вытаскивал из ямы.
- Ладно, выпьем тогда за неразбитый ебач.
Мы выпили, в голове снова стало немного мутновато, но вполне терпимо.
- Слушай, а эта падла спирт не сильно ли разбавила?
- Конечно, сильно, - Дудка очень удивился, - а хуль ты думал. Градусов тридцать-тридцать пять есть, я думаю, и то ладно.
Он встал и подвинул бревно в костре на непрогоревшее место.
- Вот падла. Ладно, пива еще две упаковки есть. Ты начал что-то про то, как по Союзу ездили?
- Да... Вот сегодня жарко вроде было, да? А мы, вот не помню в каком классе, в Узбекистан ездили, вот где пиздец реальный. Сорок в тени - это норма. Бетонный дворик, то есть забетонированный, босиком хуй пройдешь. Обольешь его водой, три минуты - и как будто не поливал. Зато фруктов до хуя было. Но и говна до хуя тоже было. Вот у них дорога щебеночная, а по бокам - арыки. Оттуда теоретически ишаки ихние пили, хотя может и в натуре пили. Тема такая, что чурки в эти арыки и срали, и ссали, и весь мусор и говно - всё туда. Прикинь, какой духан там был?
Я попытался прикинуть.
- Но мы-то еще маленькие были, на такое внимания не обращали, это щас вспоминается. А ихняя мелочь, черномазая, так даже и купалась там.
- Пиздец...
- Пиздец, - подтвердил Дудка. - Зато в следующем году нас в Питер послали. Аж на две недели. Вот где красиво было.
- А я в Питере не был. Тогда съездить не успел, - я постарался вложить в слово "тогда" побольше значительности, - а сейчас уже не скататься просто так.
- Во-во. Я опять же когда к нашим заходил, так спросил, ездили они куда в этом и в прошлом году, или нет.
- И что?
- Да ничего. Хуй. Никуда не ездили. Денег не дают ни копейки. Блядь, доходит до того, что тросточки для кларнетов за свои деньги ученики покупают. И самих кларнетов две штуки осталось, причем уже побитые. Вот... А учти то, что и я пока там был, последние года четыре-пять никуда не выезжал.
- Это что же, лет семь как минимум уже никуда?...
- Точно.
- Ну а что еще ожидать можно...
- Да ничего. Ты ж сам рассказывал, как командировку в Новосиб пробивал.
- Было дело... Неделю ходил, как щас помню.
- Ну вот... А тут оркестр, два десятка гавриков. А ты, кстати, у нас на концерте последнем был?
- На юбилейном?
- Ага. Видел, там на сцену тубу повесили как антураж?
- Туба - это такая труба здоровенная? - уточнил я.
- Да, басовая. Мятая вся такая. Видел?
- Видел.
- Так вот наши до сих пор на ней и играют. И я не удивляюсь, я не знаю, сколько туба новая стоит, но вот свою дудку я продал за шесть штук, и это довольно дешево.
- А нахуя ты продал-то ее?
- Сан, ну рассуди сам, нахуй она мне щас нужна. Музыкой я все равно заниматься профессионально не буду. А поиграть - мне гитары хватит. Или к нашим же схожу на выходной да за пианино посижу - хоть целый день.
- Да, пианино хорошая штука.
Я припомнил, как весной мы напились на бывшей Дудкиной работе и хуярили махровые блюзы в четыре руки. У какого-то чувака была с собой камера и он даже заснял этот процесс, а потом благополучно проебал куда-то кассету. Мы были готовы его убить.
Тем временем рассвет благополучно вытолкнул солнце на небо. В палатке началось шевеление. На свет выполз Рыжий, посмотрел на нас сузившимися глазами и пошел ссать. Следом выполз и Паяльник с еще более заплывшими глазами и отправился туда же.
- Ладно, мы-то еще успели хоть немного пожить, а вот эти и не увидят такого больше, - сказал Дудка и положил в костер новое бревно поверх старого, сдобрив снизу тонкими ветками.
- Чего мы там не увидим?
- Хуясе, оно уже проснулось! Рыжий, ты проснулось?
- Сасать, нах!.. Я давно не сплю!...
- Точно, не спишь... пердишь как сука, даже у костра слышно...
- Я не пердю! Это Паяльник пердит!
- Да пошел ты нахуй, - очень мятым шерстяным голосом сказал Паяльник, - у меня тут голова пиздец от вашего спирта ебучего... Нахуй вы его принесли? - Я заметил, что он говорит практически на чистом русском, гыгыгы.
- А нахуй ты его пил? - резонно возразил я.
- Ибо принесли!
- Вот и нехуй!
Против такого аргумента возразить было нечего, и Паяльник, охая, уполз обратно в палатку, не забыв прихватить с собой пиво.
Рыжий сел прямо на влажную от росы траву, лениво матюкнулся и пересел на краешек матраса.
- Так чего мы там не увидим?
Дудка сосредоточенно разливал по кружкам спирт, и ответил я.
- Того, что видели мы. Знаешь, Рыжик, щас вот тебе и объяснить-то будет это сложно, и вовсе не потому, что ты тупой. А ты просто другой. Тебя не воспитывали так, как нас... - Я уже понимал, что меня куда-то не туда понесло, но останавливаться даже не хотел.
- Да ладно ты, заладил опять свое. Не видел, не знаю... Мне и сейчас очень даже хорошо живется. У меня работа нормальная, мне платят за нее.
Мы с Дудкой переглянулись и выпили. Рыжий тоже ухватил пиво и стал пить.
- Вот именно, у тебя и таких, как ты, щас одно на уме. Вкусно поесть, смачно попить, мягко поспать и поглубже засадить. И всё.
Рыжий пожал плечами.
- А вас это не устраивает, что ли?
- Меня лично - нет.
- Ну а вот ты, к примеру, чего хочешь?
- Я хочу? Я хочу, чтоб у меня была возможность делать то, что я хочу, и иметь то, что я хочу. Хотя бы у меня. Хотя бы так. Не будем говорить о крупных масштабах.
- Так смени работу, дурак. Вон, даже у нас место сисадмина есть. Там работы-то - софт инсталлить иногда да суппортить если чо полетит, а из софта там один офис. Не сможешь, что ли? А платят пятнашку.
- Смогу. Но не хочу.
- Блин, но ты же у себя меньше гораздо получаешь!
- Меньше, - подтвердил я. - Ну и что? Зато мне эта работа нравится.
- Ну так и сиди на ней, раз такой дурак.
- И буду, - миролюбиво сказал я. Ссориться не хотелось.
- Сан, давай выпьем, - подал голос Дудка и подал мне кружку. Я понюхал.
- ?????
- Ага. Он самый. Ёршик. Рыжий, будешь?
- Буду!
- Ну давай...
Мы выпили и запили пивом.
- Рыжик, вот я послушал вас щас. Вы каждый по-своему правы. Просто Сан тебе верно сказал - тебе щас элементарно не понять, о чем мы тут говорим и что вспоминаем. Так что не парься.
- А чо это я вас понять вдруг не могу.
В Рыжике, похоже, заговорил ёрш. Пить он не умел.
- Ладно, успокойся, иди поспи.
- А чо это я спать-то пойду?
- Иди, иди. Днем разбудим.
- А вот не пойду!
Мы переглянулись.
- Ну, не хочешь - как хочешь.
Рыжий встал в рост и залпом допил пиво. Четверть баллона, не меньше.
- А вот не хочу! - и начал расстегивать штаны с явно видимым желанием поссать в костер.
Дудка взял его за плечо, намереваясь отвести в палатку, как маленького, и вдруг вскрикнул от боли - Рыжий хоть и нетвердо стоял на ногах, но развернулся и довольно прицельно смазал ему по морде. Я тоже, чуть пошатываясь, подскочил к Рыжему, который уже набычился и пошел на меня, и с размаха пнул его под опорную ногу. Рыжий мешком свалился на землю, даже не успев выставить руки.
- Сан, остынь... он щас сам очухается... - Дудка спокойно сплевывал кровь. - Хули, вполсилы, считай, пьяный же в хлам.
Рыжий поднялся. Из носа у него часто капала кровь, на щеке была тоже кровоточащая ссадина.
- Мужики, у нас вода чистая есть? - вполне трезвым голосом спросил он.
- Не-а.
- Жаль, - сказал он и начал рыться в карманах жилетки, пока не извлек оттуда довольно чистый носовой платок. - Промыть бы надо.
- Да, в наше время мы на такие мелочи внимания не обращали. - Дудка прополоскал рот пивом и не стал его сплевывать. - Не пропадать же добру.
Из палатки вылез Паяльник, ужасно криво, одной стороной лица, ухмыльнулся, вторая же половина в это время изображала нечеловеческие муки, и сообщил нам:
- Конфликт устройств, - почесался и скрылся за палаткой.
- Подальше только отойди! - крикнул я.
В ответ раздалось утробное бульканье.
- Не успел, - подвел итог Дудка. - Пошли прогуляемся?
- Пошли, - согласился я. Мы забрали с собой остатки - грамм триста - водки, по бутылке пива, гитару и пошли в сторону обрыва.
Обрыв появился неожиданно. Мы уселись почти на самом краю. Я перебрал струны.
- Не надо, - сказал Дудка. - Просто помолчим.
Мы смотрели на открывшуюся панораму и просто молчали. Вид был поистине великолепен. Обрыв возвышался над берегом метров на тридцать. Остров был как на ладони.
- Во-он на том краю мы тогда картошки напекли и нажрались, потом дристали два дня, - сообщил Дудка.
- С картошки-то?
- С картошки...
- А на том берегу, только пониже немного по течению, у нас как-то мотор отказал, отец полдня возился и не смог сделать, какая-то деталь сломалась, он в деревню ходил. К вечеру только пришел, принес новую деталь и еще молока банку.
- Деревенского?
- Деревенского...
- Тоже дристал?
- Тоже...
Дудка замолчал, да и у меня не было желания что-то говорить. Я перевернулся на спину, закурил. В голову полезли разные не связанные друг с другом, без какого бы то ни было порядка, пусть хронологического или по степени значимости, как приятные, так и наоборот, разности из той жизни.
Как в школе собирали макулатуру, а я набрал дома всех подряд журналов и отнес, а вечером отец отодрал меня ремнем, потому что я унес журналы, в которых была напечатана интересная книга "Желтый дракон Цзяо".
Как отец впервые дал мне управлять лодкой, а я чуть не разбил ее о камни, потому что отец задремал и не уследил за мной.
Как я впервые пришел в школу, в первый класс, первого сентября, и разревелся, уже не помню почему.
Как мы играли в войнушку с друзьями в изумительном старом дворе, рядом с которым проходили ж/д пути и было несколько тупиков, а в них стояли вагоны. В вагонах и между ними было очень удобно прятаться.
Как мы переехали на новую квартиру и пришлось искать новых друзей, что было очень сложно, потому что пол-дома переехало из одной здоровенной общаги. Драться пришлось не один раз.
Как в первый раз влюбился, учась в школе, и чуть не с месяц провожал домой эту девчонку (а где она сейчас, интересно?)
Как какой-то уколотый пидор распахал мне лицо столовым ножом.
Как мы поехали в Москву, и мама специально купила билет не на самолет, а на поезд, и не из-за того, что на самолете было дорого или более опасно, а для того, чтобы я посмотрел на нашу страну.
Как я сильно побил своего кота, потому что он в кровь разодрал мне руки до локтей - игрался я так, видите ли, а ему надоело. Он, кстати, еще жив - скоро 18 лет стукнет. Видит уже плохо. Дай Бог, чтоб еще пожил подольше.
Как...
И ещё...
Обычные воспоминания человека, подходящего к тридцатнику.
Но они вдвойне, втройне, вдесятеро дороги мне, потому что - это было ТО, ДРУГОЕ время.
Порой я завидую сам себе и с жалостью смотрю на моих студентов, потому что они никогда не увидят ЭТОГО, а рассказов о нём не поймут. Как Рыжий.
Иногда мне становится жаль того, что я все реже встречаюсь со своими знакомыми из ТОГО времени, потому что у большинства из них другие интересы, и мне с ними становится говорить не о чем.
Иногда я бесцельно брожу по городу, выискивая места, которые не изменились с ТОГО времени, но их с каждым годом становится все меньше.
Иногда я бросаю всё и еду куда-нибудь за город, где просто несколько часов сижу у маленького костра.
Я не живу прошлым, но и не могу обойтись без него.
Наверное, я - человек оттуда.
Кончились водка и пиво, пачка сигарет почти опустела, а мы лежали на обрыве и, наверное, думали об одних и тех же вещах.
Потом спустились вниз, к реке, немного постояли и поплыли на остров. Не знаю, зачем. Мы обошли его по периметру, что заняло примерно полчаса, посидели на мелком сухом песке, уплыли обратно и снова уселись - на берегу. Наверх подниматься не хотелось.
Вечер наступил незаметно. Пришел Паяльник и позвал нас пить пиво. Рыжий держался так, будто ничего не произошло, шутил, поддерживал разговор, и даже вызвался сбегать за спиртом. Мы объяснили, в какой дом идти и что говорить. Спирта он принёс. Мы опять стали пить и петь песни.
На следующий день, допив всё оставшееся, мы уехали домой на разбитом деревенском автобусе. До остановки мы шли мимо бывших лагерей, смотрели на развалины и молчали. В автобусе мы с Дудкой тоже молчали, Паяльник же с Рыжим, поняв, что к нам лучше не лезть, вполголоса обсуждали что-то, связанное с компами. Когда доехали до дома, Рыжий предложил на следующих выходных снова собраться и выехать на природу. Я отказался. Хотелось побыть одному.
Я сижу дома, набираю остатки этого текста, периодически смотрю в окно. Там уже часа три идёт мелкий, нудный, осенний дождь. Старенький магнитофон играет одноименную композицию. Небо до горизонта затянуто ровным слоем серого.
Завтра на работу.